Рис. 3. Титульный лист «Древних российских стихотворений…»
По прошествии веков сами сказители и песнопевцы, так же как и их слушатели, уже не подозревали, какой глубинный и сакральный смысл таился в древних текстах. Никто из современных людей, кроме специалистов, не ведает, что в бесхитростной сказке про Курочку Рябу и ее золотое яичко, разбитое вероломной мышкой, на самом деле в образно-символической форме закодирована, по существу, концепция философского дуализма о борьбе солнца (олицетворяемого золотым яйцом) и ночи (олицетворяемой серой мышью), света и тьмы, доброго и злого начал. Точно так же мало кто теперь задумывается над тем, что в имени другого сказочного персонажа – Колобка – запечатлена память об одной из ипостасей солнца – Коло: его можно понимать и как Коло-бок (то есть с боком, круглым, как у солнца), и как Коло-бог (то есть Солнцебог, в честь которого в стародавние времена и выпекались колобки, а слово «бог» в русском языке, как известно, произносится с глухим согласным звуком на конце).
Былое мировоззрение солнцепоклонников проступает в одном из вариантов былины о сватовстве Соловья Будимировича к Забаве Путятишне, записанной на Терском берегу Белого моря от сказительницы Ольги Вопиящной и опубликованной пока что единственный раз – в 1908 году в сборнике «Былины новой и недавней редакции из разных местностей России». Вообще-то эпическое сватовство – сюжет, достаточно популярный в устном народном творчестве разных народов. Традиционен он и для русских былин. Практически все русские богатыри перебывали в роли удачливых или неудачливых женихов. Исключение – разве что старый холостяк Илья Муромец: у него, правда, есть внебрачный сын (по другим вариантам – дочь), о чем подробнее будет сказано ниже.
Еще Павел Николаевич Рыбников (1831–1885) – один из первооткрывателей неисчерпаемого мира северных былин – предполагал, вопреки последующему устойчивому мнению, что Соловей Будимирович – один из наиболее архаичных персонажей русского героического эпоса (рис. 4), оставшийся от индоевропейской и доиндоевропейской культурной и мифологической традиции. Былина о его сватовстве тоже не в диковинку. Однако ее вариант, о котором пойдет речь, совершенно необычен: в нем просматривается архаичный пласт, уходящий в самые глубины древнейшего гиперборейского мировоззрения. Имеются в виду времена, когда прапредки современных этносов поклонялись солнцу и имели четко выраженную солярную идеологию. Так вот, в былине, записанной на Терском берегу, невеста Соловья Будимировича Забава Путятична (чьей, впрочем, она невестой только не была!) совершенно неожиданно оказывается внучкой солнца. Именно к нему на небеса с помощью вихря вынужден отправиться былинный герой и через свою суженую просить согласия на брак:
<…> И очудилось три терема высокия,
И высокия златоверховаты;
Ише на неби соньцё – в терему соньцё,
Ише на неби месець – в терему месець,
Ише на неби звезды – в терму звезды,
Подведёна луна вся небесная.
Выходила Забава на красно крыльцё студитисе,
И не долго стояла – ровно три цясу,
И сама она дивовалосе:
«Ише что это за теремы высокия,
Высокия да златоверхаты?
Ише не было ни будеры, ни падеры
[вихрь, снежная буря. – В.Д.],
Ише не было ни лицку, не грому, —
И очудилось три терема высокия!»
Приходила она к дедюшке, к Солнышку:
«Уж ты гой еси, дедюшка Солнышко!
Ише цьи это теремы высокия,
Высокия да златоверховаты?» <…> [5]
Такой поворот былинного сюжета оказался неожидан и непонятен даже для самой исполнительницы, и былина осталась не записанной до конца (потому, видимо, приведенный вариант больше нигде не публиковался). Кроме того, поначалу в былине речь шла о князе Владимире Красном Солнышке, который находится в Киеве в своем дворце. Но затем вдруг Владимир-Солнышко становится просто дедушкой Солнышком и перемещается на небо. Для исполнительницы, механически запомнившей и воспроизводившей сюжет, это была полная абракадабра, и она вряд ли понимала то, о чем пела. На самом же деле неграмотная крестьянка совершенно непроизвольно запомнила и сохранила в своей памяти осколки древнего солярного мировоззрения. И Владимир в данном контексте оказывается не стольнокиевским князем, жившим на рубеже 1-го и 2-го тысячелетий, а древним индоевропейским властителем Вселенной. Ибо имя Владимир означает «Владеющий миром», а в сочетании с названием дневного светила получается имя древнего солярного божества – «Владеющее миром Солнце».
Имя В(о) лодимир, образованное из двух слов «волод» и «мир», – сложносоставное. Его корневая основа – древнейшая, она породила интереснейшие лексические цепочки. Исходной основой следует считать глагол «володеть» – «владеть», «властвовать», «править» и существительное «волость» – 1) «сила», «могущество»; 2) «власть»; 3) «территория», «округа», «область», «государство». Корень «вол» лег в основу таких разносмысловых понятий, как «вол» – «бык», «крупная скотина», «волос» – «растительность на теле»; Волос (Велес) – «скотий Бог» у древних славян, хотя имя Волоса (Велеса) скорее объединяет оба смысла: первоначальный – «сила, «могущество» и тот, что относится к крупному рогатому скоту; «волхв» – «жрец», «колдун», «чародей»; «воля» – «целеустремленность» и др.
Рис. 4. Караван кораблей Соловья Будимировича. Художник Н. Кочергин
Корень «вол» путем чередования гласной трансформировался в другой не менее продуктивный корень «вел». Сама дифференциация корней произошла в период распада индоевропейской общности языков – при сохранении единого смысла (ср. с нем. Welt: 1) «мир», «свет», «вселенная»; 2) «мир», «человечество», «люди»; 3) «сфера», «среда»). В русском языке оба корня нередко выступали как равнозначные: ср. «волос» – «Велес», «волот» – «великан», «воля» – «веление». В ряде случаев корень «вел» играет вполне самостоятельную роль: «вельми» – «сильно», «очень»; «великий» – «очень большой» и «превосходный»; «величать» – «превозносить»; «вельможа» – «сановник» и т. д.
Таким образом, первоначальный смысл древнего имени Владимир – Властимир можно реконструировать в триединстве своих значений: мир как 1) Вселенная; 2) народ; 3) согласие. В последнем смысле русское слово заимствовано из арсенала древнеарийской идеологии и мифологии, где солнцебог мира и согласия прозывался Митрой. С его именем связана история тайного учения митраизма, которое в форме манихейства дожило до Средневековья и имеет недвусмысленные отголоски в древнерусской культуре, например в известном сюжете о борьбе (или прении) Правды и Кривды, включенном еще в наиболее архаичные тексты Голубиной книги – самого важного памятника древнего народного мировоззрения.
Поскольку первоначальный смысл древнейших сказаний был в силу разных, но объективных причин утрачен, многие имена и понятия были подвергнуты естественной фонетической трансформации: их попросту переиначивали или подгоняли под привычную для данной конкретной эпохи вокализацию. Нередко первичный смысл утрачивался, а древние мифологемы продолжали жить в непонятном для большинства (если не для всех) словесном обличье. Вспомним хотя бы сказку о Борме Ярыжке из хрестоматийного сборника известного волжского этнографа и поэта Дмитрия Николаевича Садовникова (1847–1883) «Сказки и предания Самарского края» (1884, последнее переиздание – СПб., 2003)). Несмотря на поздние наслоения и явное литературное влияние (ее рассказал фольклористу городской и, судя по всему, грамотный мещанин), в ней явственно проступают черты архаичной эпохи.
