Военно-политической академии, были временем выработки того великолепного педагогического и, конечно же, лекторского мастерства, которое позднее так восхищало в С. И. Ковалеве его многочисленных слушателей в университете, на курсах повышения квалификации для учителей, в различных популярных аудиториях. Вместе с тем это было время первых научно-популярных литературных опытов, выросших из обработки лекционных курсов. Мы имеем в виду, в частности, обширный, в двух частях, «Курс всемирной истории» (Пг.; Л., 1923—1925) и пособие для самообразования — «Всеобщая история в популярном изложении» (ч. 1. Л., 1925), оба посвященные главным образом истории древнего мира.
С другой стороны, годы активного сотрудничества в ГАИМК были для С. И. Ковалева временем интенсивной теоретической работы, собственного глубокого проникновения в марксистско-ленинскую концепцию исторического процесса и энергичного приобщения к этой теории других, временем первоначального опробования марксистского учения в приложении к истории древнего мира. Образованная еще в 1919 г. взамен прежней Археологической комиссии Государственная академия истории материальной культуры сыграла выдающуюся роль в жизни молодого советского антиковедения. [3] Это учреждение, работавшее в тесном контакте с Академией наук СССР и позднее (в 1937 г.) вошедшее в ее состав в качестве Института истории материальной культуры (ныне Институт археологии), в 20-е и 30-е годы было практически крупнейшим в нашей стране центром по изучению древней истории.
Сотрудниками ГАИМК были и старые филологи-классики типа академика С. А. Жебелева, и новые крупные ученые, приобретшие известность именно в эти годы (академики А. И. Тюменев и В. В. Струве, профессора Б. Л. Богаевский, Е. Г. Кагаров, Т. Н. Книпович, С. И. Ковалев, О. О. Крюгер, M. И. Максимова), и молодые ученые и аспиранты, еще только набиравшиеся сил (M. С. Альтман, Н. Н. Залесский, Д. П. Каллистов, К. M. Колобова, А. В. Мишулин, Р. В. Шмидт и др.). Для всех них, независимо от возраста и ученых заслуг, ГАИМК была высшей научной школой: именно здесь свершился фактический переход отечественного антиковедения на марксистскую почву. В приобщении к марксизму старых заслуженных ученых, в воспитании нового молодого поколения советских исследователей античности — большая заслуга ГАИМК. Ныне существующие секторы античной истории и античной археологии в академических институтах — родные детища этого учреждения. Равным образом, выработанные здесь идеи и воспитанные на них ученые стали тем живительным ферментом, который помог возродить на новой основе университетскую науку об античности.
Надо подчеркнуть, что эта идейная и научная трансформация отнюдь не была делом простым и гладким. Первые попытки пересмотреть античную историю с марксистских позиций не были свободны от серьезных недостатков и даже ошибок: древнюю историю старались объяснить главным образом с точки зрения социально-экономической, но при этом не учитывали специфичности античной экономики; модернизируя отношения, сближали античное общество с феодальным и даже капиталистическим.
Эти недостатки в полной мере были присущи и ранним работам С. И. Ковалева, его упоминавшимся выше обзорам древней истории (в рамках всеобщей истории). Как общества Древнего Востока, так и ранняя Греция и ранний Рим трактовались там как типично феодальные. Расцвет феодальных отношений в Древней Греции был отнесен к VIII в. до н. э., последующее время, отмеченное развитием товарно-денежных отношений, связывалось уже с кризисом феодализма, а классическая эпоха (V—IV вв.) изображалась как эра господства торгового капитала. Афины периода расцвета представлялись буржуазно-демократической республикой, Перикл — вождем торговой партии, а Пелопоннесская война — столкновением соперничающих капиталистических групп в лице Афинского и Пелопоннесского союзов. [4] Надо, однако, заметить, что подобного рода взгляды на античную историю были вообще широко распространены в тот период. Исключение составляли разве что работы А. И. Тюменева, который первым, уже в начале 20-х годов, выступил против модернизации античности и стал трактовать древнегреческое общество — но только его одно — как особенное, в отличие от феодального или капиталистического, основанное преимущественно на рабстве. [5]
Огромную роль в деле преодоления модернизаторских концепций и выработки правильного взгляда на античность сыграло опубликование в 1929 г. знаменитой, прочитанной еще в 1919 г., лекции В. И. Ленина «О государстве», где была дана четкая схема развития человеческого общества (рабовладельческий, феодальный, капиталистический, социалистический периоды). Развернувшаяся вслед за этим в ГАИМК в 1929—1933 гг. дискуссия об общественно-экономических формациях способствовала выработке окончательного взгляда на античность как на определенную стадию в развитии человеческого общества, как на античную рабовладельческую формацию.
С. И. Ковалев стоял в центре этой большой работы. Обладая ясным, логичным умом, несомненной эрудицией и талантом оратора-полемиста, будучи от природы человеком энергичным и целеустремленным, он как нельзя лучше подходил на роль научного руководителя. Умело сплачивая в единую исследовательскую группу историков и археологов, ученых старой формации и новых молодых специалистов, тактично, но твердо руководя научными спорами и задавая им тон собственными принципиальными выступлениями он был, по отзыву современников, душою свершавшегося творческого процесса. [6] Свидетельствами его собственных огромных усилий по переводу науки о классической Древности в новое, прогрессивное русло, по внедрению марксизма в антиковедение, по выработке научно обоснованной концепции античного рабовладельческого общества являются осуществленные им в ту пору многочисленные и важные публикации. Это прежде всего две знаменитые, хорошо известные каждому советскому антиковеду хрестоматии — «К. Маркс и Ф. Энгельс об античности» (Л., 1932) и «Античный способ производства в источниках» (Изв. ГАИМК, вып. 78. Л., 1933, совместно с С. А. Жебелевым) а также целый ряд других оригинальных теоретических работ — брошюр и статей. [7]
Разумеется, эти работы С. И. Ковалева тоже не были еще свободны от некоторых недостатков: теперь, с расстояния в полстолетие, это хорошо видно. В обращении ученого к наследию основоположников марксизма чувствуется известный формализм (преимущественное внимание к цитате); основные построения отличаются схематизмом, что наглядно демонстрируется положением о революциях формационного уровня, необходимо обусловивших рождение и гибель античного рабовладельческого общества, в особенности же — тезисом о социальной революции низов, якобы сокрушившей античный мир; конкретные выводы также страдают излишней прямолинейностью и категоричностью. Однако сейчас, в той связи, в какой ведется наше изложение, важно подчеркнуть другое: в пору становления марксистской науки об античности, в период ожесточенной борьбы с модными ранее концепциями буржуазной науки, с искажениями, порожденными крайним модернизаторством или его дурным антиподом — примитивизацией античности в духе К. Бюхера, труды С. И. Ковалева, фиксируя внимание на главном, а именно на своеобразии социальных отношений, на формах собственности, на фундаментальном значении рабства в античности, бесспорно, сыграли большую положительную роль. [8] Формулируя новое кредо автора, они выражали вместе с тем и общее мнение авторитетной группы советских антиковедов, объединенных сотрудничеством в ГАИМК, усвоенное ими новое марксистское представление об
