href="ch2.xhtml#id28" class="a">[3], в которой вышла книга, облегчили коллеги и друзья: Тойво Раун (Университет штата Индиана); Вита Зельче (Латвийский университет); Альфред Е. Сенн (заслуженный профессор Университета штата Висконсин); Янис Креслиньш (Национальная Шведская библиотека, Стокгольм); Петер Фюрстер (Институт Гердера, Марбург, Германия). Автор благодарит их всех. В Риге помощь с иллюстрациями оказали Улдис Нейбургс из Музея оккупации, Виестурс Зандерс из Центральной балтийской библиотеки, Гунтис Земитис из Института латвийской истории Латвийского университета, Анита Мейнарте из Латвийского национального музея, З. Циематнице из Морского музея города Риги. Эта книга была бы хуже без их помощи. Наконец, хотелось бы выразить особенную признательность моим редакторам из Кембридж Юниверсити Пресс Майклу Уотсону, Хелен Уотерхаус и Хлое Хауэлл за общее руководство и особенно за терпение на протяжении нескольких лет, пока книга обретала свой облик.
Андрейс Плаканс
Эймс, штат Айова
1. Народы восточного побережья Балтики
Обзор истории народов восточного побережья Балтики можно начинать с первого упоминания о них в письменных источниках, что позволяет последовательно описывать события в соответствии с общепризнанной хронологией. Чтобы начать с существенно более раннего времени, в данной главе нам придется использовать временную шкалу, отличную от используемой большинством историков, исчисляющих время в десятках и сотнях тысяч лет. Решение начать с таких давних времен частично основывалось на желании подчеркнуть, что в то время, когда на Ближнем Востоке и в Средиземноморье появлялись, процветали и угасали великие цивилизации, побережье Балтики тоже не было пустым местом, а также указать на то, что передвижение людей изначально являлось неотъемлемой частью долгой истории Балтики. В те века, когда названия народов, населяющих этот регион, начали появляться в письменных исторических источниках, — то есть, грубо говоря, примерно в I в. н. э. — люди, населявшие на тот момент побережье, были лишь последними из сотен поколений мигрантов; некоторые из них оставили после себя вполне различимые фрагменты материальной культуры, в то время как другие исчезли почти бесследно.
Все эти появления и исчезновения, несомненно, представляли собой поворотные моменты самого различного свойства, о которых мы вряд ли сможем узнать что-либо существенное. Один из них, крайне важный для соединения непрерывной истории Балтийского побережья с историей остальной части европейского континента имел место тогда, когда авторы, принадлежавшие к существовавшим тогда цивилизациям, начали называть по именам народы побережья — впрочем, весьма неточно и неинформативно. Процесс присвоения имен являлся актом признания экономических связей, которые уже существовали между побережьем Балтики и другими частями Европы. Но в то же самое время использование специфических обозначений для этих северных народов вызвало по отношению к ним любопытство, которое больше уже никогда не утихало; с каждым столетием после приблизительно 800 г. н. э. источники сообщают о Балтийском побережье все более подробную информацию, которую можно сочетать с находками археологов, чтобы уменьшить потребность строить догадки.
Отсутствие каких-либо письменных источников собственно с самого побережья Балтики ставит под сомнение описания этих народов, сделанные извне, поскольку сами балтийские народы не записывали информации о себе в какой-либо фиксированной форме. Следовательно, во всем сказанном о жизни в эти «дописьменные» столетия будут звучать нотки неопределенности. Такие описания основываются на редких упоминаниях в письменных источниках, принадлежащих другим народам, на выводах, сделанных из изучения сохранившихся предметов материальной культуры, и на спорных интерпретациях образа мышления, отразившегося в идентифицируемых обычаях и практиках (например, на положении тел в раскопанных захоронениях). Таким образом, побережье ничем не отличается от многих других регионов Европы и иных континентов, хотя в некоторых отношениях тщательные реконструкции образа жизни прибрежных народов, производимые современными археологами, основываются на более надежном материале, чем тот, которым мы располагаем в других регионах. Так или иначе, необходимо осмотрительно относиться к любой информации; по крайней мере, до тех времен, когда народы Балтийского побережья начинают свидетельствовать сами.
Ледник, покрывавший большую часть Северной Европы, начал отступать 14 тыс. лет назад, оставляя за собой рельеф и очертания восточного побережья Балтики, почти не изменившиеся до наших дней. Процесс таяния льда шел медленнее, чем ползет улитка, — сначала от слоя льда освободилась территория современной Литвы, затем — Латвии и, наконец, Эстонии. Ледник отступил примерно до Северного полярного круга, где сейчас находится Финляндия, и к тому времени, как его таяние прекратилось, в Северной Европе возникли человеческие поселения. То, что изначально было огромным озером в середине вновь появившейся, свободной ото льда территории, постепенно стало морем, позже названным Балтийским, и языки отступающего ледника оставляли за собой очень разные ландшафты. Однако на восточном побережье такие ландшафты не очень различались — там были крупные речные системы, включающие многочисленные притоки, озера — небольшие и средних размеров, — болота, значительные равнинные территории и немногочисленные — холмистые (однако не гористые) и пористые почвы с вкраплениями камней. Постледниковая растительность представляла собой значительные лесные массивы, состоящие из ели, дуба, березы и бука; в конце концов здесь установился достаточно влажный и умеренно теплый климат, с относительно суровыми зимами и коротким периодом роста растений.
Судя по костным останкам, первыми крупными животными восточного побережья Балтики были, вероятно, древние подвиды северного оленя, мигрировавшие на север с южного берега Балтийского моря и из районов к юго-востоку от Балтики. За этими животными последовали люди, вероятно, из тех же регионов, и их останки свидетельствуют о том, что первые человеческие поселения на территории современной Литвы появились около 11 тыс. лет назад. Неудивительно, что первые поселения располагались на берегах рек и озер; археологи, исследуя сохранившиеся там древние останки, предположили, что первые жители этих мест приходили сюда группами по десять-двадцать человек. В ту эпоху человеческие поселения не были постоянными — изначально охотники и собиратели следовали за мигрировавшими северными оленями по мере того, как поблизости истощались запасы пищи. Большинство предположений о древнем населении региона основывается на информации, полученной в результате анализа нескольких дюжин раскопок, произведенных в разных местах побережья, причем наиболее ранние из них — расположенные на территории Литвы — датируются временем примерно в 11 тыс., а самые поздние — в 10 тыс. лет назад.
Для этих древних народов было характерно постоянное перемещение; относительно постоянные поселения появились во множестве лишь в период, который археологи определяют как поздний неолит (около 6–4 тыс. лет назад). Материальные свидетельства позволяют предположить, что с течением времени поселения становились более многочисленными и располагались возле рек или озер. На протяжении очень долгого времени оседлые общины земледельцев, пришедших из района реки Вислы на территории современной Польши, делили побережье Балтики с охотниками и собирателями. Несомненно, не обходилось без трений. Охотники и собиратели сохраняли древние
