Царские чиновники, которые по приказу Годунова должны были раздавать народу хлеб, воровали его и перепродавали за бешеные деньги, не страшась казни. Помещики неистовствовали, порабощая голодающих за гроши, покупая их жен и дочерей. Михаил был потрясён тем, что родовитые дворяне ослепли от жадности. Они будто не видели, как поднимается в народе волнение, как крестьяне целыми деревнями бегут от них искать пропитания.
Разорваны были узы, связывающие людей. Желая сберечь запасы, хозяева выбрасывали холопов за ворота на голодную смерть. Это было всё равно, что убить своего ребёнка или старых родителей, за которых отвечаешь перед Богом и людьми. Ужасные слухи о людоедстве, когда матери ели своих детей, а дети убивали родителей, подтверждали худшие опасения князя. «Много людей с голоду умерло, — написал о тех временах современник, — а иные люди мертвечину ели и кошек, и люди людей ели».
Вместо братской любви воцарилась жестокость. Многие хозяева, выгоняя холопов, не давали им отпускных грамот, с которыми можно было искать нового хозяина. А что мог холоп? Это был или воин, или слуга. Он не умел сам себя прокормить. Изгоняя, хозяин его попросту убивал. Годунов вынужден был объявить указ, что всякий холоп, изгнанный хозяином, получает волю. Но даже самый добрый человек в те годы не мог взять нового холопа к себе. Выход у холопов был один: соединяться в шайки и грабить. Князю то и дело приходилось скакать во главе своих холопов на границы владений, отражать набеги разбойников.
Крестьяне массами разбегались от мелких дворян, которые в голод не могли их поддержать. Спасая остатки армии, Годунов разрешил дворянам вывозить к себе крестьян в Юрьев день. Но кто бы по своей воле пошёл к этим дворянам, которым самим нечего было есть? Они, собираясь в шайки, просто налетали на чужие владения, чтобы захватить крестьян силой.
Захватчиков Михаилу приходилось просто рубить. Крестьян он освобождал. И видел, что вокруг его владений крестьяне сами уходили от жадных владельцев или не платили им подати. Если помещик хотел собрать подати силой, крестьяне попросту жгли его имение. Со всех сторон шли вести о восстаниях крестьян. Царские карательные отряды из озверевших дворян свирепствовали вокруг Тулы, Владимира, Волоколамска, Вязьмы, Ржева, Можайска и Коломны.
Безоружных, не умеющих воевать крестьян легко было рубить. Но в 1603 г. собрались в стаю и пошли на Москву бездомные боевые холопы. Множество разбойничьих шаек объединил атаман Хлопко Косолап. Царское войско остановило его уже у самой столицы. В жестокой сече нал царский воевода, но восставших удалось одолеть.
На радостях знать заставила Годунова отменить указы о крестьянском выходе и холопской воле. Господа отказывались понимать, что большинство повстанцев не погибли — и они ушли на южные окраины не для того, чтобы сложить оружие.
Гражданская война в России началась, а московская знать тешила себя мыслью, будто сохраняет власть над подданными. Царь тоже не понял, что происходит в стране. Среди взятых в плен холопов несколько было из домов его старых врагов-бояр. И Годунов приказал сыщикам расследовать боярский заговор… С Нового времени в России власть имущие никогда не верили, что народ может возмутиться их беззаконием сам, без подсказки извне!
В 1604 г. земля наконец-то дала урожай. А Скопину-Шуйскому пришлось ехать к царскому двору, чтобы снять с себя подозрения царя, который всюду видел заговорщиков.
Князь получил чин стольника и прислуживал за Большим столом при приёме персидского посла. На столе было сказочное изобилие яств. В обезлюженной ещё Иваном Грозным, а теперь вдобавок вымершей на треть стране шла война. Народ массами бежал на окраины и за границы, в отчаянии брался за оружие. Царь Борис с семьей и двором пировал.
На следующий год царем оказался Дмитрий Иванович. Почти все верили, что это был чудом спасшийся сын Ивана Грозного и Марии Федоровны Нагой. Немногие противники называли его Лжедмитрием. Восставший против Годуновых народ восторженно приветствовал государя, народной волей посаженного на трои предков. Знать спешила услужить новому царю.
Именно Дмитрий Иванович, перейдя границу с тысячей поляков и литовцев, зимой и весной 1605 г. выступал в глазах парода как законный государь. А Борис Годунов свирепствовал как сознающий свою слабость тиран. Борис казнил — Дмитрий миловал своих противников. Один захлебывался в обличениях самозванца — другой не удосуживался объяснять беззаконность власти Бориса. Годунов послал в Путивль монахов со злоотравным зельем, чтобы тайно извести Дмитрия Ивановича, — и сам скончался злой смертью, как говорили, от яда, собственной рукой приготовленного!
19-летнего Скопина-Шуйского при дворе Годунова тоже ждала бы смерть от яда или ссылка. Кривить душой так, как делал его родственник Василий Шуйский, он не умел. При дворе узурпатора князь просто не смог бы прижиться. Михаил Васильевич верил, что Бог, после всех испытаний, явил милость к России и вернул ей законного царя Дмитрия. В это поверили пограничные казаки, ставшие под знамя нового царя, когда поляки и литовцы разбежались. Встречные города открывали им ворота. Граждане истребляли чиновников Годунова.
Под знамена царя Дмитрия Ивановича встали жители Моравска, Чернигова, Путивля, Рыльска и Севска со знаменитой свободолюбием Камарицкой волостью, Курска и Кром. Другие колебались. Дело решило поражение, нанесенное самозванцу войсками Годунова под Добрыничами. Испугавшись гибели надежд на смену московского правительства, Дмитрия враз признали Оскол и Валуйки, Воронеж и Белгород, Елец и Ливны. Его признал даже названный в честь Годунова Царев-Борисов. Ко дню смерти Годунова 13 апреля 1605 г. юг и юго-восток Руси были охвачены восстанием
При известии о кончине царя Бориса дворяне Рязани, Тулы, Каширы, Алексина и других южных городов устремилось к «царю Димитрию» стройными полками. Важно понять, что провинциальные и московские дворяне и архиереи не переметывались на сторону побеждающего претендента на трон. Они съезжались в стан царя, признанного народом и знатью. На его сторону перешла вся армия во главе с воеводами, в том числе знаменитый своим упорным сопротивлением самозванцу Петр Фёдорович Басманов.
Теперь полками Дмитрия Ивановича командовали представители лучших родов государства: бояре и князья Василий и Иван Васильевичи Голицыны, Борис Михайлович Лыков, Иван Семёнович Куракин, Лука Осипович Щербатов, Фёдор Иванович Шереметев, Фёдор Андреевич Звенигородский, дядя князя Михаила Борис Петрович Татев, Михаил Глебович Салтыков, Юрий Петрович Ушатый, Петр Амашукович Черкасский. Каждое из этих имён многое говорило Скопину-Шуйскому. Это был цвет российского воинства. В свите нового царя собирались все знатнейшие люди Руси.
Уверенный в победе, Дмитрий Иванович распустил войска на отдых и неспешно отправился в Тулу. Там его ждала весть, что Москва восстала против Годуновых, что его неприятели заточены. Остававшиеся в столице бояре во главе с первейшими членами Думы князьями Иваном Михайловичем Воротынским и Никитой Романовичем Трубецким выехали в Ставку законного государя. Их сопровождали окольничие, стольники, стряпчие и всяких чинов люди, богатейшие купцы-гости и толпы народа. Князь Михаил Васильевич поехал встречать государя в шитом золотом шёлковом кафтане, на лучшем коне.
Только высшее духовенство, удерживаемое патриархом Иовом, медлило с признанием самодержавной власти «наследника» Ивана Грозного. Не было среди приветствующих царя Дмитрия Ивановича и боярина Василия Ивановича Шуйского. Один из подручных и главных претендентов на наследство Годунова был крайне раздосадован успехами соперника. С Лобного места на Красной площади Шуйский свидетельствовал перед народом, что царевича Дмитрия Ивановича «не стало» еще в 1591 г. Подлинный царевич, говорил боярин, лично им был погребен в Угличе. Однако, ещё раз выйдя к восставшим москвичам но просьбе патриарха Иова, Шуйский неожиданно предал архипастыря. Он переменил свою версию, без стеснения объявив, что царевич Дмитрий Иванович спасся от убийц, а вместо него он, боярин, похоронил поповского сына!
Новый государь, ещё не вступив в Москву, проявил благоволение к Шуйским. Сразу четверым из них он отвёл места в «совете его цесарской милости». Молодой Скопин получил чин боярина и почетное звание великого мечника. Он не только украшал своей персоной царские приемы, стоя перед троном с обнаженным государевым мечом; именно князя Михаила Васильевича царь послал за своей матерью Марией Федоровной, в иночестве Марфой. Она была торжественно доставлена князем в Москву и признала Дмитрия родным сыном. Нам неизвестна правда о происхождении названного Дмитрия. Но свидетельству матери Михаил Васильевич поверил так же, как и остальная знать.
