Йосеф Ицхак Шнеерсон
Меж тем «Уполномоченные Еврейского агентства в Берлине наперегонки с СС фабриковали палестинские паспорта и документы о гражданстве других стран. Благодаря этим мелким уловкам число еврейских поселенцев в Палестине удвоилось.
Газета СС «Дас Шварце Корпс» писала, словно какой-нибудь сионистский листок: «Недалеко то время, когда Палестина снова сможет принять своих потерянных более тысячи лет назад сыновей». Мы шлем им наши лучшие пожелания…» [19].
Поезд увозил Шнеерсона и сопровождавшего его Эрнста Блоха в безопасную тогда еще Голландию. За спиной старого ребе оставались родные Любавичи, которые гитлеровцы называли «святым городом Иеговы, раввинов и ритуальных убийств». Согнанные перед синагогой хасиды плясали на свитках Торы и вскоре были расстреляны. Благословение ехать в Палестину подкреплялось сильными стимулами.
По сути, всеми доступными средствами исполнялось давнее обещание Гитлера: «Когда мы придем к власти, мы постараемся, чтобы евреи получили собственное государство» [19].
Честно говоря, обещание звучало странно, особенно в связи с таким пониманием Гитлером сути вопроса: «Еврейское государство в Палестине нужно евреям вовсе не для того, чтобы там действительно жить, а только для того, чтобы создать там себе известную самостоятельную базу, не подчиненную какому-то бы ни было контролю других государств, с тем чтобы оттуда можно было еще более невозбранно продолжать политику мирового мошенничества».
Как бы то ни было, свое обещание евреям, в отличие от тех, что он давал немецкому народу, Гитлер выполнил.[41]
Плакат фильма «Вечный жид»
Отношение к евреям, которых сионисты считали «пылью большого света», было другим. Фильм «Вечный жид» демонстрировал уличных торгашей в еврейском гетто, и голос за кадром вещал: «Цивилизованные германские евреи дают нам неполное представление о расе. В отличие от 1914 года мы уже не видим в них ничего гротескного и забавного, наученные опытом последних десятилетий».
Авторы фильма уверяли, что в 1930 году евреи, составляющие один процент населения мира (?), совершают 37 процентов грабежей, 47 процентов мошенничеств, связанных с азартными играми, замешаны в 98 процентах случаев организации проституции и так далее.
Начальник личного штаба Гиммлера генерал Вольф вспоминает: мы обнаружили три миллиона евреев в Польше и пять в СССР. Куда мы могли отправить восемь миллионов евреев? На Мадагаскар?
Действительно, после захвата Парижа об использовании этой французской колонии говорили всерьез. Однако господство британского подводного флота делало этот вариант нереальным. Было решено концентрировать евреев на Востоке — в гетто и лагерях.
Устремления мировых держав. Карикатура XIX века
В одном из концлагерей охранники назвали свою овчарку Человеком. Смеялись, отдавая команду: «Человек, хватай этих собак!» И собака бросалась на тех, кто привык считать гоями, животными — неевреев.
В январе 1942 года на озере Ванзее близ Берлина состоялась конференция. Председательствовал Гейдрих. Подавали коньяк, заседания проходили в непринужденной атмосфере.
Вот протокол конференции, который теперь предъявляется всему миру. (На нем, правда, почему-то нет ни подписей, ни печатей). Документ говорит о планах окончательного решения еврейского вопроса. И касается это одиннадцати миллионов евреев и лиц с еврейской кровью. По статистике Эйхмана, они проживали на территориях, подконтрольных нацистам.
В документе, правда, нет слов об уничтожении евреев. Многие послевоенные комментаторы считают, что эта задача «зашифрована» в тексте. Однако что именно стало окончательным решением, показала сама история. «Сухие ветви» народа были обрублены грубыми руками, а «лучшая галута» вошла в Землю обетованную.
Окончательным решением еврейского вопроса стало — СОЗДАНИЕ ГОСУДАРСТВА ИЗРАИЛЬ. По сути, этим и закончилась Вторая мировая война…
Прав был Чарли Чаплин!
Часть 3. Валгалла — чертог мертвых
«Самое ужасное в революции не буйство и бесчинство, а ее организация. Сквозь весь дым и огонь мы прослеживаем наличие расчетливой организации. Руководители остаются тщательно скрытыми под различными масками, но с самого начала нет ни малейшего сомнения в их присутствии». Так со знанием дела писал английский историк и политик лорд Актон [34].
Незримое, но очень влиятельное «черное солнце» открыто не только астрофизикой. Оно есть и в мировой политике.
Из обломков отцовского меча Зигфрид кует новый. Этот меч именуется Нотунг. Гордо подняв его к небу, оперный герой уходит со сцены. Занавес падает. Конец второго акта…
Казалось, Версальский договор разбил германский меч навсегда. Страна была почти лишена вооружений. Но не смирилась. Очень хотела перековать обломки имперского Нотунга. Кто же предоставил и молот, и наковальню для рейхсвера? Кому должен быть благодарен новый Зигфрид? Парадокс: Советский Союз. Да, именно тот колосс, которого Зигфриду следовало бы считать великаном, превратившимся в дракона.
Странно: еще задолго до прихода Гитлера к власти Германия и СССР готовились к предполагаемой войне друг с другом… Готовились совместными усилиями. Это касалось и технического сотрудничества, и кадровой подготовки. «… генерал Кестринг летом 1931 года писал фон Секту, возглавлявшему рейхсвер, что последствия военной поддержки, оказываемой Германией СССР, видны во всей Красной Армии». В свою очередь, «в 1931 году в Москве проходили дополнительную военную подготовку Модель, Кейтель, Браухич, Манштейн, Горн, Крузе, Кречмер и другие будущие военачальники Третьего рейха…» [38].
Христиан Раковский (Хаим Рейковер)
Уже в ходе войны было также немало странностей. «Осенью 1941 года фюрер принял одно из своих фатальных решений, приказав измотанным в боях войскам вместо логического движения на Москву захватить Крым, чтобы психологически надавить на Турцию, Донбасс — чтобы получить мощную сырьевую базу, Кавказ, чтобы занять нефтяные промыслы и надавить на Ирак, а Ленинград — просто для психологического эффекта» [20].
И, наконец, может быть, главная странность. Еще в «Майн кампф» Гитлер писал: исход войны с Россией заранее предрешен — это гибель Германии! В 1934 году на партийном съезде были зачитаны слова Гитлера о том, что мир не может жить в постоянных войнах и революциях. Кажется, он понимал: перманентная революция недопустима. Но — изменил себе. Словно гравитация какой-то невидимой «черной звезды» скорректировала траекторию его мыслей. Что за тайное влияние?
Возможно, ответ на этот вопрос был дан еще 28 января 1938 года. Что произошло в этот день? Вроде бы ничего особенного. Просто на Лубянке показания давал видный троцкист Христиан Раковский (подлинное имя Хаим Рейковер, подпольный псевдоним — Инсаров). Арестованный прекрасно осознавал, что ему угрожает. Поэтому бывший предсовнаркома Украины сообщил НЕЧТО. Прочитав, Сталин распорядился оставить его в живых. Раковского, как носителя особо ценной информации, расстреляли только три года спустя, в панике, когда вермахт вплотную приблизился к Москве.
Это был необычный допрос. На первый взгляд, он напоминал философствование двух интеллигентов. Разговаривали только на французском. Этого требовала чрезвычайная секретность.
О таком «святом» в те годы понятии, как революция, Раковский говорил поразительные вещи! Подследственный имел в виду, конечно, троцкистскую перманентную революцию. Ту самую, что должна идти вечно, в том числе и в виде незатухающих войн.
Раковский-Рейковер формулировал откровенно: «Марксизм, прежде чем быть философской, экономической и политической системой, является конспирацией для революции».
Что ж, покровитель любой революции, бог смерти Танатос, проглядывает и сквозь философствования Маркса. «Все, что возникает, достойно гибели… неумолимо надвигается время, когда истощающаяся солнечная теплота не сумеет расплавить надвигающийся с полюса лед, когда все более и более скучивающееся у экватора человечество перестанет находить и там необходимую теплоту, и Земля — застывший мертвый шар, подобно Луне, — будет кружить в глубоком мраке вокруг тоже умершего Солнца, на которое она, наконец, упадет».
Марксу вторил Энгельс: «Диалектическое понимание жизни сводится к смерти», «все… достойно гибели»; «жить — значит умирать».
«Эта мировоззренческая концепция в значительной мере определила социальные и политические модели, принятые в трагическом XX столетии правительствами, как будто совершенно противоположными по своей идеологии» [38].
