Ознакомительная версия.
Обращение с просьбой о посредничестве к Швеции на первый взгляд вызывает удивление. Швецию в Москве явно не относили к числу государств, дружественных по отношению к России. Здесь, как показано выше, хорошо знали об имевших место в Варшаве переговорах о заключении польско-шведского союза, направленного против России. Может вызвать удивление и поддержка такого предложения со стороны А. Л. Ордина-Нащокина, который в эти годы, как также показано выше, считал Швецию одним из главных врагов Русского государства. В одной из отписок он сам правильно обращал внимание царя на то, что продолжение войны между Россией и Польшей выгодно шведским правящим кругам, так как это дает им возможность «всякими промыслы и пострахами… боясь их, шведов, мир с твоей, великого государя стороны, убыточной провесть»[359]. Однако в таких действиях была своя логика. Если бы регенты, управлявшие Швецией в малолетство Карла XI, согласились на посредничество, они не смогли бы продолжать переговоры о союзе с Речью Посполитой и шантажировать этим русскую сторону. Более того, можно было ожидать, что на мирных переговорах они не станут поддерживать комиссаров, так как Швеция не заинтересована в укреплении Польско-Литовского государства[360].
Вопрос о посредниках стал вновь приобретать актуальность, когда осенью 1665 г. обозначилась реальная перспектива возобновления мирных переговоров. Особенно беспокоил этот вопрос А. Л. Ордина-Нащокина, рассчитывавшего, как показано выше, добиться на переговорах заключения «вечного мира» с Речью Посполитой. Он с беспокойством писал царю, что в соглашении о переговорах, заключенном с И. Комаром, ничего не сказано об участии посредников[361]. В наказе, отправленном А. Л. Ордину-Нащокину 12 февраля 1666 г., снова указывалось, что в качестве посредников с русской стороны следует предложить императора и датского короля[362].
Собранный материал наглядно показывает, сколь значительные усилия были затрачены русским правительством в 1660–1665 гг., чтобы мирные переговоры велись при участии посредников. Каковы же были мотивы всех этих настойчивых действий? На первый взгляд, объяснение лежит на поверхности. Участие в переговорах представителей дружественных России государств должно было способствовать достижению благоприятных для русской стороны условий мира. Однако это не объясняет согласия русской стороны на участие в переговорах посредников, которых предложит польско-литовская сторона. Очевидно, имели место и другие соображения. Установить их в известной мере позволяют те аргументы в пользу участия посредников, которые приводятся в направленной царю записке А. Л. Ордина-Нащокина. Известно, что уже в июле 1665 г. он послал царю «докладные статьи», специально посвященные вопросу о посредниках[363], но обнаружить текст статей пока не удалось. Однако ряд соображений на этот счет можно обнаружить в записке, которую Афанасий Лаврентьевич отправил царю накануне переговоров в Андрусове после ознакомления с присланным ему посольским наказом. Польско-литовской стороне, – писал он, – не нужны посредники, она может согласиться на их участие лишь «от великого принуждения», а русской стороне участие посредников выгодно. В подтверждение правильности своего утверждения он приводил следующие аргументы. Желание поляков заключить только перемирие говорит о их намерении вскоре возобновить войну и «при ином короле поляки перемирья держать не учнут». Поэтому следует, «не откладывая на долгое время», привлечь посредников уже к участию в заключении соглашения о перемирии. Если «посредники перемирную запись в надежду вечного мира закрепят», то в дальнейшем, если Речь Посполитая это соглашение нарушит, посредники должны будут поддержать Россию[364].
Таким образом, посредники были нужны в первую очередь как гаранты того, что Речь Посполитая будет соблюдать условия заключенного соглашения.
Глава 5. На пути к Андрусову
С начала 1665 г. на русско-польские отношения стал всё сильнее оказывать воздействие внутриполитический кризис в Речи Посполитой.
Выполняя задуманный ранее план, королевский двор на сейме 1664 г. приступил к расправе с вождем оппозиции Е. Любомирским. 29 декабря н. ст. 1664 г. сеймовый суд, обвинив его в измене, приговорил вельможу к утрате должностей, конфискации владений и смертной казни. Хотя никто не осмелился выступить публично против этого решения, сейм сторонниками Любомирского был сорван, и так начался открытый конфликт между враждебными политическими силами[365]. Е. Любомирский нашел приют в Силезии во владениях императора Леопольда I, не желавшего вступления французского принца на польский трон. В записках, поданных Любомирским императору и его министрам в январе-феврале 1665 г., был поднят вопрос о предоставлении ему субсидий для набора войска, чтобы вести войну с королем и его сторонниками[366].
Осуждение Любомирского произошло как раз в те дни, когда в Варшаве находился Василий Тяпкин. Поэтому об этом событии и срыве сейма скоро должны были узнать в Москве[367]. Когда в середине февраля 1665 г. было принято решение направить в Варшаву дьяка Григория Богданова, чтобы обсудить, кто будет выступать в роли посредника на мирных переговорах, и заключить соглашение о временном прекращении военных действий[368], ему было поручено узнать «о Любомирском что учинят»[369]. Но еще до того, как он мог выполнить это поручение, важные сведения прислал в Москву сын А. Л. Ордина-Нащокина Воин. Бежавший в Речь Посполитую в начале 1660 г., сын царского фаворита стал здесь «покоевым дворянином» короля Яна Казимира, но позднее раскаялся в своем поступке и стал сообщать в Москву важные сведения о положении в Речи Посполитой[370]. В своем письме[371] он передал в Москву, что 20 марта 1665 г. до королевского двора дошли слухи, что Любомирский отправил гонца в Россию. Тогда король и литовский канцлер К. Пац прибегли к своеобразному способу проверки этих слухов. Было сочинено письмо А. Л. Ордина-Нащокина, в котором от имени царя Любомирскому предлагалась помощь[372], и Воина отправили с этим письмом в Силезию. Из этого сообщения ясно следовало, как опасаются в Варшаве контактов между русскими властями и Любомирским.
Воин сообщал и другую важную информацию. По его словам, король и сенаторы, чтобы предотвратить соглашение между Любомирским и царем, готовы уступить Русскому государству «городы по Березину по реку», а если царь поможет возвести на трон герцога Энгиенского, то ему «уступят на урочные лета Киев с Украиной по Днепр реку».
Неудивительно, что под воздействием таких сообщений в Москве в конце весны 1665 г. было принято решение вступить в переговоры с Любомирским. Подготовка такой миссии проходила при активном участии А. Л. Ордина-Нащокина.
В начале 1665 г. он получил назначение воеводой во Псков, но это не означало его отстранения от дипломатической деятельности. Напротив, он был послан во Псков, «чтоб за псковским воеводством о делах государственных ссылка чинить в Ригу, в Колывань, в Ругодив»[373]. В марте для ведения переговоров ему были посланы «образцы» писем к бранденбургскому курфюрсту, курляндскому герцогу и литовским гетманам[374]. Именно А. Л. Ордин-Нащокин рекомендовал для установления контактов с Любомирским Петра Марселиса, члена осевшей в Москве купеческой семьи, неоднократно выполнявшего поручения русского правительства в Европе[375]. 16 февраля 1665 г. он был направлен за границу с официальным поручением просить курфюрста, императора и датского короля о посредничестве на будущих переговорах между Россией и Речью Посполитой[376]. К концу весны в Москве сложилось решение с его помощью установить прочную связь с Любомирским. В мае к А. Л. Ордину-Нащокину была отправлена грамота царя к Любомирскому, которую тот «почтой» отправил через Ригу в Гамбург «по Петрову приказу Марселиса, он велел туды послать»[377]. Посылая грамоту, псковский воевода снабдил Марселиса своими дипломатическими указаниями. Текст грамоты и эти указания дают возможность выяснить, чего ожидали в Москве от контактов с Любомирским.
В царской грамоте, датированной 10 мая 1665 г., говорилось, что царь узнал о гонениях на Любомирского, «занеже приводил ваше желательство к успокоению кровей». Далее снова говорилось о том, что «ваша честность паче иных посторонних… вечное успокоение хочешь учинить». Далее в грамоте говорилось, что П. Марселис послан к императору хлопотать о его посредничестве на мирных переговорах и должен «объявить… ясновельможному гетману те дела, которые до покою христианского належат»[378]. Отправив грамоту, А. Л. Ордин-Нащокин сообщал Ю. А. Долгорукому, что он предложил Марселису убедить Любомирского, чтобы он был «надежен» на милость царя и чтобы он написал и прислал во Псков с верным человеком свое «намерение к покою государства своего и к вечному благоутешению»[379].
Ознакомительная версия.
