Археология говорит о том же – арабские монеты на берегах Балтики сперва (в VIII веке) появляются в славянском Поморье, в начале следующего столетия – на Готланде и уж только потом, в середине IX века, появляются в Швеции. Причем найдено там пять тысяч монет-дирхемов. Много? А это, читатель, как посмотреть. Арабский путешественник ибн Фадлан сообщает, что купцы-русы делают своим женам низку-монисто с каждого… десятка тысяч дирхемов капитала. И араб добавляет, что видел женщин со множеством рядов монисто на груди. Во ВСЕХ шведских кладах не набралось бы дирхемов и на половину такой низки. Заимствований из норманнского языка в торговой сфере в славянских наречиях не просматривается. Их, этих заимствований, в древнерусском языке вообще не так чтобы уж очень много. Норманнисты иногда вспоминают, что И.И. Срезневский, видный лингвист XIX века, насчитал таких заимствований десять слов (притом что датчане, тридцать лет владевшие частью Англии, оставили английскому языку в наследство десять процентов корней). Только вот после Срезневского в начале ХХ века видные норманнисты С.Н. Сыромятников и В.А. Мошин сократили список сперва до восьми, а там и до шести слов. А вот в скандинавских языках насчитывается более двенадцати слов, заимствованных у славян. И большая часть связана с торговлей. Тут и lodhia – лодья, судно (удивительно, но факт – не знаменитые мореходы-норманны дали славянам название корабля, но наоборот!), torg – собственно торг, что достаточно говорит о роли славянских купцов в Скандинавии; besman – безмен, предмет, в торговле крайне необходимый; silki – шелк, один из самых ценных восточных товаров, sapul – седло, tolk – переводчик, по-древнерусски «толковин». Показательно, что скандинавы заимствуют славянское слово для переводчика, славяне же не знают норманнских обозначений толмача. Pitshaft – печать, также полезная для торговых сделок вещь. Договор Игоря с греками 944 года говорит о серебряной печати, которую имели русские «гости» в Царьграде, в противоположность княжьим людям, пользовавшимся золотою. Да и письменное завещание, которое, согласно тому же договору, оформляли русы, также могло потребовать печати для заверения. И это еще не все, далеко не все.
Далее уважаемый таможенный чиновник сообщает, что русы шли до Багдада на верблюдах. Тут опять-таки не вытанцовывается у норманнистов: дело в том, что скандинавское название верблюда латинского, книжного происхождения, чего, конечно, не было бы, если бы скандинавы напрямую общались с арабами и их «кораблями пустыни». Напротив, славянское «вельблуд» – явное переосмысление арабского названия зверя, этакая игра смысла и звука совершенно в духе лесковского «мелкоскопа» или щедринских «деликатов». Академик Рыбаков с советской сдержанностью предполагал, что название надо трактовать как «много ходящий», я же, со своей стороны, думаю, что арабское название вьючного животного «ебилун» направляло мысли русских торговцев в несколько другом направлении, вызывая озорные ассоциации, и корень «блуд» в названии животного надо понимать несколько по-иному. Кстати, другое доказательство непосредственной связи славян с Востоком – и отсутствия такой связи у скандинавов – тоже связано, некоторым образом, с животным, только не настоящим, а… шахматным. Я, конечно, говорю про слона. Дело в том, что во всей Западной Европе, и в Скандинавии в том числе, шахматы стали известны через арабское посредство. Ислам же фигур, изображающих живые существа, не жаловал, посему некоторые из них сильно видоизменились и были в Европе переосмыслены. Неведомый и невиданный слон стал жертвой этих изменений – его сменил «епископ». Именно «епископы» стояли между королевской четой и «конями»-всадниками в норманнском шахматном наборе, найденном в 1851 году на норвежском острове Льюис. Именно о митрах католических архипастырей напоминают заостренные «головы» наших шахматных «слонов». Но их название сохранилось с более давних времен – на Руси фигурка «слона», изображающая именно слона, найдена в слоях IX века – века торговых операций описанных ибн Хордадбегом русских купцов – если они могли ходить в Китай, то и до Индии добраться могли тоже. А если это название в русском языке закрепилось – значит, такие путешествия дальних предтеч Афанасия Никитина не были ни малолюдными, ни редкими[25].
Ветхозаветный Валаам, говорят, не мог увидеть стоящего перед ним ангела, и его собственной ослице пришлось обратиться к недогадливому пророку, дабы он, наконец, прозрел. Но даже свидетельство слонов и верблюдов, боюсь, не поможет норманнистским валаамам узреть очевидную истину.
В русском языке масса слов восточного происхождения, причем некоторые из них гораздо старше золотоордынского завоевания. Кафтан, шаровары, сарафан, даже шуба – все это названия одежды восточного происхождения. В скандинавских языках их просто нет – между тем те же шаровары были одним из наиболее приметных предметов одеяния русов, как рисуют их арабы. Скандинавы, вопреки реконструкциям современных одержимых норманнизмом художников, судя по многочисленным изображениям и погребениям, никогда не носили широких штанов, а носили узкие, облегающие.
С другой стороны, арабские писатели не дают никакого повода думать об их близком – или вообще каком бы то ни было – знакомстве со скандинавами. Так, столицу русов, «мать городов русских» наших летописей, «город россов» Константина Рожденного в Пурпуре, первую и наиболее близкую к странам ислама из «частей русов», Киев, арабские авторы (впрочем, как и все перечисленные) знают под ее славянским именем. Существование норманнского названия для Киева – «Кенугард» – остается для них неизвестным. Родное для скандинавов Балтийское море арабы называют «морем варангов» – то есть буквально передают русское «Варяжское море». Скандинавское Eyestrasalt – восточная соль – не упоминается ни одним восточным автором. А ведь, если верить норманнистам, арабы общались с мифической шведской русью с начала IX века. И не сохранили о ней – впрочем, как и все иные народы земли, начиная с собственно шведов, – никакого воспоминания.
Сообщение ибн Хордадбега, что русы пользуются в качестве переводчиков славянами, находит полную аналогию в сообщении наших летописей, что русы князя Олега пользовались в Царьграде услугами переводциков-«толковинов» из славянского народа тиверцев. Это, впрочем, совпадает и со словами той же летописи, что «славянский язык и русский – один», и с сообщением испанского еврея Ибрагима ибн Якуба, что русы говорят по-славянски, и с утверждением папы римского Иоанна XIII в булле от 967 года, что русские священники служат на славянском языке. На все эти сообщения норманнисты предпочитают закрывать глаза, вымучивая «легко и непринужденно»[26] скандинавское значение из «русских» названий порогов в сочинении Константина Рожденного в Пурпуре.
Впрочем, пока хватит о скандинавах. Достаточно глянуть на любую карту их плаваний – на западную часть, которая отражает реальные плавания викингов, а не буйную фантазию отечественных и зарубежных норманнистов, – чтоб обнаружить, что скандинавы предпочитали морские берега и практически никогда не поднимались по рекам выше среднего течения. И дотуда-то они добирались лишь в случае наличия в оном среднем течении добычи масштабов Парижа, Лиона или Лондона. Притом ни на Темзе, ни на Луаре, ни на Сене не было порогов – в Восточной же Европе пороги встречали привыкших к океанским просторам норманнов, прошу прощения за каламбур, прямо на пороге: пороги Невы еще в XIV веке требовали от иноземных купцов выгружать товар на телеги и следовать к Ладоге сушей. Если норманнисты способны измыслить причину, по которой норманны все же вопреки своему обыкновению пробирались в глубь лесов и болот Восточной Европы через все пороги и волоки, умудрившись не оставить об этом никакой памяти ни у себя, ни у тех, к кому плавали, нам с Вами, читатель, остается лишь позавидовать полету их воображения.
На самом же деле норманны стали проникать в Восточную Европу не ранее середины Х века, а по-настоящему интенсивным их проникновение в Русские земли стало с конца этого столетия, после того как витязи Юмны, крепости на острове ввиду Волына, которых скандинавы называли йомсвикингами, боевое братство орденского типа, хранившее порядок на Востоке Балтийского моря и состоявшее, согласно скальдам, в основном из вендов, почти полностью полегли в Норвегии. Недаром саги не знают русских князей ранее Владимира Крестителя, а византийских императоров – ранее Иоанна Цимисхия (и того более по слухам).
Перейдем к заключительному пункту сообщения ибн Хордадбега – русы выдают себя за христиан, в связи с чем платят джизию. Как мы с Вами, читатель, уже говорили, джизия была условием компромисса халифата с неверными, на котором владыки правоверных соглашались терпеть пребывание «кяфиров» в своих пределах. Причем касалось это лишь «людей книги» – иудеев, христиан, сабиев; уже зороастрийцы вызывали величайшие сомнения. Язычник должен быть принужден к принятию ислама – или погибнуть, никакого иного выбора ему не предоставлялось; исключения делались лишь для очень важных халифату язычников, вроде воинов Небула и Солнослава, но и то, как можно думать, ненадолго. Профессионально недоверчивый таможенник, очевидно, полагал христианство северных чужеземцев хитрой уловкой, чтобы облегчить себе жизнь в державе сынов пророка – да благословит его Аллах и приветствует!
