Проекты были экспонированы на закрытой выставке в Зимнем дворце. К осмотру допущены члены царской фамилии и некоторые сановники. Николай, поддержанный матерью остановил свой выбор на одном проекте, объявив его лучшим. Вскрыла пакет и прочитали имя: Паоло Трубецкой.
Автора вызвали к Витте, потом представили царю. Выяснилось: родился в Италии, возраст 25 лет, приехал в Россию недавно, преподает в художественном училище в Москве; является незаконнорожденным сыном обнищавшего в Риме князя Трубецкого и итальянки. Приглашен был в Россию Петром Николаевичем Трубецким, предводителем московского дворянства, который и поселил его, как родственника, в своем доме. Витте скульптор показался "человеком необразованным и маловоспитанным, но с большим художественным талантом". Николаю и Марии Федоровне он "очень понравился".
Его проект был принят и утвержден. Для руководства строительством была учреждена комиссия под председательством князя Б. Б. Голицына, при участии (вместе с другими лицами) художника А. Н. Бенуа и графа (одно время министра просвещения) И. И. Толстого.
В специально для него оборудованном павильоне на Невском проспекте Трубецкой работал энергично, напряженно и с большим творческим увлечением; был к себе требователен - сделанное неоднократно переделывал. Комиссию игнорировал, с Голицыным был строптив, указаниям его не подчинялся. Внутренней сути произведения не поняли ни Николай
(несколько раз по ходу работы он приезжал в павильон), ни Мария Федоровна, ни царедворцы. Только великий князь Владимир Александрович смутно заподозрил, что "готовится карикатура на его покойного брата" (Александра III), но Николай не захотел его слушать.
Для отливки статуи привезли мастеров из Италии; ездил за ними и отбирал их Голицын. За год до начала литейных работ Витте пожелал проверить, как будет выглядеть композиция на площади. Ночью на деревянный пьедестал была поставлена модель. "Помню, в 4 часа ночи, по рассвету, поехал я туда. Еще никого из публики не было... мы открыли его... на меня произвел этот памятник угнетающее впечатление, до такой степени он был уродлив".
Памятник обошелся казне в один миллион рублей; был открыт в 1909 году. (Удален с площади в 1937 году.)
Иногда молодой царь председательствует в Государственном совете и на так называемых Особых совещаниях. Помаленьку осваивается и с этим делом. Сидит на председательском местe спокойно, слушает внимательно (7). Сам высказывается мало, лишнего и неуместного не говорит, а если что и скажет, искры божьей никакой в обсуждение не вносит. Было так и вначале, и спустя годы. Извлеченные из протоколов одного совещания его реплики и указания предстают в совокупности таким букетом (8):
- Да.
- Нет.
- Далее.
- Пойдемте, господа, далее.
- Прежде чем пойти дальше, я предлагаю заявить (то есть высказаться) о замечаниях по пройденным в прошедшем заседании статьям.
- Вопрос, кажется, исчерпан, и мы можем пойти дальше.
- Такое изложение статьи я одобряю.
- С этим изложением я согласен.
- Можно эту статью вовсе исключить.
- Хорошо, пойдем дальше.
- Следует внести предлагаемые поправки.
- Надо вернуться к прежнему, проекту.
- Совершенно с вами согласен.
- В устранение сомнений, следует это оговорить точно.
- Оставить, как в проекте сказано.
- Есть ли замечания по пройденным статьям?
- Я не настаиваю - оставим как проектировано.
- Какая в этом разница?
- Теперь можно перейти к следующим статьям по измененному проекту.
- Я согласен с мнением государственного контролера.
- Что скажет на это министр финансов?
- Министр финансов готов ответить на этот вопрос?
- Принять поправку статьи 52, предложенную министром финансов, а затем пойдем дальше.
- Необходимо изготовить правила для служащих в канцелярии Думы и теперь же их рассмотреть. Когда они могут быть готовы?
- Возбуждение Государственной думой предположений об изменении действующей системы налогов ни к чему еще не обязывает.
- Возбуждение Думой законодательных вопросов ни к чему еще не обязывает, а так как против ограничения в этом отношении прав Думы представлены веские соображения, то оставить статью, как она проектирована.
- Следует принять этот порядок. Затем мы перейдем к положению о выборах.
х х х
Царь-чиновник. Язык чиновника. Ход мыслей - чиновничий. И все же это лишь одна из сторон его личности.
Сдваиваются наплывают одна на другую черты его портрета тех ранних лет правления, оставленные современниками - очевидцами и приближенными: внешняя скромность, даже застенчивость - и припадки самодурства и своеволия; наружная уравновешенность - и затаившийся в глазах невротический страх; чадолюбие - и равнодушие к чужой жизни (9); домоседство - и позывы к кутежам с гусарами; любезность, светская обходительность - и заглазно крайняя резкость суждений; подозрительность - и готовность довериться проходимцу, шарлатану; поклонение православию, щепетильность в исполнении церковных обрядов - и колдовское столоверчение, языческий фетишизм.
В мышлении и поступках личные мотивы довлеют над всем. Люди вообще, а министры и приближенные в особенности, делятся для него на две четко разграниченные категории: плохих и хороших. Первые - это те, в личной полезности и преданности которых он не уверен. Вторые - те, кто лично полезен, верен и, кроме того, может развлечь и позабавить.
Через любезное посредство его бывшего премьер-министра Витте можно узнать, кто и в каком качестве его пленил: морской министр адмирал Бирилев "забавник, всегда очень милый императору и императрице своими шутками и анекдотами"; министр юстиции Муравьев - "был очень забавный шут и анекдотист"; военный министр генерал Куропаткин - "рассказчик и комедиант"; дворцовый комендант генерал-адъютант Черевин - "крайний забавник"; князь Лобанов-Ростовский - "всегда очень забавен"; князь Оболенский - "забавник и балагур"; военный министр Сухомлинов "был презабавный балагур".
Впрочем, когда последнего, много позже, довелось представить президенту Пуанкаре, Николай шутовские его достоинства осторожно обошел, сказав лишь: "Он, как видите, не подкупает своей наружностью, зато из него вышел у меня превосходный министр, и он пользуется полным моим доверием" (10). Комментарий президента к представлению: "Это тот самый Сухомлинов, на которого падает самая тяжелая ответственность за беспорядочность и развращенность военного управления в России... Счастье, что он оставил пост военного министра, на котором причинил столько зла" (там же).
Немного перепадало от душевных щедрот его величества и самым усердным балагурам и комедиантам. Никого, кроме себя и нескольких домочадцев, он не любил, мало кого - кроме нескольких Нейгардтов и Шванебахов - жаловал, холопствовавшим перед ним платил презрением. Приласкав, мог через час уволить. Получив к Новому году множество поздравлений, отмечает в дневнике:
"Весь вечер отписывался от пакостных телеграмм" (11). Неприятности запоминал прочно, мстил за них (как после скандального дела Лидваля - Гурко (12) долго. Особым поручением выказав доверие одному министру, тут же, в порядке недоверия, то же поручение давал для параллельного выполнения другому, чем неоднократно вызывал у лучших своих помощников тихое бешенство (13). Назначал и смещал министров с легким сердцем, иногда извлекая из своих ходов полубуффонадное развлечение, жонглируя прозвищами и эпитетами...
Вакантна должность министра внутренних дел. Нужен новый. Дела его временно исполняет Горемыкин, товарищ (заместитель) министра. Этот "ничего брать на себя не хочет, потому что каждый день может появиться министр, вследствие чего Горемыкин ведет одни текущие дела" (там же).
По ходу очередной аудиенции Витте говорит царю, что без министра внутренних дел далее обходиться невозможно - это видно из того, что, навестив министерство, "я застал целый ряд бумаг и дел не решенных и не двигающихся вперед". На что царь ответил:
"- У нас уже был с вами разговор о кандидатурах Плеве и Сипягина. Я спросил еще и мнения К. П. Победоносцева. Он сказал мне свое мнение, но я так и не решился кого-либо назначить, все ожидая вашего приезда (14).
Тогда я спросил государя:
- Какое же мнение Константина Петровича, если ваше величество соизволите мне это сказать?
- Да он очень просто мне сказал:
- Плеве - подлец, а Сипягин - дурак.
- Что же, ваше величество, сам он кого-нибудь рекомендовал? Государь улыбнулся и говорит:
- Да, он рекомендовал... Он, между прочим, говорил и о вас.
- Ваше величество, - сказал я, - хотя я и не знаю, что говорил Победоносцев, но почти с уверенностью догадываюсь, что он про меня сказал.
- А как вы думаете, что?
- Да, наверно, - говорю, - он сказал так: подходит Витте, да и тот... И тут он сказал что-нибудь вроде известной фразы Собакевича в "Мертвых душах": "Один там только и есть порядочный человек-прокурор, да и тот, если правду сказать, свинья". / Государь рассмеялся. / - А что вы думаете, - спросил он, - по поводу назначения Горемыкина?
