Затем Трибунал переходит к допросу подсудимого Зонневальда — майора германской армии, бывшего коменданта города Великие Луки. Через подчиненную ему полевую жандармерию и полицию он производил массовые аресты, расстрелы и истязания мирных советских граждан.
Выполняя приказы подсудимых Раппарда и Засса, Зонневальд принуждал жителей города, в том числе и детей, строить военные сооружения на передовой линии обороны под артиллерийским обстрелом. Зонневальд называет эту часть своей деятельности помощью воинским частям в мобилизации рабочей силы. Однако под давлением улик вынужден признать, что им сознательно посылались советские люди на передний край обороны, где многие погибали.
Далее выясняется, что в подчиненных Зонневальду лагерях для военнопленных был установлен жестокий режим. Людей морили голодом[178].
Обвиняемый показывает, что по распоряжению Раппарда в феврале 1942 года он собрал в помещении госбанка и станционных бараках всех жителей Великих Лук мужского пола, включая детей от 14 лет и стариков[179]. Всех согнанных переписали и выдали бирки — рабочие номера, которые они должны были носить при себе вместо документа. С ведома Зонневальда в городе был существовал штрафной лагерь для гражданского населения, где был установлен режим насилия, голода и холода.
Из дальнейшего допроса Трибунал устанавливает, что по указанию Зонневальда полиция и жандармерия систематически производила аресты и облавы на мирных жителей Великих Лук. Подчиненные ему люди участвовали в расстрелах арестованных.
Суд переходит к допросу обвиняемого Гуго Ганна, лейтенанта германской армии, состоявшего в период немецкой оккупации с 1941 года по 15 января 1943 года директором завода им. Макса Гольца. Он установил для рабочих завода каторжный режим. За невыполнение норм люди жестоко наказывались. В лагере, созданном при заводе, рабочие, в том числе и дети, умирали от голода, холода, эпидемических заболеваний.
В начале допроса Ганн пытается всячески умалить свою ответственность за совершенные злодеяния. Ганн пытается доказать, что ему был неизвестен характер режима, существовавшего для рабочих в лагере на заводе[180]. Но государственный обвинитель оглашает собственноручно написанные Ганном показания о человекоубийственном режиме, существовавшем в лагере. Эти показания Ганн снова подтверждает.
Далее допрашивается подсудимый Вальтер Кнауф, капитан германской армии, командир роты 277 пехотного полка. Осенью 1942 года он принуждал жителей гор. Великие Луки к работе на опасном для жизни строительстве оборонительных сооружений. Жестоко обращаясь с принужденными работать советскими людьми, он требовал того же и от своих подчиненных.
Давая показания Трибуналу, Кнауф подтверждает, что на его участке обороны в строительстве укреплений принимали участие советские женщины и дети.
На этом утреннее заседание Трибунала заканчивается. Объявляется перерыв до 11 часов 27 января.
Утреннее заседание 27 января.
На заседании суд приступает к допросу обвиняемого фон Засс, полковника германской армии, бывшего во время немецкой оккупации — с 1 ноября 1942 года по 16 января 1943 года — начальником гарнизона Великие Луки. Предшественником его на этом посту был обвиняемый по настоящему делу фон Раппард.
В ходе судебного следствия выясняется, что по приказам фон Засса советские люди принуждались к работе на немецкую армию, продолжалось планомерное уничтожение города. Жилые здания разбирались на дрова.
В ходе судебного следствия выясняется, что по приказам фон Засса был разрушен завод им. Макса Гельца, взорваны железнодорожный путь, станция со всем пристанционным хозяйством и железнодорожный мост.
На судебном заседании подсудимый фон Засс, старается отрицать свою ответственность за злодеяния совершенные немцами в Великих Луках.
Следующим допрашивается подсудимый Вольф, переводчик немецких карательных отрядов и комендатур в городах Себеж, Идрица и Невель.
Показывая суду о своих преступлениях, он говорит, что его обязанностью были переводы во время допросов арестованных в комендатурах и во время карательных экспедиций против партизан, а так же при изъятии имущества и продовольствия у мирного советского населения.
Из показаний подсудимого Вольфа выясняется, что в деревне Забелье, куда прибыл карательный отряд, жандармами была расстреляна русская медицинская сестра[181].
Вольф перечисляет множество случаев, когда на допросах арестованных без всякого основания жестоко избивали резиновыми палками, стремясь к нужным немцам показаниям. Подсудимый приводит факт расстрела в Идрице двух советских граждан. Их допрашивал капитан Штукрат. Сам подсудимый показывает, что эти люди были ни в чем не были повинны.
Подсудимый Вольф пытается отрицать свое личное участие в расстрелах советских людей. Однако, изобличенный фактами и документами, он вынужден признать себя виновным. Он признает так же, что ему было поручено руководство одной карательной экспедицией[182].
Следующим допрашивается подсудимый Пешель, фельдфебель германской армии, начальник полевой жандармерии в г. Невеле. Пешель арестовывал и истязал мирных советских граждан, обрекая их на смерть.
На следствии Пешель признает, что им лично было арестовано пять советских граждан, а так же подтвердил свое участие в других арестах, производимых жандармами. В августе им были арестованы учительница Алеферко, гражданин Новиков вместе с женой и дочерью и ряд других советских граждан. При допросах Пешель и его жандармы пытали арестованных.
Подсудимый пытается отрицать свое участие в конвоировании жителей Невеля и Невельского района в Германию. Однако тут же на следствии его уличает в этом подсудимый Вольф, бывший переводчик Невильской комендатуры.
Допросом Пешеля заканчивается утреннее заседание.
Вечернее заседание 27 января.
На вечернем заседании начался допрос свидетелей. Первыми были допрошены военнопленные Эрнст Отто Гаман, Гуго Вестфаль и Фриц Гайдемайер. Свидетель Гаман — санитар роты, показывает, что с апреля по октябрь 1942 года немецкие подразделения часто совершали вылазки за черту города в западном направлении. В деревнях солдаты забирали скот, сжигали дома, а население уводили в Великие Луки. В случае, когда экспедиция была направлена против тех, кто помогал партизанам, она заканчивалась расстрелом людей[183].
Свидетель опознает Куленкампа, известного ему командира карательного отряда, и подсудимых Кункеля и Герша — участников карательных экспедиций.
Показаниями свидетеля, военнопленного Вестфаля, служившего под командой обвиняемого по настоящему делу Кнауфа, еще раз устанавливается, что Кнауфом был отдан приказ, запрещающий солдатам брать русских в плен. Это показание подтверждает свидетель Гайдемайер. Далее выступают свидетели, советские граждане, показания которых раскрывают чудовищную картину злодеяний, которые были учинены немецкими извергами на временно оккупированной территории Великолукской области и в городе Великие Луки.
Свидетельница И. Иванова рассказала суду о налете карателей на деревню Санники, где она тогда проживала. Под предлогом борьбы с партизанами гитлеровские солдаты расстреляли всех мужчин, после чего пришла очередь женщин и детей. Всего в этот день погибло около 300 человек. Сама свидетельница будучи раненной была позже подобрана партизанами.
Жительница Великих Лук, свидетельница А.Г. Евдокимова рассказывает как при ней немецкие солдаты убили больного старика. Одна старуха была убита только за то, что пыталась взять с собой какие-то вещи, когда ее выгоняли из дому. Сама Евдокимова по принуждению работала на строительстве оборонительных сооружений и часто подвергалась избиениям.
Свидетельница А.В. Новикова рассказывает суду, что своими глазами видела в крепости ямы заполненные трупами убитых, и людей роющих себе ямы перед расстрелом. Свидетельница рассказывает о повешенных, чьи тела долго висели на центральной площади города.
О чудовищных преступлениях немецких захватчиков показывает Трибуналу и свидетельница А.Ф. Кириллова. Она рассказывает суду, что большая группа русских женщин была избита только за то, что женщины посмотрели на колонну военнопленных, которых гнали по улице Розы Люксембург, говорит о расстреле ни в чем не повинных людей на улицах Великих Лук.
Свидетельница Е.К. Иванова, работавшая во время оккупации переводчицей в городской полиции, показывает, что она хорошо знает подсудимого Зонневальда, ей известно, что в начале 1942 года он выражал недовольство работой подчиненной ему полиции, которая, по его мнению, мало арестовывала людей. После этого в городе начались массовые облавы, аресты и расстрелы. Свидетельница Иванова подтвердила суду, что ни один арест и расстрел в городе не производился без санкции Зонневальда.
