Ознакомительная версия.
Зверобои были потрясены открытой им страшной тайной.
И тут же пообещали следовать за Морицем Августовичем, куда он прикажет. Еще бы – посол наследника престола! А если учесть, что остальные ссыльные сидели там по милости той же нелюбимой императрицы, можно понять, с какой надеждой все смотрели на посла.
Тут протрезвел комендант Нилов и понял, что бунт может разразиться не сегодня-завтра. Прежде чем открыть новую бутылку самогона, комендант послал караул арестовать Беньовского.
Отступать было некуда. Беньовский приказал своим сторонникам заключить солдат под стражу, а когда стемнело, повел своих людей в дом коменданта.
Комендант проснулся и в злобе накинулся на Беньовского. Они начали драться, и тогда Панов выстрелил в Нилова и смертельно его ранил.
После этого повстанцы захватили весь поселок, открыли церковь, где Беньовский заставил всех присягнуть на верность новому императору Павлу Петровичу.
Существует романтическая, но ничем не подкрепленная история о том, что у Беньовского случился страстный роман с дочкой Нилова. Отец отказал ему в руке своей дочери и погиб как бы на дуэли.
На самом деле все было куда проще.
Беньовский объявил себя комендантом Болыперецка, обещал всем желающим доставить их в теплые и добрые испанские колонии и вместе с ссыльными депутатами принялся писать «Объявление» императрице, в котором перечислялись все ее преступления и грехи и объяснялось, почему они не желают более считать себя ее подданными. А когда все повстанцы подписались под «Объявлением», Беньовский мог быть спокоен – деваться им было некуда. Все они автоматически стали государственными преступниками и отъявленными бунтовщиками.
Всего на борту небольшого галеона «Святой Петр» разместилось семьдесят человек да припасы на два месяца пути.
Галеон плыл в неизвестность. Капитан Чурин с помощниками имел только самое общее представление о том, что их ждет впереди. На борту оказалась книга английского пирата Энсона, который бывал в этих местах. Вот и старались вычитать из книги, сколько верст плыть и в каком направлении надо двигаться.
Вскоре причалили у Курильского острова Кунашир. Оттуда недалеко было и до Японии, берега которой показались вскоре.
Японцы, правда, не разрешили беглецам спуститься на берег, хоть Беньовский и велел выдавать себя за голландцев – он слышал, что японцы разрешают голландцам в виде исключения высаживаться на своих берегах.
Зато беглецов замечательно встретили на Формозе (ныне остров Тайвань). Жители привезли морякам свежие фрукты, овощи, мясо. Продукты они обменивали на иголки и материю. Но Беньовскому было невдомек, что этот берег Формозы часто посещали пираты и голландские работорговцы. Так что к пришельцам с моря там относились настороженно.
И когда на следующий день на берег отправились за водой два вельбота, туземцы заподозрили их в каких-то злых намерениях и сами напали на фуражиров. Двоих, в том числе депутата Панова, ближайшего помощника Беньовского, убили, а нескольких ранили.
Беньовский был в страшном гневе. Он должен был отомстить коварным предателям!
Пушки «Святого Петра» принялись палить по лодкам, а потом и по деревне. Много народу погибло. Но Панова не вернешь…
Спутники Беньовского потопили несколько лодок, разбомбили из пушек деревню. В общем, уходя, оставили туземцев в убеждении, что те правильно сделали, напав на гостей. Иначе они и вовсе захватили бы и разграбили их поселения, подобно голландским работорговцам.
До португальского порта Макао в Южном Китае «Святой Петр» добрался 12 сентября.
За четыре месяца перегруженный небольшой корабль, как сельдями в бочке набитый разномастными беглецами, преодолел несколько тысяч миль без карт и справочников. И руководил этим походом не профессионал, а тридцатилетний офицер, языком своей команды владевший лишь в умеренных пределах. И все же в Беньовском была некая сила, уверенность в себе и умение убеждать людей. За такой срок у Колумба и Магеллана, не говоря о других мореплавателях рангом пониже, вспыхивали кровавые бунты, корабли расставались, следовали казни и наказания.
Как бы потом ни клеймили историки и писатели Беньовского, называя его авантюристом, тираном и злобным бездельником, он со своими обязанностями вождя справился вполне достойно, всю команду сохранил и привел, как обещал, в португальские (чем не испанские!) владения.
Стояла жара. Под набережной португальского колониального города покачивались пальмы, дальше тянулись белые стены католических монастырей и крепости, в тени скрывались дворцы богатых купцов и знатных вельмож. Местная знать, как только спала жара, потянулась к набережной, где высадились странные гости из неведомой страны. Губернатор прислал карету за господином капитаном.
Барон Беньовский объявил себя католиком, генералом польской королевской армии, который попал в плен к русским, вынужден был бежать, а теперь просит помощи и защиты у единоверца. Впрочем, есть и другая версия. Из нее следует, что Беньовский выдал себя за путешественника с мирными целями, стремящегося открыть новые земли для своей польской родины.
Губернатор поверил гостю, команда смогла сойти на берег и наконец-то поселиться в просторном доме, который предоставили Беньовскому португальцы. Единственное, о чем Беньовский попросил своих спутников, чтобы они не крестились на людях, а то догадаются, что они не католики.
Первый серьезный конфликт разгорелся именно в Макао.
Все отъелись, отдохнули. Пришла пора задуматься о будущем. А мысли были тревожными. Зверобои хотели бы вернуться на север, политические преступники думали, как бы получить прощение – ведь русские плохо приживаются за границей. Как правило, и язык не могут одолеть, и иностранных обычаев не понимают. К тому же Беньовский воспользовался случаем и согласился продать родной корабль португальскому губернатору, которому вооруженный галеон был нужен для охраны порта и побережья. А ведь для дальнего плавания «Святой Петр» уже не годился. Одряхлел за последние месяцы. Команда галеона во главе с капитаном Чуриным была возмущена – словно продали живого человека. Они чувствовали себя ограбленными – ведь никто не договаривался об этом!
Сначала Беньовский вступил в переписку со своими людьми. Он писал им утешительные прокламации: «Если искренне любите меня и почитать будете, то вам клянусь Богом, что моя искренность ежедневно доказана будет. Если же, напротив, увижу, что ваши сердца затвердели, то сами заключить можете, что от меня того же ожидать надлежит ».
Прокламации установить мир не помогли.
Депутат Степанов даже написал донос китайскому императору, требуя посадить Беньовского в тюрьму, как самозванца. Беньовский тоже не вытерпел. Он понимал, что вот-вот вспыхнет настоящий бунт, который погубит не только его, но и всех путешественников.
И он заявил губернатору Макао, что у него на борту раскрыт заговор, и он просит посадить бунтовщиков в тюрьму.
Что ж, просят так просят, надо помочь хорошему человеку. И спутники Беньовского, несогласные плыть с ним дальше и требовавшие отправить их обратно на Камчатку, чтобы, как у нас положено, пасть кому надо в ноги и во всем покаяться, снова оказались в тюрьме.
В тюрьме было душно и грязно. Заключенные болели и стали умирать. А тем временем Беньовский на деньги, полученные от португальцев, зафрахтовал два французских судна, чтобы они отвезли беглецов в Европу.
Все, кроме Степанова, согласились плыть с Беньовским. Ругай его или нет, но он позаботился о своих спутниках и проезд до Франции оплатил всем. А тем временем весть о восстании на Камчатке и таинственном исчезновении опасных государственных преступников докатилась до Петербурга. Но так как никаких иных новостей не последовало, то в столице решили, что беглецы потонули. Или отправились в испанскую провинцию Калифорнию.
Беньовский же на двух французских фрегатах «Дофин» и «Делаверди» отплыл в Индийский океан. У него уже созрела в голове новая авантюра, в которую ему хотелось втянуть своих спутников, а именно – колонизировать остров Формозу, то есть Тайвань, где погиб его друг Панов, подарить эту колонию французскому королю, а самому стать там губернатором.
16 марта 1772 года корабли остановились у острова Маврикий, который тогда назывался Иль-де-Франс, и запаслись свежей водой и продуктами. Иль-де-Франс принадлежал Франции, и тут Беньовский почувствовал себя как дома. Встречался он и с французским губернатором острова. Тот рассказал ему о большой земле, лежащей к югу. Беньовский в своем дневнике вспоминал: «Своими рассказами об особенностях этого огромного прекрасного острова губернатор Иль-де-Франса вызвал у меня огромное желание ближе познакомиться с ним».
В те дни на Мадагаскаре им побывать не пришлось, они даже не видели острова. 7 июля 1772 года путники высадились во Франции. Им, как пишет в воспоминаниях один из них, «была определена квартира и пища, и вина красного по бутылке в день».
Ознакомительная версия.
