ОТВЕТЧИК. Казарма велика, народу там много, ну и немудрено, что найдутся люди, которые что хочешь покажут.
КАЗАК (ответчику, горячась). Этого ты не говори, я показываю сущую правду.
ТРУБАЧ. Что до меня, я ничего не видел, кто кого из них обидел.
ОТВЕТЧИК. Он сам сказал: «Дай три рубля и дела не начну».
ИСТЕЦ (трубачу). Просил я с него три рубля за обиду или нет?
ТРУБАЧ. Я ходил узнавать насчет тесака и слышал, как К-ов просил М-ра помириться, но как и на чем — не знаю.
ОТВЕТЧИК. Когда так, отправьте его в физикат[7] освидетельствовать — избитый ли он. А то на нем никаких и знаков-то нет.
СУДЬЯ. Во-первых, о побоях тут и речи не было. А во-вторых, если кто жалуется на нанесенные ему побои и имеет на то свидетелей, это признается по закону достаточным для того, чтобы подвергнуть виновного взысканию.
ОТВЕТЧИК. А когда дело идет об одной только обиде, то велика ли она-то? Я взял его за бороду и сказал: «Зачем ты, жидовское твое рыло, сел на мою шляпу?»
КАЗАК. Да и шляпы-то никакой не было.
СУДЬЯ (казаку). И вы присягнете в том, что господин М-р никакой шляпы не мял и что господин К-ов дергал его за бороду?
КАЗАК. Присягну, беспременно присягну. М-р сидел задом к К-ву, а он и давай его ругать. И бороду дергал, и в лицо плюнул. А М-р не вытерпел и плюнул уж на него обратно.
ОТВЕТЧИК. После этого я сам могу говорить, что он меня бил.
ИСТЕЦ. Я и говорю: за бороду дергал, в лицо наплевал, а не бил.
СУДЬЯ. Что ж вы, господа, думаете помириться или нет?
ИСТЕЦ. Дергать за бороду и плевать в лицо — очень, очень большая обида.
СУДЬЯ. Сколько же вы просите денег?
ИСТЕЦ. Рублей сорок довольно-с.
СУДЬЯ. Ваши требования по-прежнему велики. А не согласитесь ли, например, на десяти рублях помириться?
ИСТЕЦ. Мне больше стоит ходьба сюда и то, что я от дела отстал. Впрочем, сколько присудите, все возьму.
ОТВЕТЧИК. Ну, я даю ему семь рублей, а три рубля удерживаю за испорченную шляпу.
СУДЬЯ (казаку). А не был ли господин К-ов выпивши в то время, когда схватил господина М-ра за бороду?
КАЗАК. Действительно, был выпивши… Им, я тоже думаю, лучше помириться.
СУДЬЯ (ответчику). Вы сами ведь, помнится, признались, что обругали господина М-ра и дергали его за бороду?
ОТВЕТЧИК. Да, сам сознаюсь вам, взял его за бороду, потряс и сказал ему: «Ну как тебе, жидовская твоя харя проклятая, не стыдно садиться на чужую шляпу?» А так-то все их обзывают, да и этим я ему никакого вреда не сделал. Человек тридцать видели, что я его не бил.
СУДЬЯ. Повторяю вам, не о побоях речь. Но ни дергать за бороду, ни ругать никто никого не смеет, и это обида. Вы предлагаете господину М-ру за бесчестие семь рублей, а он требует больше. Между вами была ревность из-за работы, вы были выпивши и погорячились.
ИСТЕЦ. Я полагаюсь на ваше решение, по закону.
ОТВЕТЧИК. А я повторяю: семь рублей даю ему, а три рубля — себе за шляпу. Потому что он так мне ее испортил, что она никуда не годится. В этом можете сами убедиться, если прикажете принести ее сюда.
СУДЬЯ. Так вам не угодно самим помириться?
Оба тяжущиеся молчат.
Судья присуждает взыскать с ответчика в пользу истца за нанесенное ему бесчестие 15 рублей.
ОТВЕТЧИК. А он согласен на это?
СУДЬЯ. Теперь я уже ничьего согласия не спрашиваю, а сам постановляю решение. Когда заплатите?
ОТВЕТЧИК Через неделю.
СУДЬЯ (истцу). Согласны переждать неделю?
ИСТЕЦ. Хорошо-с. Только я за деньгами приду сюда не в субботу, а в понедельник.
СУДЬЯ. Это все равно. (Ответчику.) А вы деньги извольте доставить в субботу.
ОТВЕТЧИК. Слушаю-с.
КАЗАК. Счастливо оставаться.
Все уходят.
Мещанин Ф. И. Вялов подал мировому судье Городского участка Москвы 17 апреля 1868 года жалобу, в которой объяснил, что, пришедши в лавку богородского купца А. П. Шелаева, помещающуюся в теплых рядах Алексадровской линии, за расчетом, был обруган Шелаевым бранными словами. Кроме того, Шелаев грозил побить его палкой и велеть сторожу вывести его из лавки вон и провести по всем рядам.
Дело разбиралось 27 апреля при большом стечении публики. Поверенный Вялова к жалобе своего доверителя добавил, что Шелаев еще до этого происшествия, будучи в Московском трактире Турина, при свидетелях позволил себе сказать Вялову, что его жена находится в интимных отношениях с фабрикантом Смирновым, у которого Вялов был приказчиком. Бывший тут же купец Лобов заметил Шелаеву, что нехорошо так обижать понапрасну человека. Шелаев, выйдя из себя, закричал Лобову: «Молчать!», и вслед за этим стенторским восклицанием в лицо последнего полетела коробка спичек. Вялов вышел из-за стола, сказав: «Хорош купец 1-й гильдии. А еще директор банка!» Тут разразилась уже настоящая гроза. В Вялова полетели фарфоровые пепельницы, стаканы, рюмки… Шелаева все принялись унимать, но он никого не хотел слушать и продолжал буйствовать. В заключение всего он сломал стул, на котором сидел, и таким образом натешившись, пошел с господином Клипнером играть на бильярде.
Судья, по прочтению изложенных выше обстоятельств, хотел было приступить к опросу свидетелей, но поверенный Шелаева, кандидат на судебные должности Николаев заявил, что дело должно разбираться при закрытых дверях. Поверенный Вялова на то не согласился. Тогда поверенный Шелаева объявил настоящее дело неподсудным мировому судье. Все его заявления судьей оставлены без последствий, и для прекращения дальнейшего спора судья пригласил поверенного Шелаева или представить доказательства, или удалиться. Господин Николаев избрал последнее. Хотя самого Шелаева и не было, суд начал разбирательство.
Свидетелями были купеческий брат Мясников, крестьянин Иван Дмитриев, мальчик Шелаева Архип, купеческий сын Лобов и почетный гражданин Клипнер. Все они были спрошены с обязанностью подтвердить свои слова под присягой. Из них первые четверо показали, что в лавку господина Шелаева действительно приходил господин Вялов за расчетом, и что они оба ругали друг друга, и что Шелаев хотел приказать сторожу вывести Вялова из лавки и провести по рядам.
СУДЬЯ (Клипнеру). Вы что знаете по этому делу?
КЛИПНЕР. Я человек болезненный, а выпивши 16 бутылок лафиту, я совсем обеспамятовал. Если я и скажу вам, то не смогу поручиться за достоверность своих слов.
Публика смеется.
ПОВЕРЕННЫЙ ВЯЛОВА. Скажите, пожалуйста, вы один выпили все 16 бутылок или с обществом?
КЛИПНЕР. Господин судья, прикажите, чтобы не смеялись, тогда я буду сказывать.
СУДЬЯ. Господа, перестаньте, не мешайте мне разбирать дело.
КЛИПНЕР. Я люблю пить чай, а тут попал в компанию. Я по слабости не могу много пить горячих напитков, а тут с 10 часов утра начали пировать. Сначала пили в Троицком, потом забрались в Московский и там осушили 16 бутылок лафиту. Ну, я и пришел в совершенное беспамятство, да и другие-то были, сказать по правде, не в лучшем положении.
СУДЬЯ (Лобову). А вы что скажете?
ЛОБОВ (утирается платком). Уж, больно жарко здесь, право!
СУДЬЯ. В день ссоры вы были в Московском трактире?
ЛОБОВ. Быть-то был, только что там творилось, Господь ведает.
СУДЬЯ. Бранились между собой господа Шелаев и Вялов?
ЛОБОВ. Оба ругались.
СУДЬЯ. Была когда-нибудь речь о жене господина Вялова?
ЛОБОВ. Этого не слыхал. А что браниться, правда, бранились. Один говорит: «Ты — мещанин!» А другой говорит: «Ты — директор банка».
СУДЬЯ. Видели вы, бросал Шелаев чем-нибудь в Вялова?
ЛОБОВ. Он бросил пепельницу. Только на пол, а не в Вялова.
СУДЬЯ. Кто был пьянее, Вялов или Шелаев?
ЛОБОВ. Шелаев был пьянее.
СУДЬЯ. А в вас бросал Шелаев что-нибудь?
ЛОБОВ. Право, не помню.
СУДЬЯ. Вы тоже были выпимши?
ЛОБОВ. Это точно, что был. Только не так, чтобы уж очень.
Другие свидетели показали почти то же самое.
СУДЬЯ (поверенному Вялова). Все ли свидетели опрошены?
ПОВЕРЕННЫЙ ВЯЛОВА. Надо спросить еще Гаврилу — полового и маркера бильярдной. Первый знает, кто заплатил за разбитую посуду, а второй покажет, что Клипнер играл на бильярде и, стало быть, не был в бесчувственном положении.
Клипнер заявил судье, что он, как механик, должен был бы сегодня быть в Коломне у фабриканта Бабаева для освидетельствования машин и за это получить двадцать пять рублей серебром, а потому и просит возложить взыскание означенного убытка с виновного. Судья, записав его заявление, отложил разбирательство дела до 30 апреля, то есть до вызова новых свидетелей.
30 апреля в камеру судьи явились ответчик Шалаев, поверенный Вялова и свидетели половой Антонов и маркер Тимофеев. Судья, обратясь к господину Шалаеву, спросил: «Хотите послушать это дело или переспросите свидетелей?» Шелаев заявил, что достаточно прежних свидетельских показаний, и изъявил желание выслушать их. Судья зачитал показания.
