Ознакомительная версия.
Не по зубам Кальесу оказался только губернатор Веракруса Техеда, которого поддерживали тысячи вооруженных крестьян. Как сообщал Макар, Техеду хотели сместить за «его радикализм и якобы благожелательный нейтралитет в пользу коммунистического кандидата Триана».
«Техеда, однако, слишком связан с Национальной Крестьянской Лигой и ее председателем Урсуло Гальваном. К тому же во время военного восстания он оказал Портес Хилю значительные услуги, подавив крестьянскими силами восстание братьев Агирре на юге. Наконец, его крестьяне еще не разоружены (и вряд ли будут разоружены), и Техеда представляет, таким образом, не только одну моральную или политическую силу. Техеду оставили в покое».[178]
Портес Хиль сохранил Техеду еще и потому, что вступил в свою собственную политическую игру. Временный президент к концу 1929 года рассматривал себя уже как самостоятельную политическую фигуру, и консервативные взгляды Ортиса Рубио ему не нравились. Поэтому Портес Хиль был отнюдь не против свободных выборов, понимая, что в таком случае Васконселос легко нанесет поражение бесцветному кандидату правящей партии. Но подобный результат не признали бы Кальес и его окружение. Такой расклад позволял Портесу Хилю сохранить президентскую власть.
Сторонники Васконселоса на местах тоже попытались сместить нескольких губернаторов. Естественно, в условиях засилья в палатах депутатов НРП у них ничего не вышло. «Таким образом, – отмечал Макар, – губернаторы всех штатов (кроме Вера-Круса) явились простыми исполнителями правительственных предписаний и мероприятий во время предварительной кампании и самих выборов»[179].
Кальес всю вторую половину 1929 года был на лечении во Франции, однако твердо держал нити управления в штатах в своих руках через преданных ему губернаторов и генералов. Осенью 1929 года, видя рост популярности Васконселоса, правящая партия перешла от язвительной критики к прямым физическим атакам на сторонников оппозиционного кандидата.
Американский журнал «Тайм» описывал это следующим образом: «В Мексико-Сити молодой человек стоял на углу улиц и выкрикивал здравицу в честь кандидата Партии противников переизбрания Хосе Васконселоса, интеллектуала-борца, бывшего министра общественного образования. К нему подошла группа вооруженных людей, включавшая (как говорят) членов правительственной партии из Палаты депутатов и оснащенная пистолетами и камнями. Раздались пистолетные выстрелы, толпа рассеялась под градом камней, а молодой оратор остался сидеть на тротуаре, выплевывая сгустки крови. Его испуганные друзья по Партии противников переизбрания пытались найти убежище в близлежащем кинотеатре. Неожиданно откуда-то появился пулемет, очереди из которого стали отбивать штукатурку на дешевом фасаде кинотеатра, поливая свинцом кричащих от страха беглецов»[180].
Ряд известных в обществе мексиканских дам обратились к супруге посла США с просьбой помочь обеспечить свободные выборы. Миссис Морроу не ответила. Тогда дамы обратились к Кальесу с предложением, чтобы именно женщины, которые, в отличие от мужчин, не подвержены коррупции, так как не стремятся занять выгодные государственные должности, образовали избирательные комиссии. Кальес дал понять, что за спокойствие на избирательных участках ответит федеральная армия.
Итоги голосования в таких условиях были предсказуемыми, и Васконселос предупредил, что не признает результатов сфальсифицированных выборов и будет апеллировать к народу. Однако власти штатов понимали, что у Васконселоса нет позиций в армии, а значит, его призывы таковыми и останутся.
Макар так описывал механизм фальсификации выборов: «Если б нужны были еще какие-либо технические средства, чтоб обеспечить результаты выборов для кандидата самой сильной и организованной партии, то можно сказать, что даже избирательные урны – деревянные ящики с прорезом на крыше – были на стороне этой кандидатуры.
В самом деле, согласно избирательному закону Мексики, правительство не имеет никакого отношения к выборам, которые всецело предоставлены ведению народа. Первые пять лиц, присутствующие при открытии в 9 часов утра избирательных урн, являются избирательным комитетом данного участка. Понятно, что наиболее организованная и наилучше вооруженная партия овладевает таким образом избирательными ящиками; голосование имеет после этого ничтожное значение, так как урны во время голосования охраняются вооруженным отрядом, который просто не допускает неподходящего избирателя к голосованию. В одном из участков коммунисты были, во избежание слишком большого скандала, допущены к голосованию только после того, как они компактной массой «взяли штурмом» захваченную ортис-рубистами урну»[181].
Макар подчеркивал, что значительным фактором, определившим итоги выборов, была «молчаливая, но часто весьма реальная помощь… какую правительству Мексики оказали Соединенные Штаты, кандидатом которых был генерал Ортис Рубио, ставленник Кальеса, являющегося в настоящее время в свою очередь ставленником С. А. С. Штатов»[182].
Таким образом, голосование на президентских выборах 21 ноября 1929 года сюрпризов не принесло. За Ортиса Рубио высказались, согласно официальным данным, 93 % из пришедших (точнее, допущенных) на участки 2 082 106 избирателей. Васконселос получил всего 110 979 голосов и, как и обещал, выступил 10 декабря 1929 года с «Манифестом Гуайямаса», подписанным «избранный президент». В манифесте оппозиционный кандидат объявил себя президентом и призвал своих сторонников к оружию, чтобы защитить поруганные избирательные права. Сам он уехал в США, чтобы, как Мадеро в 1910 году, вернуться, когда в Мексике вспыхнет спонтанное восстание в его поддержку.
Но тут-то и сказалась основная ошибка Васконселоса – отсутствие своей партии и четкой организационной структуры избирательных комитетов на местах. Женщины и безоружные студенты, конечно, не могли составить никакой конкуренции регулярной армии. Вооруженные крестьяне в принципе были довольны аграрной политикой Портеса Хиля, а Васконселос ничего хорошего им не обещал. Поэтому никакого вооруженного восстания не произошло.
Кальес мог торжествовать победу – его только что созданная партия провела на пост президента именно того человека, которого и хотел он, «сильный человек» и «вождь мексиканской революции».
Глава 2. «Максимат». 1930–1934 годы
Первую половину 30-х годов в Мексике можно смело назвать «максиматом» Плутарко Кальеса, хотя существуют и другие датировки этого периода (1928–1935, 1929–1934 годы и т. д.).
«Максиматом» принято именовать время, когда «главный вождь» революции («хефе максимо» по-испански) Плутарко Кальес, не занимая поста президента, определял внутреннюю и внешнюю политику Мексики. Тогдашние президенты не решались предпринимать крупных шагов, не посоветовавшись с Кальесом. Он принимал участие в заседаниях правительства и определял его состав. Заявления «хефе максимо» для прессы воспринимались властями как руководство к действию. Кальес мог заставить любого министра подать в отставку и заменить его более приемлемой для себя кандидатурой.
1929 год, по мнению автора, еще не подходит под определение «максимат», так как Портес Хиль был человеком относительно самостоятельным и не боялся спорить с Кальесом. К тому же первая половина 1929-го у Кальеса ушла на борьбу с военным мятежом и коммунистами, поэтому говорить о его безраздельной власти в стране не приходится. Во второй половине года Кальеса почти пять месяцев не было в стране.
В 1930–1934 годах лидером Мексики уже был именно Кальес, что признавали и иностранные послы. Почти все важные решения принимались на неформальных встречах министров, часто даже без участия президента страны, в многочисленных загородных резиденциях Кальеса, его друзей и родственников. Кальес стал выпивать и пристрастился к игре в гольф, в которую, естественно, должны были научиться играть и его соратники. «Сладкое обаяние» буржуазного образа жизни всецело поглотило былого революционера.
«Вертикаль» политической власти в Мексике того периода выглядела следующим образом: «хефе максимо» – НРП – депутатские группы в парламенте – президент. «Вертикаль» власти административной можно представить как «хефе максимо» – кабинет министров – президент[183]. Постоянно тасуя кадры (включая и президентов), Кальес препятствовал образованию коалиций видных политических деятелей, которые могли бы поставить под удар его доминирующее положение в стране.
Свою идеологическую линию Кальес тоже не скрывал: хватит реформ, революция закончилась, страна нуждается в капитале (прежде всего иностранном) для эволюционного развития.
В июне 1929 года, расправившись с основными смертельными врагами (коммунистами и генералами-обрегонистами), Кальес произнес речь, в которой заявил, что революция пока не состоялась в политической сфере[184]. Да, необходимые социально-экономические реформы революционные правительства провели, но они не смогли дать стране демократию и обеспечить полноценное участие населения в процессе формирования органов власти. Кальес повторил свой тезис, выдвинутый в сентябре 1928 года: необходимо обеспечить «реакции» парламентское представительство.
Ознакомительная версия.
