Но нужно понимать, что подготовка военачальников высшего звена управления в предвоенные годы в Советском Союзе только налаживалась. Поэтому основная тяжесть решения вопросов управления войсками ложилась на людей, окончивших Военную академию имени М. В. Фрунзе и Военную академию механизации и моторизации войск, которым военное искусство в оперативном звене не преподавалось.
Для покрытия нехватки в командных кадрах высшего звена летом 1940 года по ходатайству наркома обороны С. К. Тимошенко были пересмотрены дела более трехсот репрессированных военачальников. В итоге почти двести пятьдесят командиров было возвращено в строй. В их числе были К. К. Рокоссовский, А. В. Горбатов, А. И. Тодорский, А. В. Голубев и другие. К 1 января 1941 года на военную службу возвратилось более 12 тысяч командиров и политработников, в основном из числа тех, кто не был арестован в 1937–1938 годах, но находился под наблюдением НКВД.
В то же время нужно признать, что профессиональный уровень подготовки высшего начальствующего состава РККА был невысок. Нарком обороны СССР Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко и начальник Генерального штаба РККА генерал армии Г. К. Жуков военное образование имели на уровне академических курсов.
Недостаточным было образование и командный стаж командующих войсками западных военных округов. Так, командующий Прибалтийским Особым военным округом генерал-полковник Ф. И. Кузнецов окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе, в декабре 1940 года был назначен на эту должность. Командующий Западным Особым военным округом генерал армии Д. Г. Павлов, выпускник Военной академии имени М. В. Фрунзе, на должность был назначен в июне 1940 года, имея за спиной опыт командования танковой бригадой. Командующий войсками Киевского Особого военного округа генерал-полковник М. П. Кирпонос, также выпускник Военной академии имени М. В. Фрунзе, на должность был назначен в феврале 1941 года. До этого он с 1934 по 1939 год был начальником Казанского пехотного училища, во время советско-финляндской войны полгода покомандовал дивизией, в 1940 году два месяца прокомандовал стрелковым корпусом, после чего был назначен сразу командующим Ленинградским военным округом, а еще через полгода переводится командующим в самый крупный – Киевский Особый военный округ. Столь же стремительными были карьерные взлеты и большинства командующих армиями, очень многих командиров корпусов и дивизий. При этом надо отметить, что, получив высокие должности, они не имели опыта в подготовке и проведении фронтовых и армейских наступательных операций, наступательных боев стрелковых и прежде всего механизированных (танковых) соединений.
Не лучшим было состояние командных кадров и на уровне полков, батальонов и рот. Почти 70 процентов командно-начальствующего состава имели опыт работы в занимаемой должности от одного до шести месяцев. До 50 процентов командиров батальонов, почти 68 процентов командиров рот и взводов имели лишь шестимесячную подготовку на курсах.
Кроме относительно низкого профессионального уровня высшего командного состава РККА, отмечается значительный некомплект штатной численности. К середине мая 1940 года он составлял 35 процентов.
В случае начала войны покрытие некомплекта и естественной убыли командного состава должно было производиться за счет мобилизации запаса. Но профессиональная подготовка офицеров запаса в Советском Союзе была крайне низкой. Из этой категории лиц, которые в случае войны должны были занять ответственные должности, только 0,2 процента имели высшее военное образование, 10 процентов закончили военные училища, а остальные почти 90 процентов – краткосрочные курсы офицеров запаса.
На основании всех вышеизложенных факторов высшее руководство Германии считало вполне возможным быстрое достижение военно-политических целей в результате реализации плана «Барбаросса».
В рамках общего стратегического плана немецкие войска планировали операции групп армий при поддержке их воздушными флотами. Группы армий, имея в своем составе несколько полевых армий и одну или две танковые группы, должны были рассекать (операция «Клин») и при возможности охватывать (операция «Клещи») противостоящие группировки противника, развивая при этом частью сил наступление на ранее указанном направлении.
Полевые армии должны были проводить наступательные операции самостоятельно или во взаимодействии с танковой группой. В первом случае они, ведя фронтальное наступление в полосе от 100 до 130 километров, должны были создавать две-три ударные группировки с тем, чтобы сковать как можно больше сил противостоящего противника. Во втором они, как правило, создавали две ударные группировки, которые действовали на флангах танкового клина, расширяя их в стороны. После завершения окружения вражеской группировки часть дивизий полевой армии оставалась для ее уничтожения, другая часть – развивала наступление в глубину.
Танковые группы всегда предполагалось использовать на направлении главных ударов, на острие «Клина». Входившие в их состав танковые дивизии должны были наступать либо бок о бок (узкий «клин»), либо на разобщенных направлениях, поддерживая между собой тактическую связь (широкий «клин»). В исключительных случаях для преследования противника на широком фронте они решали самостоятельные тактические задачи, наступая «веером». При этом существовало одно важное правило: при необходимости любой «веер» должен был в короткое время превратиться в широкий «клин», а широкий «клин» в узкий.
Таким образом, искусство проведения наступательных операций немецких войск в рамках плана «Барбаросса» основывалось на решительном массировании сил и средств, использовании танковых войск на направлениях главных ударов, возможности флангового преследования и окружения противника, стремительном развитии достигнутого успеха в глубину. Это в своей основе соответствовало самым передовым военно-теоретическим взглядам и практике того времени.
Теперь предлагаю посмотреть, как оценивали план «Барбаросса» уже после его провала некоторые гитлеровские генералы, которые до этого достаточно активно участвовали в его реализации. Так, известный танковый военачальник генерал Г. Гот в своей книге «Танковые операции» после войны писал:
«Если мы рассмотрим директиву «Барбаросса» с той точки зрения, давала ли она ОКХ достаточную основу для принятия необходимых решений, то натолкнемся на отмеченную Мольтке разницу между «целью войны» и «целью операции». «Цель войны, – писал Мольтке, – составляет не армия, а страна противника, его столица, источники средств и политическое могущество государства... Целью же операции является неприятельская армия, поскольку она обороняет предмет войны». Со времен походов короля Фридриха аксиомой при ведении войн стало то, что в качестве объекта войны определяется не географический пункт, а армия противника, на уничтожение которой в решающем сражении должны быть направлены все операции. Гитлер перед войной не оставил ни малейшего сомнения в том, что живая сила должна быть первой целью, «объектом операции» и что «одного захвата территории недостаточно». Директива отвечала этому требованию. Достижение экономических целей считалось возможным в ходе преследования отступающего противника. Бросается в глаза, что директива содержит главным образом оперативные указания, которые являются делом полководца, ответственного за проведение операций на русском театре военных действий, то есть компетенцией командующего сухопутных сил.
Формы наступательных операций группы армий
31 июля 1940 года Гитлер назвал в качестве цели войны «уничтожение живой силы России». В директиве сказано осторожнее. В ней говорится о «разгроме Советской России». Позже, в августе 1941 года, Гитлер указал в качестве цели войны «окончательно вывести Россию из войны как континентального союзника Англии». Это различные формулировки, и понимать их можно по-разному.
Отдавал ли себе Гитлер отчет в том, как он окончит войну? Клаузевиц, участвовавший в войне 1812 года на стороне России, берет под защиту Бонапарта, когда того упрекают в том, что он слишком далеко проник в Россию. «Россия не такая страна, которую можно действительно завоевать, т.е. оккупировать... Такая страна может быть побеждена лишь собственной слабостью и действием внутренних раздоров. Добраться же до этих слабых мест политического бытия можно лишь путем потрясения, которое проникло бы до самого сердца страны. Лишь достигнув могучим порывом самой Москвы, мог Бонапарт надеяться подорвать мужество правительства, стойкость и верность народа. В Москве надеялся он найти мир, и это была единственная разумная цель, какую он мог себе поставить в эту войну. «Поход 1812 года не удался потому, что неприятельское правительство оказалось твердым, а народ остался верным и стойким, т. е. потому, что он не мог удаться».
