Итак, собор состоялся. Его участники прежде всего изгнали из Архангельского собора Дениса (Алексей к тому времени умер). Затем расследовалось дело девяти еретиков: Захара, Дениса, протопопа Гавриила, попов Максима и Василия, дьякона Макара, дьяков Гриди и Васюка (зятя Дениса) и Самухи. В палату к Зосиме пришел Иван III «с многыми своими боляры и дьакы» и велел в присутствии обвиняемых прочесть материалы, присланные Геннадием. Выслушал он и показания московских свидетелей. По его указу Зосима сообщил, что говорят о ереси священные правила. В соответствии с ними Зосима и собор отлучили еретиков от церкви по обвинению в хуле на Иисуса Христа, богоматерь, святые иконы. Денис составил особое покаяние. Теперь дело было за великодержавной властью. И вот тут-то Иван III проявил непоследовательность. Он не только не выдал головою московских еретиков из окружения Елены Стефановны (в том числе Федора Курицына), но и не произвел никакого «градского» наказания новгородских еретиков. Они были просто переданы Геннадию. В 1490 г. Геннадий с завистью писал Зосиме об испанской инквизиции и препроводил в Москву речи имперского посла Г. фон Турна про «шпанского короля, как он свою очистил землю» от еретиков.[285]
Геннадий решил произвести впечатление на мятежных новгородцев. Он велел за 40 «поприщ» от Новгорода посадить еретиков задом наперед на лошадей, надеть им на головы «шлемы берестены остры, яко бесовьскыа, а еловци мочалны, а венци соломены, с сеном смешаны, а мишени писаны на шлемех чернилом: «Се есть сатанино воиньство!» И повеле водити по граду, и сретающимь их повеле плевати на них, и глаголати: «Се врази божий и христианьстии хулници!»» Затем шлемы еретиков были сожжены. Некоторых из них отправил в заточение и изгнание сам Иван III. Вскоре (очевидно, от мучений) умерли Денис и Захар. В одной из новгородских летописей рассказывается, что расправа была более жестокой: Геннадий «овех велел жечи на Духовском поли, а инех торговой казни предати, а овех в заточение посла, а инии в Литву збежали, а инии в Немцы».[286] Таков был финал первого этапа борьбы воинствующих церковников с ересью.
Новгородская ересь была одним из наиболее ярких проявлений классовой борьбы в Русском государстве конца XV в. Она переплеталась с растущим недовольством политикой подавления, которую неуклонно осуществляли в Новгороде московские наместники в 80-е годы. Но значение новгородской ереси этим не исчерпывалось.
Еретики сыграли заметную роль в оживлении общественной мысли и литературы в России. Сами сочинения новгородских еретиков до нас не дошли. Трудно сказать, были ли они вообще. Но по посланиям Геннадия можно, хотя бы приблизительно, установить круг чтения и литературно-публицистических интересов новгородских вольнодумцев. Это прежде всего библейские книги Ветхого завета, подвергавшиеся всевозможным толкованиям (псалмы, например, еретики «правили по-жидовскы»),[287] житие папы Сильвестра (современника императора Константина) и слова александрийского патриарха Афанасия против ариан. Эти церковно-полемические сочинения содержали информацию о взглядах древних еретиков и, очевидно, с напряженным вниманием изучались новгородцами. Особый интерес для них могло представлять обширное послание византийского патриарха Фотия болгарскому князю Борису-Михаилу об осуждении ересей на семи вселенских соборах. Критика Козмой Пресвитером болгарских еретиков-богомилов, обвинявшихся в месальянстве, в какой-то степени перекликалась с выступлением Геннадия против новгородских вольнодумцев. Сочинение Козмы было распространено в Новгороде. Примыкали к этой литературе и сборники изречений библейских мудрецов — «Притчи Соломона» и «Иисус Сирахов», а также сборник изречений греческого драматурга IV в. Менандра. «Мудрости Менандра» принадлежат к памятникам внецерковной литературы. Среди многочисленных афоризмов Менандра содержались и такие весьма сомнительные, с точки зрения ортодоксов, изречения, как «Всегда благо и более всего человеку мудрость», «Ум наш себе комуждо в бога место», «Велико есть богатство человеку ум».[288]
Памятником философской литературы была «Логика» — компиляция трактатов еврейского мыслителя Моисея Маймонида (XII в.) и арабского ученого Аль-Газали (конец XI — начало XII в.). «Логика» была своеобразной энциклопедией философской мысли и давала представление об античном и арабском материализме. Из богословских сочинений, приписывавшихся Дионисию Ареопагиту (легендарному современнику Христа), еретики могли почерпнуть неоплатонические идеи, которые примерно в то же время использовали и итальянские гуманисты.[289]
Итак, даже отрывочные сведения о книгах, читавшихся еретиками, говорят не только о реформационных устремлениях вольнодумцев, но и о поисках ими реальных философских и естественнонаучных знаний, о гуманистической направленности их интересов. Вынужденный вести с ними ожесточенную полемику, Геннадий и его окружение способствовали распространению тех же книг, что читали еретики.[290] Все это пробуждало новые интересы, оживляло научную, философскую мысль и жажду познания.
Собственно говоря, точно установить начало войны России с Великим княжеством Литовским невозможно. Формально она никогда не объявлялась, а пограничные стычки не утихали на протяжении 80-х годов.
Исследователей ставила в тупик политика Казимира IV, пассивно ждавшего развязки, когда столкновение двух крупнейших восточноевропейских держав стало неизбежным. Одни историки пытались объяснить ее особым пристрастием короля к интересам Польши и забвением нужд Литвы,[291] другие — его недальновидностью.[292] Очевидно, дело было в бессилии королевской власти. Литовское княжество представляло собой бурлящий котел. Политикой польского короля и католической церкви в Литве были недовольны не только массы русских, украинских и белорусских крестьян и горожан, но и подавляющее большинство православных княжат, самовластно распоряжавшихся огромными владениями. В обстановке внутренних неурядиц и постоянных вторжений в глубь страны войск Баязида и Менгли-Гирея Казимир IV вынужден был больше полагаться на сложную дипломатическую игру и политику «умиротворения», рассчитывая, вероятно, если не предотвратить, то во всяком случае отсрочить час решительного столкновения с «Московией».
Попытки Казимира IV создать антирусскую коалицию существенных результатов не дали. Менгли-Гирей прочно придерживался союза с Иваном III, а «Ахматовы дети» были союзником весьма ненадежным. А тут в 1484 г. султан взял крепости Килию (в устье Дуная) и Белгород (в устье Днестра), приобретя тем самым опорные пункты для дальнейшего продвижения на территорию владений Казимира. Баязид считал Килию воротами к молдавским и венгерским землям, а Белгород — к польским, русским (входившим в состав Литовского княжества) и татарским, во всяком случае до района Северного Причерноморья.[293] В 1486–1491 гг. польско-литовские войска постоянно сражались с турецкими и татарскими. Так, Хроника Быховца рассказывает, что в 1486 г. Стефан III сообщил Казимиру о вторжении войск Баязида в молдавские земли и просил помощи. Казимир с польской и литовской шляхтой направился к Коломые, где встретился со Стефаном. Узнав о движении польско-литовских войск, турки повернули обратно.[294] В 1487 и 1491 гг. королю удалось разбить татарские войска, вторгшиеся в Правобережье. Постоянные столкновения «Ахматовых детей» с Менгли-Гиреем в конце 80-х — начале 90-х годов хотя и не принесли существенного облегчения Казимиру, но все же сдерживали активность крымского хана. Да и сама Большая Орда раздиралась усобицами наследников Ахмата, которые при случае не прочь были пограбить и земли союзников.
На господаря дружественной России Молдавии Казимир мог рассчитывать до поры до времени только в борьбе с турками. Но после заключения Польшей 23 марта 1489 г. двухлетнего перемирия с Турцией Стефан увидел, что полагаться на действенную помощь короля в борьбе с османской опасностью он не может.
Внешняя политика России в 80-х годах была гораздо целеустремленнее и успешнее. Русское правительство понимало, что в борьбе за воссоединение русских, украинских и белорусских земель вооруженного столкновения с Литовским княжеством ему избежать не удастся. Не склонный ни к каким военным авантюрам, Иван III вел тщательную и долговременную подготовку к предстоящим испытаниям на прочность молодого государства. К началу 90-х годов относятся крупные успехи в ликвидации политического пестрополья в стране. Два потенциальных союзника Казимира — Тверь и Новгород были приведены к покорности. Ивану III удалось ликвидировать основные удельные княжества и свести к минимуму роль уделов великокняжеских родичей в политической жизни страны. В 1485 г. он стал государем «всея Руси», провозгласив тем самым задачу объединения всех русских земель под своей эгидой. Проведены были крупные военные мероприятия: испомещение служилых людей в Новгороде, создание артиллерии, строительство крепостей.
