смогли договориться, у нас нет солдат, кроме испанцев, которые стоили бы фартинга. Более того, народ никогда не согласится с вождями».106 Но в том же 1513 году Лев X, молодой, богатый и умный, достиг папства; Флоренция и Рим, столь долго враждовавшие, объединились под властью Медичи. Когда Макиавелли передал посвящение книги Лоренцо, герцогу Урбино, это государство тоже перешло под власть Медичи. Новому герцогу в 1516 году было всего двадцать четыре года; он проявлял амбиции и смелость; Макиавелли мог с полным правом смотреть на этого безрассудного духа как на того, кто под руководством и дипломатией Льва (и по наставлению Макиавелли) сможет осуществить то, что начал Цезарь Борджиа при Александре VI, — сможет привести итальянские государства, по крайней мере к северу от Неаполя и без гордой Венеции, к федерации, достаточно сильной, чтобы препятствовать иностранным вторжениям. Есть свидетельства того, что на это надеялся и Лев. Посвящение «Принца» Медичи, хотя, вероятно, в первую очередь имело целью найти работу для автора, могло искренне думать об этой семье как о возможных создателях итальянского единства.
Форма «Il principe» была традиционной: она повторяла наброски и метод сотни средневековых трактатов De regimine principum. Но в содержании — какая революция! Здесь нет идеалистического призыва к принцу быть святым, нет призыва применить Нагорную проповедь к проблемам трона. Напротив:
Поскольку в мои намерения входит написать нечто полезное для того, кто это поймет, мне кажется более уместным проследить за реальной правдой вопроса, чем за его воображением. Многие изображали республики и княжества, которых на самом деле никогда не знали и не видели, ибо то, как человек живет, так далеко от того, как он должен жить, что тот, кто пренебрегает тем, что делается, ради того, что должно делаться, скорее погубит себя, чем сохранит; человек, который хочет действовать в полном соответствии со своими представлениями о добродетели, скоро встретит гибель среди стольких вещей, которые являются злом. Поэтому принцу, желающему удержаться на плаву, необходимо знать, как поступать неправильно, и пользоваться или не пользоваться этим в зависимости от необходимости.107
Поэтому принц должен решительно разграничивать мораль и государственную мудрость, свою личную совесть и общественное благо и быть готовым совершить для государства то, что в отношениях отдельных людей было бы названо злодеянием. Он должен презирать полумеры; враги, которых нельзя победить, должны быть разбиты; претенденты на его трон должны быть убиты. У него должна быть сильная армия, ведь государственный деятель может говорить не громче, чем его оружие. Он должен постоянно поддерживать здоровье, дисциплину и снаряжение своей армии; он должен готовить себя к войне, часто подвергаясь трудностям и опасностям охоты. В то же время он должен изучать искусство дипломатии, ведь иногда хитрость и обман достигают большего, чем сила, и обходятся дешевле. Договоры не должны соблюдаться, если они стали вредными для нации; «мудрый лорд не может, да и не должен, хранить веру, когда ее соблюдение может быть обращено против него, и когда причины, побудившие его взять на себя обязательство, больше не существуют».108
Определенная степень общественной поддержки необходима. Но если правитель должен выбирать между тем, чтобы его боялись без любви, и тем, чтобы его любили без страха, он должен пожертвовать любовью.109 С другой стороны (говорится в «Дискорси»), «толпой легче управлять с помощью человечности и мягкости, чем с помощью надменности и жестокости…..110 Тит, Нерва, Траян, Адриан, Антонин и Марк Аврелий не нуждались ни в преторианской гвардии, ни в легионах для своей защиты, потому что их защищало их собственное хорошее поведение, добрая воля народа и любовь сената».111 Чтобы заручиться поддержкой народа, принц должен покровительствовать искусству и обучению, устраивать публичные зрелища и игры, оказывать почести гильдиям, всегда, однако, сохраняя величие своего звания.112 Он не должен давать народу свободу, но должен, насколько это возможно, успокаивать его видимостью свободы. С подчиненными городами, такими как Пиза и Ареццо в случае с Флоренцией, вначале следует обращаться решительно, даже жестоко; затем, когда повиновение будет установлено, можно сделать их покорность привычной с помощью более мягких средств. Неразборчивая и длительная жестокость самоубийственна.113
Правитель должен поддерживать религию и сам казаться религиозным, какими бы ни были его личные убеждения.114 Действительно, для принца важнее и выгоднее казаться добродетельным, чем быть таковым.
Хотя принц не обязан обладать всеми добродетелями, но казаться обладающим ими полезно; как, например, казаться милосердным, верным, гуманным, религиозным и искренним; полезно также быть таковым, но с таким гибким умом, чтобы в случае необходимости он мог быть противоположным….. Он должен быть осторожен и не допускать, чтобы с его уст срывалось что-либо, не соответствующее пяти упомянутым качествам, и должен казаться тем, кто его видит и слышит, всем состраданием, всей верой, всей гуманностью, всей религиозностью, всей честностью….. Человек должен окрашивать свое поведение и быть великим рассеятелем; а люди так просты, так поглощены текущими нуждами, что их легко обмануть….. Все видят, каким ты кажешься, немногие знают, каков ты на самом деле; и эти немногие не смеют возражать против мнения многих.115
К этим наставлениям Макиавелли добавляет примеры. Он отмечает успех Александра VI и считает, что он был достигнут исключительно благодаря чудесной лжи. Он восхищается испанским католиком Фердинандом за то, что тот всегда прикрывал свои военные предприятия религиозными мотивами. Он восхваляет средства — волевое мужество и стратегическое мастерство в сочетании с дипломатическим искусством, — с помощью которых Франческо Сфорца взошел на миланский престол. Но прежде всего он считает своим высшим и почти идеальным образцом Цезаря Борджиа:
Когда вспоминаются все действия герцога, я не знаю, как его обвинить; скорее мне кажется, что я должен предложить его для подражания всем тем, кто… возвысился до правительства….. Его считали жестоким; тем не менее его жестокость примирила всю Романьи, объединила ее и вернула ей мир и верность….. Обладая возвышенным духом и далеко идущими целями, он не мог иначе регулировать свое поведение; и только сокращение жизни Александра и его собственная болезнь помешали его замыслам. Поэтому тот, кто считает необходимым обезопасить себя в своем новом княжестве, приобрести друзей, одолеть врагов силой или обманом, заставить себя одновременно бояться и любить народ, быть преследуемым и почитаемым солдатами, истребить тех, кто имеет власть или причиняет ему вред, менять старый порядок вещей на новый, быть суровым и милостивым, великодушным и либеральным, уничтожать неверных солдат и
