влияния. В Константинополе хорошо понимали выгоды, вытекавшие из сближения с Великой Моравией и потому постарались наилучшим образом исполнить просьбу ее государя. Подыскивая людей для моравской миссии, император и патриарх сразу вспомнили о Константине и Мефодии. Когда братьев попросили отправиться учителями в Моравию, они ответили согласием и тотчас приступили к работе над славянской азбукой. Это дело, как свидетельствуют авторы их «Житий», заняло совсем немного времени. Вскоре азбука из 38 букв, на основе греческого скорописного письма, была составлена.
Покончив с этим делом, братья в 863 г. отбыли в Моравию и были приняты тут с великой честью. Успех миссии с самого начала превзошел всякие ожидания. Проповеди Константина и Мефодия на понятном, родном языке очень полюбились славянам – они толпами стекались слушать братьев и тысячами принимали от них крещение. Вскоре Константин и Мефодий перевели на славянский язык литургию, а также отдельные части Св. Писания. (К 867 г. были переведены Евангелие, Псалтирь и некоторые церковные службы). При миссии была основана школа. Ростислав собрал в нее много отроков, повелев им учиться азбуке и христианскому вероучению. Тогда же началось строительство церквей, и через год была окончена первая – в Оломуце.
Латинские и немецкие архиереи с большим неудовольствием наблюдали за деятельностью Константина и Мефодия. Жалобы и доносы на них в Рим пошли едва ли не с первых дней их служения. Особенно много нареканий вызывало практикуемое ими богослужение на славянском языке. В этом видели настоящую ересь, ибо считалось, что Бога можно славить только на трех языках: еврейском, греческом и латинском. Поскольку речь шла о всеобщем предубеждении, обвинения не казались пустыми. Братья решили заручиться поддержкой папы и в 867 г. отправились в Рим. Еще загодя было объявлено, что они везут с собой обретенные в Крыму мощи св. Климента. Это обстоятельство не в последнюю очередь обеспечило успех всей поездки. Папа Адриан II принял греческих миссионеров с большой торжественностью и без всяких колебаний поддержал все их начинания. «Жития» Константина и Мефодия сообщают, что папа велел своим епископам посвящать прибывших вместе с ними учеников-славян; в церкви св. апостола Петра отслужили на славянском языке литургию, а в церкви св. апостола Павла – всенощную. Этими событиями завершилось миссионерское служение Константина. Находясь в Риме, он заболел и, предвидя скорую кончину, принял схиму (только тогда, за несколько дней до смерти, он получил имя Кирилла, под которым вошел в историю). Умер Кирилл в феврале 869 г. и был погребен в римской церкви св. Климента.
Похоронив брата, Мефодий один продолжил начатое ими дело. Как раз в это время паннонский князь Коцела обратился к папе с просьбой прислать ему христианских проповедников. Папа отправил в Паннонию Мефодия, предварительно посвятив его в епископы. Исполнив возложенное на него поручение, Мефодий решил ехать из Паннонии в Великую Моравию, где за три истекших года произошли значительные перемены. Князь Ростислав уже был свергнут. К власти с помощью немцев пришел его родственник Святополк. Он встретил Мефодия недружелюбно и, спустя короткое время, передал его в руки немецких епископов, давно добивавшихся над ним суда.
Процесс над Мефодием начался в 870 г. в Регенсбурге и проходил, как можно судить, в тайне от Рима. Прежде всего в вину греческому миссионеру поставили, что он ведет проповедь на немецких землях. Это обвинение (которое по сути являлось главным, ибо все остальные придумывались только для видимости) с формальной точки зрения было легко опровержимо. «Если бы я знал, что она ваша, – отвечал Мефодий, – то перестал бы это делать, но она принадлежит св. Петру (то есть подчиняется римскому престолу)». У немецких епископов не было никаких законных оснований чинить препятствия Мефодию, который к тому же был рукоположен в епископы самим папой. Было очевидно, что неудовольствие их вызвано прежде всего политическими мотивами, в жертву которым они готовы принести даже дело обращения язычников. Мефодий не замедлил упрекнуть в этом своих судей. «Если вы, – сказал он, – из-за алчности и кровожадности, вопреки канонам, переступаете старые границы и запрещаете учение Божие в этих местах, то бойтесь! Ибо, стараясь черепом из кости пробить железную гору, вы проломите его». – «Раз ты говоришь так остро и зло, – сказали ему, – то поплатишься за это». – «Говорю я истину перед царями, – возразил Мефодий, – и не стыжусь, а вы поступайте со мной как знаете. Я не лучше тех, кто, говоря истину, в мучениях освободились от этой жизни». Спор был очень горячий, врагов было много, но Мефодий, человек речистый и острый на язык, умел отвечать им всем. Когда король Людвиг II Немецкий, присутствовавший на заседании, насмехаясь над подсудимым, заметил: «Не мучьте моего Мефодия, поелику вспотел он как у печки», Мефодий отвечал: «Так-так, господин мой, – однажды люди встретили одного философа и спросили его, почему он вспотел. А он ответил: "Спорил с дураками"».
Эти дерзкие слова показывают, что Мефодий с самого начала не надеялся на справедливый приговор. И действительно, признанный виновным, он был отправлен в швабский монастырь Элвангене (или, по другим сведениям, Рейхенау). Тут он провел в строгом заключении более двух лет и претерпел много мук. По несколько дней ему не давали есть, а зимой выводили на тюремный двор босиком, с непокрытой головой и заставляли стоять на снегу. Наконец, весть о его заточении дошла до папы Иоанна VIII. Он тотчас послал гневное письмо к Германариху, епископу Пассау, как видно, главному виновнику всего дела. «Мы уверены, что нужен целый источник слез… чтобы оплакать твое безобразие, – писал папа. – Действительно, чья еще жестокость, говоря не только о епископах, а о любом светском человеке и даже тиране, или чья зверская свирепость могли сравниться с твоей дерзостью, с твоим решением подвергнуть нашего брата и епископа Мефодия заключению. Как посмел ты столь сурово и бесчеловечно наказать его?» Письмо заканчивалось угрозой отлучения. Не менее резко писал папа другому организатору несправедливого судилища фрейзингенскому епископу Анону. Только после этого Мефодий получил свободу.
Выпущенный из заключения, он во второй половине 873 г. прибыл в Моравию. К этому времени здесь произошли новые перемены – Святополк рассорился с немецкими епископами и прогнал их от себя. Мефодия встретили с почетом и даже некоторым радушием. Автор его жития пишет: «Вместе со всеми мораванами князь Святослав принял его и доверил ему все церкви и все духовенство во всех городах. С этого дня Божье учение стало расти, духовенство стало умножаться по всем городам, а язычники – верить в истинного Бога, отказываясь от своего заблуждения…» Среди прочих Мефодию удалось крестить чешского князя Борживоя
