Таким образом, народ жил в постоянном страхе пред своими и чужими, не было безопасности, без которой не могут успевать ни промышленность, ни торговля, и жизнь не украшалась ни наукою, ни искусством. При этой бедности жизни были доступны человеку одни грубые удовольствия, которые не могли способствовать смягчению нравов, а только вели к усилению нескромности, которая выражалась и на деле, и в словах. Женщина для сохранения скромности должна была избегать общества, предавшегося таким удовольствиям; отсюда укоренился обычай, что жены и дочери значительных и богатых людей укрывались в теремах, не появляясь в мужских обществах, отчего мужчины еще более грубели в своих нравах, ибо не сдерживались присутствием женщины. Обличения нравам времени слышались из уст святых мужей, отшельников, но людей, которых будил их голос, очищал от грязи житейской, было немного; для немногих избранных монастырь, церковь служили приютом, спасением от грубости нравов, утешением в бедах жизни, но для большинства единственным развлечением и утешением в бедах жизни оставался пьяный пир, сопровождавшийся бранью и драками, а иногда и убийствами.
11. Просвещение. При таком состоянии общества литература не могла процветать. Нигде не встречаем мы известий об образованности князей и вельмож.
Но грамотность по-прежнему сохранялась в сословии духовном; епископы продолжали говорить народу поучения в церквах. Из этих проповедников особенно замечателен был Серапион, епископ владимирский:
он в своих проповедях призывал к покаянию, указывая на страшные бедствия, удручавшие Русь. Особенно замечательно из слов его то, где он говорит против привычки приписывать общественные бедствия женщинам, которых считали ведьмами, и губить их за это.
От времени до времени являлись люди, которые не только словом, но и делом, святою, исполненною чудес жизнию, возбуждали всеобщее внимание, благотворно действовали на общество; подвиги этих святых мужей записывались и передавались в наставление потомству; путешественники ко Святым Местам описывали чудеса природы и искусства, которые они встречали на пути. Кроме путешествий ко Святым Местам дошло до нас описание путешествия во Флоренцию, составленное одним из спутников митрополита Исидора; другой спутник Исидора, монах Симеон Суздалец, составил описание Флорентийского собора.
Продолжали переводить с греческого, но большая часть этих переводов сделана была не в России, а на Афонской горе, в русском и сербском монастырях.
Что касается до литературы светской, то до нас дошли от описываемого времени исторические песни, сказания и летописи. Так, в песне рассказана смерть Шевкала в Твери; эта песня замечательна тем, что в ней описывается поведение татарских баскаков в городах русских. Как прежде содержанием исторических песен и сказаний служили подвиги князей и богатырей против печенегов и половцев, так теперь с XIII века содержанием сказаний служит борьба с татарами на востоке, с немцами и Литвою на западе. Сказания, относящиеся к борьбе с татарами, начинаются рязанским сказанием о нашествии Батыя, описываются подвиги и гибель рязанских князей, гибель княгини Евпраксии, которая, услыхав об убиении мужа своего, князя Федора, Батыем, бросилась вместе с малюткою-сыном с высоких хором и убилась до смерти; рассказывается о необыкновенной храбрости и гибели боярина рязанского Коловрата. Составилось несколько сказаний о знаменитой Куликовской битве, из которых одно носит явные следы подражания "Слову о полку Игореве"; но ни одно из этих северных сказаний не может сравниться поэтическими красотами с "Словом о полку Игореве".
Нашествие Тохтамыша на Москву послужило также предметом особого сказания; известия о Тамерлановом нашествии вошли в повесть о чуде от Владимирской иконы Богородицы: здесь говорится, что к выходу из русских владений побудил Тамерлана сон, в котором явилась ему на воздухе жена, запрещавшая ему идти далее на русскую землю. Составилось сказание о житии и преставлении великого князя Димитрия Ивановича (Донского), царя русскою: это похвальное слово, в котором почти исключительно выставляются нравственные достоинства Димитрия с тою целию, чтоб цари научились подражать ему. Это похвальное слово есть самое блестящее литературное произведение описываемого времени.
В борьбе на западных границах со шведами, немцами и Литвою прославились два князя - Александр Невский и Довмонт Псковский, поэтому подвиги их описаны в особых украшенных сказаниях. Летописи по-прежнему составлялись в разных городах - в Ростове, Твери, Москве, Новгороде и Пскове.
ГЛАВА XXV
КНЯЖЕНИЕ ИОАННА III ВАСИЛЬЕВИЧА
Счастливый потомок целого ряда умных, деятельных, бережливых предков, Иоанн III вступил на московский престол, когда собрание русской земли в одно государство могло почитаться уже оконченным. Общество так образовалось, что власти государевой ниоткуда не могло быть сильного противодействия - ни со стороны духовенства, ни со стороны бояр, ни со стороны городов.
Новгород, Тверь, уделы княжества Московского, ждали только первого движения со стороны великого князя московского, чтоб подчиниться ему; Орда падала сама собою от разделения и усобиц. На западе король польский и великий князь литовский занят внутри раздором между Польшею и Литвою, занят извне делами Пруссии, Богемии, Венгрии, власть его ограничена вельможами и сеймом, и он не может мешать Москве усиливаться, не может бороться с ее могущественным неограниченным государем и уступает ему целые области. Иоанну III принадлежит честь за то, что он умел пользоваться своими средствами и счастливыми обстоятельствами, в которых он явился истинным правнуком Всеволода III и Калиты, истым князем северной Руси: расчетливость, медленность, осторожность, сильное отвращение от мер решительных, которыми можно было много выиграть, но и много потерять, и при этом стойкость в доведении до конца раз начатого, хладнокровие - вот отличительные черты в характере Иоанна III.
1. Покорение Новгорода и Вятки. Василий Темный как скоро избавился от опасных или беспокойных князей, так начал тяготиться, что Новгород не воздает ему достойной чести, и только увещание архиепископа Ионы да скоро потом случившаяся смерть помешали ему нанести Новгороду последний удар.
Чего не успел сделать отец, то готов был исполнить сын. Новгородцы понимали опасность своего положения, видели, что против Иоанна III не будет им помощи ни от кого из северных русских князей, и потому должны были искать помощи в другой стороне. Кроме великого князя московского, теперь сильного, спокойного, замышлявшего нанести последний удар Новгороду, был еще великий князь литовский, который назывался также и русским, и не понапрасну, потому что под его властью находились все княжества юго-западной Руси; к этому князю отъезжали из северо-восточной Руси все князья недовольные, лишенные волостей, угрожаемые князем московским; к нему обратились и новгородцы в последний, решительный час. Но великий князь литовский и вместе король польский был католик; отложиться от московского, православного князя и поддаться литовскому, католику, казалось большей части новгородцев изменою православию.
И прежде не один раз великие князья литовские предлагали свое покровительство Новгороду; их предложения были отвергаемы, ибо от Москвы не было еще тогда такой опасности, но теперь нашлись люди, особенно между вельможами, которые считали необходимым поддаться литовскому великому князю, чтоб сохранить свой прежний быт. Во главе этих людей, преданных Литве, стояли Борецкие, дети умершего посадника Исака; мать их Марфа, женщина с сильным характером, имела большое влияние над детьми и заправляла всем.
Под влиянием литовской стороны в Новгороде начали оскорблять Иоанновых наместников, утаивать пошлины, следующие. великому князю. Последний несколько раз отправлял в Новгород послов, требуя, чтоб жители его исправились, но не получал никакого удовлетворения. В Новгород приехал литовский князь Михаил Олелькович (т. е. Александрович), выпрошенный приверженными к Литве вельможами, которые взяли наконец верх на вече посредством подкупленных ими людей и отдали Новгород под покровительство короля Казимира. Казимир заключил с новгородцами договор как с вольными людьми, обязался оставить ненарушимым весь их старый быт и защищать их от великого князя московского.
Последний, узнавши об этом, выступил в поход летом 1471 года; он вел большое войско, с ним были тверичи и псковичи, а к новгородцам не приходило помощи ниоткуда, король Казимир не трогался, и князь Михаил Олелькович уехал из Новгорода. Передовой отряд московского войска нанес новгородскому войску сильное поражение на берегах реки Шелони; в числе пленников, доставшихся победителям, находился сам посадник Борецкий, которого Иоанн велел казнить.
