Ознакомительная версия.
Выдавать нынешних русскоязычных жителей России за «древних индоевропейцев» на том основании, что человек в 1963 или в 1899 году стал говорить по-русски, забыв язык своих предков, — это вне науки.
Само название исследований вроде «Черепа индоевропейцев на территории современной Финляндии» уже показывает, что речь вдет об антропологических понятиях. Конечно, в последующие времена многие народы перешли на индоевропейские языки, были ассимилированы индоевропейцами. Но это разные эпохи. В той же Индии, подобно Московии, власть имущие (брахманы и кшатрии) говорили на санскрите — индоевропейском языке, но жили они в окружении настоящего «моря» местных диалектов, вовсе не индоевропейских. В Московии аналогично князья и дружинники говорили на славянском языке, а вокруг до самого горизонта плескалась финская речь. Но мы же не считаем всех индусов скопом индоевропейцами. И финские языки точно так же не считаются индоевропейскими, как языки «низших каст Индии».
Конечно, проще всего назвать мои рассуждения «дилетантскими». Дескать, о чем тут спорить, если Саливон и подобные ей имеют ученые степени, а литераторы вроде Деружинского — нет.
Ладно, пусть суть этноса беларусов определяется не генами, антропологией и прочими биологическими отличиями, а культурой, раз уж генетически мы ближе как раз к полякам. Но и здесь можно только руками развести: а что у беларусов общего с русскими в культуре и истории? Только то, что силой навязала Москва в царские, а потом в советские времена!
Никогда мы не жили в составе России до оккупации в 1772–1795 годах.
Религия: никогда беларусы в своей истории не были московской веры, обожествляющей власть. Наши предки изначально были греческой веры Византии и Киева, потом стали униатами, католиками и протестантами, и вообще беларусы очень спокойно относятся к вопросам вероисповедания. Это дико для русских в России.
Устройство общества: 400 лет до российской оккупации существовало самоуправление городов и поветов, замененное царизмом на «вертикаль власти». У нас первая в мире Конституция — Статуты ВКЛ. В новое время — вторая в мире Конституция после США, принятая 3 мая 1791 года. Это что — тоже «российское»?
Ментальность: мы толерантны, а русские — великодержавны, мы антиподы по менталитету.
Оставляю в стороне национальные обычаи (Радуницу, Дедов, Яна Купалу), национальную кухню и особенности языка, фактически балтославянского — в отличие от русского языка как диалекта болгарского, внедренного болгарскими попами.
Что здесь общего? Мы непохожи во всем.
Беларусы как этнос стали отдаленно похожими на русских только в послевоенном СССР, когда ИСКУССТВЕННО создавалась «единая общность — советский народ». В 1987 году я сам писал курсовую работу на кафедре марксизма-ленинизма «Советский человек — новая этническая формация».
Почему доктор наук не помнит этой эпопеи? Видимо, потому, что понятие «советский этнос» — которое проистекает из концепций вот таких ученых — доказывает сегодня ложность представлений о «схожести советских беларусов и советских русских». На самом деле беларусы были не на русских похожи, а на воображаемый эталон «советского человека», но термин «советский этнос» ныне вспоминать уже неприлично. Вот и происходит подмена понятий, при которой, к тому же, коммунистическое насилие над нациями подменяется термином «самостоятельный культурный выбор».
А ведь суть подходов ученых советской школы не изменилась. Только вместо термина «новая советская общность» они теперь говорят о «восточнославянской общности». Все остальное осталось прежним.
В СССР хотели за пару десятилетий совместного проживания в огромном концлагере создать «единую этническую общность — советский народ». Оказалось — это химера.
Во-первых, «советский народ» должен был представлять собой не этнос, а политическую нацию, образованную из разных этносов. Но единая политическая нация может формироваться только из свободных граждан, а таковых в тоталитарном СССР не было и в принципе не могло быть. Значит, не могло быть и единой политической нации.
Во-вторых, беларусы свыше 200 лет жили вместе с поляками в Речи Посполитой — беларуско-польско-украинском государстве, достаточно демократичном по меркам XVII–XVIII веков. Почему же там не появилась за это время единая политическая нация Речи Посполитой? Уже один этот факт опровергает вульгарные представления ученых советской школы.
В-третьих, в течение нескольких веков беларусы и украинцы жили в едином государстве — Великом Княжестве Литовском. Почему же беларусы (литвины) и украинцы (русины) еще тогда не слились в единый этнос? Ведь и вера у них была общая, и государственным языком ВКЛ стал канцелярский язык Киевщины и Волыни, который у нас назвали «старобеларуским».
В-четвертых, за последние 20 лет, согласно переписи 2009 года, число беларусов, считающих родным языком беларуский, сократилось на 50 % и составляет только 23 % от числа всех беларусов. А реально говорят в семейном кругу на «роднай мове» всего-навсего 2 % жителей Беларуси.
И. И. Саливон доказывает, что если финн или татарин в России стал говорить на индоевропейском славянском языке — то он теперь «индоевропеец» и «славянин». Но по этой же логике Саливон, если сегодня 98 % беларусов говорят в семьях вместо беларуского на русском языке, то они уже не беларусы, а русские. Ведь именно такова логика доктора наук.
Однако мы видим обратное: по той же переписи, число людей, назвавших себя беларусами, не снизилось, а возросло до 84 %. Получается, что нет связи между языком и этносом. Получается, что беларус стал говорить по-русски — но русским не считает себя и не является им. Что же касается России, там говорящий по-русски себя считает не русским, а россиянином, это понятие государственное, не этническое.
В-пятых, несмотря на генетическую, антропологическую и культурную близость между поляками и беларусами, оказались обреченными на провал попытки полонизации населения Западной Беларуси во времена Второй Речи Посполитой (1920–1939 гг.). Хотя никакой автономии для беларусов не было, польские власти активно пропагандировали концепцию «единого народа Речи Посполитой».
В-шестых, обреченными на провал оказались и все попытки царизма по ассимиляции литвинов в этнос московитов в XIX веке. Антироссийские восстания 1794, 1830, 1863, участие литвинов-беларусов в войне с Россией на стороне Наполеона — объяснялись тем, что якобы их участники выступали «за Польшу», что является ложью. Но иного объяснения идеологи «единства трех восточнославянских народов» не могут найти. Точно так и власти Второй Речи Посполитой репрессировали сторонников беларуской идентичности как «агентов московского империализма». И полякам, и русским всегда трудно было увидеть в нашем патриоте беларуса, а не «агента Польши» или «агента России».
В-седьмых, в XIX–XX веках были ассимилированы соседями «периферийные» области беларуской этнической территории — Смоленщина, Виленщина, Белосточчина. Россия попыталась прикарманить еще и Гомелыцину, Витебщину, Могилевщину, но вынуждена была их вернуть. «Право сильного» — что удивительно для тоталитаризма — все-таки не сработало в этнической сфере.
Все это, на мой взгляд, доказывает, что в основе этнического самосознания лежит не государственный фактор, а региональный. Не имеет значения, как регион называется: Литва, Беларусь, Северо-Западный край, Кресы Всходние, Белорутения, Крива или Гудия. Как сказано в анекдоте, откликаться можно на любое имя. Даже язык вторичен. Главное — ощущение себя частью этого обширного региона. Мы — «тутэйшие».
Таким образом, уходит на второй и третий план все то, что предлагает И. И. Саливон в качестве главных факторов этнического самоопределения: и язык, и культура (которая может быть хоть советской, хоть нынешней глобальной урбанистической), а тем более такая фантастическая вещь как «духовность» (о какой «духовности» можно вообще говорить в атеистическом постсоветском обществе?!). Даже фактор государственности и политического давления властей влияет только на формирование политической нации, но не касается основы основ — представления беларусов о себе как о «тутэйших».
А что же в таком случае выходит на первый план? Как раз то, что Саливон отвергает: это генетическая память народа о своем исходном субстрате. Балтском в нашем случае. Это нетрудно увидеть, если взглянуть на этнический регион беларусов — он совпадает с границами проживания балтов в «дославянские времена», включая насильно оторванные «куски» (Белосток, Вильня, Смоленск).
Древние люди буквально всем своим естеством ощущали, кто свой, а кто чужой. Это качество сохранилось у беларусов по сей день. Ведь коренное население нашей страны со времен Бронзового века практически не смешивалось ни с какими пришельцами. С той поры остаются неизменными черепа беларусов. Возможно, это «генетическое чувство» и являлось определяющим для сохранения нашей самоидентичности в самые трудные времена, когда, казалось бы, нас этнически уже не может быть. Но мы были, потому что сохраняли автохтонность своего регионального (балтского) субстрата.
Ознакомительная версия.
