С каждым днем дорога становилась все тяжелее. Реки разлились. Каждая переправа через Дунай, Саву и Драву давалась с большим трудом. Наконец, 5 августа войска Сулеймана оказались под стенами Сегеда. После многочисленных атак крепость была взята. Но этого Сулейман уже не увидел. В ночь с 5 на 6 августа он умер в своем походном шатре. Врач и новый великий визирь Мехмед Сокольи (или Соколлу, происходивший из рода крупных сербских феодалов Соколовичей) поддерживали в последние часы султана, само имя которого еще внушало ужас европейцам.
Смерть Сулеймана долгое время скрывали от войска, боясь, что боевой дух турок ослабеет, а воодушевившиеся венгры сумеют оказать мощное сопротивление. Отрубленную голову Зриньи послали паше Буды [26], чтобы тот отправил ее для устрашения императору Максимилиану II в Вену. Через сорок три дня Сокольи отдал приказ о возвращении войска в Стамбул. Никто, за исключением узкого круга хранивших молчание лиц, не знал, жив султан или нет. Сохраняя в тайне печальное событие, его привезли на берега Босфора. Обряд погребения в соответствии с исламскими обычаями был довольно простым, без пышных и длительных церемоний. Мавзолей, в котором хранилось тело Сулеймана, не отличался монументальностью.
После смерти Сулеймана к власти пришел его сын Селим II, который не имел сколько-нибудь значительных талантов, в отличие от своего знаменитого отца. В этом случае оправдалась пословица, что природа отдыхает на детях гениев. Роксолана возвела на трон посредственность, но не в этом крылась причина надвигающегося заката Османской империи. Главным было то, что держава, могущество которой основывалось на грабеже завоеванных территорий, власть в которой находилась в руках у хищных феодальных кланов, думавших не о развитии экономики, а исключительно о наслаждениях и удовольствиях, не смогла впоследствии, в эпоху промышленных революций, вписаться в мир капиталистической экономики.
Память о грозе Европы — Сулеймане Великолепном — надолго осталась в истории двух континентов, Европы и Азии. Он был тем султаном, который заставлял Европу помнить о себе и в период правления которого Турция пользовалась еще славой и положением одной из сильнейших держав мира.
Генрих VIII, его министры и его жены [27]
Сколько ни писали историки об английском короле Генрихе VIII, интерес к этому действительно незаурядному человеку не уменьшается. В его действиях весьма причудливо и на первый взгляд противоречиво сочетались политические и личные мотивы. Генриха VIII изображали то королем-жуиром, мало занимавшимся государственными делами и постоянно находившимся в вихре придворных развлечений (особое внимание обычно обращают на его скандальную личную жизнь), то жестоким и вероломным тираном, то предельно расчетливым трезвым политиком, безразличным к женщинам, устраивавшим браки только по политическим мотивам и содержавшим пышный двор исключительно по необходимости, из соображений престижа. Один из его биографов считал, что поведение Генриха VIII свидетельствовало о параноидальных наклонностях английского монарха. Конечно, это мнение спорно. Многие оценки короля страдают односторонностью. Единственно, в чем безусловно сходятся все писавшие о нем авторы, — это то, что Генрих VIII был деспотом. В нем и в самом деле удивительным образом сочетались черты благородного рыцаря и тирана, но преобладал трезвый расчет, направленный на укрепление собственной власти.
Политическими делами занимались в основном его фавориты, крупные государственные деятели Англии XVI в., фактически заложившие фундамент английского абсолютизма, — Томас Вулси и Томас Кромвель. К ним можно было бы добавить великого английского гуманиста Томаса Мора, который занимал пост лорда-канцлера Англии в 1529–1532 гг. Но, во-первых, время его министерства было недолгим, во-вторых, он при всех своих блестящих способностях не только не определял политику английского королевства, но и просто не был крупным государственным деятелем, хотя хорошо разбирался в тайных пружинах принятия важных государственных решений. Тем не менее Мора постигла та же печальная участь, что Вулси и Кромвеля: все трое попали в опалу, но если Вулси успел умереть своей смертью, избежав неминуемой казни, то Мор и Кромвель окончили свои дни на эшафоте.
Генрих VIII.Как современники, так и историки признают Генриха VIII тираном. Не называя имен, приведем некоторые высказывания различных авторов: «Генрих VIII был тираном, но блестящим и способным государем», «Деспотом он определенно стал, но в действиях своих согласовывался с волей народа», «Он обладал силой воли и непреклонным характером, которые в состоянии были вести его к заранее намеченной цели, невзирая на препятствия…» Одну из характерных черт Генриха VIII очень точно отметил Томас Мор. После посещения королем дома Мора в Челси (пригороде Лондона) зять великого гуманиста Уильям Ропер выразил свое восхищение той любовью, которую проявил Генрих VIII к Мору. На это Мор грустно заметил: «Я должен сказать тебе, что у меня нет причин гордиться своими отношениями с королем, ибо если ценой моей головы можно будет добыть хотя бы одну крепость во Франции, король не замедлит сделать это». Уже находясь при смерти, кардинал Вулси, хорошо изучивший своего короля, говорил сэру Уильяму Кингстону: «Надо быть уверенным в том, что вы вкладываете ему в голову, ибо вы никогда не вынете это назад». С годами Генрих VIII стал еще более подозрительным и мстительным, уничтожая действительных и мнимых врагов с ужасающей жестокостью. Формированию характера английского короля во многом способствовали условия, в которых он воспитывался. Именно они позволяют ответить на вопрос, почему из ангелоподобного юноши он в зрелые годы превратился в чудовище. Ситуация первых десятилетий правления Тюдоров, когда то тут, то там вспыхивали мятежи сторонников Ричарда III Йорка [28]и антиналоговые выступления, определяла стремление Генриха VII, отца героя этого очерка, любой ценой не потерять власть. Кроме того, в последние годы царствования между ним и его сыном, будущим Генрихом VIII, наметились разногласия. Принц не хотел жениться на Екатерине Арагонской, которая после смерти своего первого мужа Артура, приходившегося принцу старшим братом, жила в Англии, ожидая решения своей участи. Генрих VII считал, что брак его сына, наследника трона, и Екатерины Арагонской является лучшим способом укрепления союза Англии и Испании. В этом случае, по его мнению, была гарантирована защита Англии от нападения со стороны Франции. Кроме того, английского короля весьма привлекало большое приданое Екатерины, которое он не хотел упускать. Генрих VII отличался сребролюбием. Молодой принц был вынужден согласиться с волей отца и послушно улыбаться, хотя за его улыбкой скрывалась глубокая ненависть к родителю. Вместе с тем, видя нежелание испанцев заключать брак его сына Генриха и Екатерины, старый король демонстративно холодно относился к своей невестке, вдове принца Артура. Английский король хотел заставить испанцев самих пойти на сближение с Лондоном.
Екатерина Арагонская.Екатерину перестали приглашать на придворные праздники. Ее стол был гораздо хуже, чем у королевской семьи, ей давали мало наличных денег и, наконец, ее держали в неведении относительно заключения брака с Генрихом. Между тем молодой принц вовсю развлекался, и Генрих VII тайно поощрял это.
В начале 1509 г. Генрих VII, уже совершенно больной (он, как и его старший сын Артур, умер от туберкулеза), даже не упоминал о браке Генриха и Екатерины Арагонской. Но на смертном одре он сказал своему сыну: «Мы не желаем оказывать давление на принца, мы желаем оставить ему свободу выбора». И все же последними словами его были: «Женитесь на Екатерине».
Советники молодого короля быстро довели дело до конца, и вскоре брак был заключен. Тем самым был завязан чрезвычайно сложный узел противоречий между Англией, Испанией и Габсбургами, поскольку внук Фердинанда Арагонского девятилетний Карл Габсбург, племянник Екатерины, был единственным реальным претендентом на испанский трон.
Первые годы царствования Генриха VIII прошли в атмосфере придворных празднеств и военных авантюр. Два миллиона фунтов стерлингов, оставленных скаредным Генрихом VII в королевской казне, таяли с катастрофической быстротой. Молодой король наслаждался богатством и властью, проводя время в беспрерывных развлечениях. Прекрасно образованный и разносторонний человек, Генрих VIII поначалу вызвал надежды у людей, ориентированных на гуманистические идеалы. Лорд Уильям Маунтджой в мае 1509 г. писал великому гуманисту Эразму Роттердамскому: «Я говорю не сомневаясь, мой Эразм: когда ты услышишь, что тот, кого мы могли бы назвать нашим Октавианом [29], занял отцовский трон, твоя меланхолия вмиг тебя покинет… Наш король жаждет не злата, жемчуга, драгоценностей, но добродетели, славы, бес смертия!» Сам же Генрих VIII, склонный в молодые годы к сочинительству, в песне, которую он написал и положил на музыку, так представлял свой образ жизни и идеал:
