Для справки приведем цены на продовольствие, отмеченные на рынках Санкт-Петербурга 28 июня 1847 года.
Говядина свежая стоила за фунт 2,75 копейки (ссеки, грудинка, кострец), 2,5 копейки (бедренная часть), две копейки («ребра и передых). За фунт говяжьего сала просили 3,5 копейки. Голяшки, в зависимости от размера, стоили три копейки (большая), 2,5 копейки (средняя) и две копейки (маленькая).
Гусак «с печенками» обходился большой в 20 копеек, средний — в 15 копеек, «меньшой» — в 12 копеек.
Стоимость почки составляла 4–5 копеек, «головья с губами и ногами» — 20–30 копеек.
Баранина стоила 3,5 копейки за фунт, русская солонина — 1,75 копейки, ветчина «вывешенная сухая» и свежая свинина — по 4 копейки за фунт.
К 1860-м годам раскладка изменилась. Во внутреннем плавании месяц на одного нижнего чина полагалось 14 фунтов[90] мяса (какое именно должно было быть мясо — строго не регламентировалось), 18 фунтов крупы, 10 фунтов гороха, 45 фунтов сухарей, 6 фунтов масла, полтора фунта соли, 20 чарок[91] (это не ошибка автора — именно чарок) квашеной капусты, 28 чарок водки, 41/6 уксуса, немного солода. Кроме того, в состав довольствия входил табак — полфунта (в заграничном плавании его выдавали только курящим).
Гораздо сложнее был расчет выдачи продовольствия в заграничных плаваниях. Начнем с того, что они делились на три категории — дальние (кругосветные), ближние (годичные плавания в Средиземном море либо зимовки в иностранных портах) и временные посылки (например, переход из Черного моря на Дунай или в Константинополь[92], либо из Кронштадта во Францию).
При всех видах плавания на каждого матроса полагалось столько же, сколько и на моряков внутреннего плавания. Добавлялся стручковый перец (два золотника[93]), 48/15 золотника чая и фунт 60 золотников сахарного песка.
При дальних и ближних плаваниях полагалось добавочное особое довольствие — 2,5 фунта говяжьего бульона, девять фунтов патоки, полбанки спрюсовой[94] эссенции и 56 золотников лимонного сока либо 28 чарок виноградного вина
В том случае, если на завтрак нижним чинам полагалась жидкая кашица, то ежедневная порция водки делилась на две части — треть давали перед завтраком, а остальное — перед обедом. Если же вместо водки на судне имелся ром либо коньяк, то их было положено разбавлять наполовину. При этом одна чарка рома выдавалась в виде двух чарок грога[95].
Возможны были и «экстраординарные расходы» — исключительно на закупку свежей зелени и свежего мяса
С 1910 года еженедельное довольствие нижнего чина флота выглядело следующим образом. Мяса (свежего или соленого) полагалось пять фунтов 24 золотника, гречневой крупы — два фунта, овсяной крупы — 70 золотников, сливочного масла — 88 золотников. Квашеной капусты (ее могли заменять свежей зеленью) каждому матросу причиталось два фунта 88 золотников, сухарей — 13 фунтов 33 золотника Сухари могли быть заменены печеным хлебом из расчета 264 золотника в день.
Нижний чин также получал каждую неделю 1,75 чарки уксуса, 36 золотников соли, 5,25 золотника чая и 14 золотников махорки.
Для справки приведем нормы, по которым должны были кормиться матросы британских подводных лодок, входивших в состав Балтийского флота с конца 1914 года На каждого подданного короля Георга Пятого ежедневно требовалось отпускать по фунту мяса, четыре фунта белого хлеба, фунт свежей зелени, 21 золотник коровьего масла, полфунта колбасы (могла быть заменена на сыр или ветчину), а также две трети бутылки молока Но вернемся на русские корабли.
Меню матросов было неприхотливым, но пища — сытной. Начинали с жирных щей либо борща, которые варились на говядине, солонине или рыбе. Причем вначале ели только бульон и овощи. Когда на дне бака оставалось только мясо, его вынимали, крошили на деревянных досках и высыпали обратно. После чего вся артель, не спеша, не мешая друг другу, теми же ложками ела «мясное блюдо». Если же кто-то из молодежи спешил, то легко мог получить от артельщика деревянной ложкой (у каждого была своя) по лбу. Обижаться в таких случаях было не принято. Очень часто бачковому приходилось бегать за добавкой.
Третьим блюдом обычно была каша либо (в более поздние времена) макароны, которые поливали растопленным сливочным либо растительным маслом Наибольшей популярностью пользовалась каша из гречневой либо пшенной крупы; к рисовой крупе относились более чем прохладно. По мнению матросов, пища из риса «не давала силы».
Морским уставом Петра Великого категорически запрещалось бросать несъеденное за борт:
«Запрещается всем матрозам, солдатам и прочым корабельным служителем туне употреблять и за корабль бросать провиант всякого имени, хотяб он и попортился, но что не могут съесть, то бы оставляли, питье в крутках, а ествы в мисах, объявляя квартирмистром, для относу в ботолир камеру[96]; а ежели такая пища явится, что нельзя будет есть, о том объявлять командующему кораблем, под штрафом биением кошками».
Точно так же запрещалось отдавать излишки пищи нижних чинов «животине» офицеров.
Для определения степени негодности провианта Морским уставом требовалось создать специальную комиссию, «созвав всех обер и ундер офицеров». Если комиссия выносила вердикт о негодности продовольствия, то его разрешалось все-таки бросить за борт либо «отдать скотине».
Надзор за качеством пищи матросов чаще всего был весьма пристальным. Неслучайно единственным широко известным бунтом, связанным с некачественным продовольствием, был широко известный мятеж на эскадренном броненосце «Князь Потемкин-Таврический».
Примеров заботы о питании нижних чинов даже со стороны хрестоматийно отрицательных персонажей в адмиральских и офицерских погонах можно привести немало. Вот, например, выдержка из приказа контр-адмирала Зиновия Рожественского, руководившего спасательными работами на броненосце береговой обороны «Генерал-адмирал Апраксин» (дело происходит 10 февраля 1900 года):
«Ввиду исключительно тяжелых условий жизни и работы на острове Готланд и по причине крайней недостаточности положенной порции зелени, для сохранения сил и здоровья людей, предлагаю впредь прибавлять к суточной порции по одному фунту картофеля в день на человека. Прошу командира распорядиться более строгим надзором за приготовлением пищи..
Несоблюдение до сего времени этих правил было причиной весьма дурного качества той пищи, которая попадала в баки людей».
29 марта «тигр в аксельбантах»[97] возвращается к продовольственной проблеме на «Апраксине». Новый приказ гласит;
«Сегодня обед команды состоял из вонючих сальных помоев. Это значит, что дежурный офицер не присмотрел за приведением в надлежащую чистоту котла и за тем, чтобы сама провизия была тщательно отмыта от продуктов разложения и грязи, ее покрывающей. Прошу колшндира броненосца учредить надзор за исполнением этим офицером служебных обязанностей».
Другие адмиралы шли еще дальше. Например, вице-адмирал Степан Макаров (1848–1904) известен не только как флотоводец, но и как автор крайне любопытного приказа, изданного 1 мая 1901 года. Назывался он «Об улучшенном способе варки щей». Среди положений данного документа есть и такое:
«Секрет приготовления хороших щей заключается в том, чтобы отбить у жира сальный вкус, что достигается поджариванием его с луком и, кроме того, жир этот ввести в овощи и муку, для чего приготовляется известным способом заправка. Кости следует вываривать в течение суток, и бульон от них вливать в щи на следующий день».
Прочитав эти слова, хочется и самому попробовать приготовить и проверить. Не правда ли?
Для претворения этого приказа в жизнь Главный командир Кронштадтского порта (в этой должности тогда находился вице-адмирал Макаров) даже вытребовал из Черноморского флота опытного кока. А для проверки качества питания приказал регулярно взвешивать каждою матроса — дабы выяснить, прибавляют ли нижние чины в весе или нет.
Разительно отличалось питание нижних чинов на судах подводного плавания. Например, подводники Сибирской флотилии (современный Тихоокеанский флот) на завтрак получали чай с молоком и булкой (так именовали небольшие батоны белого хлеба). Обед состоял из супа либо щей, а также мясного второго блюда, которое могли заменить и сладким блюдом. На ужин подавали второе обеденное блюдо. В случае если таковым было сладкое, готовилось специальное мясное блюдо.
Уходя в дальнее плавание, моряки делали запасы различных видов продовольствия. На палубах делались загородки и клетки для «живых консервов» — скота и птицы, для которых завозили сено и корм. Впрочем, главное в этой ситуации было не попасть в шторм — палубная живность во время бури обычно быстро дохла от нервного потрясения. Бывало и хуже — вырвавшийся бык мог наделать немало бед. В связи с этим при каждой угрозе шторма корабельные плотники и боцманская команда тщательнейшим образом проверяли крепость клеток и прочность канатов.
