17 июня 1941 года в 17 часов командир 188-й стрелковой дивизии полковник Иванов собрал всех командиров частей и зачитал директиву вышестоящего командования, которая предупреждала о скором начале войны и требовала в ночь на 20 июня 1941 года все имущество и боеприпасы погрузить на транспорт, личному составу выдать на руки противогазы (тогда противогаз БСС-МО-2 считался секретным), а подразделения и артиллерию вывести из лагеря и рассредоточить на местности. Все это было выполнено в виде отработки занятия по теме: «Батальон в сторожевом отряде». Но ночь прошла тихо.
Утром следующего дня командир 523-го стрелкового полка вместе с другими командирами частей снова были вызваны к командиру дивизии. На этот раз они получили приказ в течение 21 июня 1941 года произвести рекогносцировку назначенных им районов обороны. На рекогносцировку нужно было взять с собой заместителя начальника штаба полка, начальника артиллерии, начальника связи и командиров батальонов.
Рекогносцировка была проведена 21 июня в течение одного дня. После чего командир полка отправил всех офицеров обратно в часть, а сам, в соответствии с приказом командира дивизии, остался на границе с работавшим там батальоном.
Командир 188-й стрелковой дивизии с оперативной группой также выдвинулся к границе, расположился на удалении 8-10 километров от нее и установил связь с командирами свих передовых полков. Основная часть штаба дивизии оставалась в лагере на удалении до 60 километров.
В ночь на 22 июня командиром 523-го стрелкового полка было получено приказание от командира дивизии о том, что одну из рот батальона следует немедленно разместить в дзотах, расположенных на границе.
Распоряжение командующего округом о приведении армии в боевую готовность было получено в час ночи 22 июня. Приказ войскам армии о поднятии их по боевой тревоге и выходе в намеченные районы прикрытия был отдан между часом и двумя часами ночи.
До 523-го стрелкового полка 188-й стрелковой дивизии этот приказ дошел в 3 часа 30 минут 22 июня 1941 года, вспоминал командира полка: «Начальник связи 188-й стрелковой дивизии мне позвонил с НП командира дивизии и передал приказание, чтобы я дал указание об усилении наблюдения, так как на границе не спокойно. Но не успел я дать распоряжение командиру роты, находившемуся непосредственно у границы в дзотах, как немец в 3 часа 45минут утра начал артподготовку. При выходе батальона в район он не один раз подвергался обстрелу с самолетов противника, в результате чего лошади из-под орудий были выведены из строя. Вышли из стоя и все из приданных четырех 76-мм орудий. В батальоне осталась одна 45-мм пушка. Связь с командиром дивизии после начала военных действий была всего 10–15 минут, но затем прервалась, и я больше до 27 числа с ним связи не имел».
После этого батальон во главе с командиром полка начал отступление по параллельным с немцами дорогам и только 27 июня совершенно случайно вышел в расположение 188-й стрелковой дивизии.
Помощник начальника связи по радио 11-й армии вспоминает, что к концу первого дня войны проводная связь со всеми штабами соединений была нарушена, и единственным средством связи осталось радио. Но к управлению войсками по радио штабы не были подготовлены, а радиобоязнь снизу до верху еще более усугубляла положение. В.П. Агафонов пишет:
«Войска армии вели ожесточенные бои с немецко-фашистскими войсками под Ивановым. Несмотря на большое количество радиограмм, переданных в штаб фронта, последний упорно молчал и не отвечал на запросы штаба армии. Как позже выяснилось, все наши радиограммы штабом фронта были получены, расшифрованы, но… в штабе фронта почему-то решили, что в этих шифродонесениях «не стиль Шлемина» – начальника штаба армии, и «не стиль Морозова» – командующего армией. Поэтому на указанные радиограммы штаб армии предпочитал не реагировать.
Противоосколочное гнездо на 1 станковый пулемет
Не реагировало командование 11-й армии и на радиограммы фронта. Тот же В.П. Агафонов ниже пишет: «… мне докладывают радисты, что на радиостанцию вызывают члена Военного Совета армии т. Зуева для переговоров с членом Военного Совета фронта т. Дибрава… Вспоминая этот злосчастный случай, я никак не могу себе простить, как я, будучи в то время помощником начальника связи армии по радио, мог поддаться и сам этой радибоязни. Но факт остается фактом. Подойдя к радиостанции, я, прежде всего, спросил у радистов: «Какая радиостанция вызывает, ее мощность и тональность?» Получив ответ, что радиостанция, производившая вызов микрофоном не та, которая работала с нами в телеграфном режиме, я усомнился в принадлежности этой радиостанции штабу фронта (как выяснилось позже, вызов действительно производился другой радиостанцией штаба фронта). Доложив Военному совету армии о вызове для переговоров т. Зуева, а также и свои сомнения насчет принадлежности радиостанции, я предложил Военному совету ответить этой радиостанции следующим образом: «Кого вы вызываете, вы прекрасно знаете, что его здесь нет», что с разрешения Военного совета и было передано. На этом была закончена на долгое время радиосвязь со штабом фронта».
После нарушения проводной связи в первый же день войны, управление войсками 11-й армии осуществлялось эпизодически по радио, но главным образом – личным общением, для чего командующий, начальник штаба и офицеры штаба выезжали в войска.
Войска 11-й армии оборонялись на важном оперативном направлении Каунас – Вильнюс. В их полосе наступали основные силы 18-й армии гитлеровцев, нанося несколько мощных дробящих ударов. Под воздействием этих ударов к исходу 22 июня передовые полки соединений правого крыла армии (5-й, 33-й и 188-й стрелковых дивизий) были вынуждены отойти на восток на глубину до 10 километров.
Еще более катастрофичной сложилась обстановка на левом крыле армии. Оборонявшаяся там 126-я стрелковая дивизия была вынуждена оставить населенный пункт Алитус, а 128-я стрелковая дивизия сдала населенный пункт Меречь. Вклинение противника на этих направлениях составило 15–18 километров, враг переправился через Неман по захваченным мостам и устремился на восток. Его передовые подразделения вышли на линию железной дороги Гродно, Вильнюс. Основные силы 16-го стрелкового корпуса были окружены западнее Каунаса.
Таким образом, ни одно из объединений Северо-Западного фронта не смогло задержать противника на рубеже государственной границы. Укрепленные районы, имевшиеся в полосе каждой армии прикрытия государственной границы, в ходе первых оборонительных операций существенной роли не сыграли. Первые трое суток с начала войны войска первого эшелона фронта вели оборонительные действия по решениям своих командиров, без взаимодействия друг с другом и с укрепленными районами.
Важно, что позже каждый военачальник видел причины военных неудач в первый день войны по-своему. Так, бывший командующий 8-й армией генерал П.П. Собенников считал, что главная причина заключалась в том, что «штаб армии не был укомплектован и не был переведен на штат военного времени». Бывший командующий 11-й армией генерал В.И. Морозов большую часть вины валил на вышестоящий штаб, в котором, по его словам, «существовало довольно мирное настроение». Бывший начальник штаба 11-й армии генерал И.Т. Шлемин писал, что главной причиной неудачного исхода первой оборонительной операции объединения было то, что не было решения командующего округом, «в силу чего управление войсками исходило не из задач, поставленных свыше, а из обстановки, которая складывалась в полосе армии, и решения ее командующего».
Почему отдавали невыполнимые приказы?
Особенно напряженно складывалась обстановка в полосе Белорусского Особого военного округа (Западного фронта), которым командовал генерал армии Д.Г. Павлов (начальник штаба генерал-майор В.Е. Климовских, член Военного Совета – корпусной комиссар А.Ф. Фоминых).
Осенью 1939 года, когда в Генеральном штабе разрабатывались варианты постройки укрепленных районов в приграничной полосе, командование Белорусского Особого военного округа предлагало два варианта решения этой проблемы. Первый – возвести линию укреплений вдоль новой государственной границы. Второй – возвести укрепления по восточному берегу рек Неман, Бобр с включением в систему укрепленных районов бывшей крепости Осовец, укрепления Гоненлз, реки Нарев. По второму варианту линия укреплений проходила бы на удалении 25–30 километров от государственной границы. Принятие второго варианта позволяло вести строительные работы вне поля зрения противника, иметь мощное предполье и обеспечить выигрыш времени для развертывания войск. Этот вариант поддерживал Маршал Советского Союза Б.М. Шапошников. Однако, несмотря на веские аргументы, был принят первый вариант.
К началу Великой Отечественной войны в составе Западного особого военного округа были четыре общевойсковые армии (3-я, 10-я, 4-я, 13-я), ряд соединений и частей окружного подчинения. В составе этих объединений и частей насчитывалось 672 тысячи человек личного состава, около 2556 танков (116 тяжелых, 126 средних и 2314 легких), 10087 орудий и минометов (3586 пушек и гаубиц, 1260 120 и 82-мм минометов, более 2 тысяч противотанковых орудий и 190 76-мм зенитных орудий), 1909 самолетов (из них 424 новых).
