буду что-либо предпринять, и война только продлится и причинит большие расходы его величеству».
25 Июля 1706 г. в Петербурге была тревога: «из пушек три (раза) лозунг палили». Оказалось, что генерал Майдель повторил свою прошлогоднюю попытку и переправился через Неву.
На этот раз Майдель привел 2 тыс. чел. Перешел он реку у Охты и разграбил несколько деревень. Цель движения Майделя оставалась, однако, неизвестной. Брюс, предполагая, что производится простая демонстрация, и, имея в своем распоряжении мало войска, опасался выйти из города. 1-го августа Майдель ушел.
Эти постоянные беспокойства, причинявшиеся «столице» и Кроншлоту, показывали, что «Ингрия колебалась в руках». Нужно было подумать о средствах обеспечения себя от шведских набегов. Вице-адмирал К. И. Крюйс также был озабочен тем, чтобы неприятель оставил наши морские силы в покое. Он рассчитывал достигнуть этого решительными военными операциями на сухом пути и потому настойчиво советовал Петру взять Выборг, разорить город и срыть крепость до основания. Потеря Выборга лишила-бы шведов ближайшего к нам опорного пункта. Их флот остался бы без удобной станции. Подобным же образом Крюйс предлагал поступить и с Кексгольмом, обратив вместе с тем в пустыню всю восточную Финляндию. Этими мерами Крюйс надеялся не только лишить шведов возможности действовать в пограничных с ними финляндских областях, но рассчитывал также подорвать их финансы, так как от одних «соляных отпусков» из восточной Финляндии королевство Шведское получало ежегодно свыше 800.000 ефимков доходу.
Рассчитывать на успех подобного предприятия можно было в виду слабых действий шведского флота в течение 1705 и 1706 гг. и незначительности их корпуса, расположенного в Финляндии.
Кем положены были первые камни в основу Выборгской крепости, трудно рассмотреть за далью веков. Устанавливается лишь, что уже в десятом столетии остров Бьёркэ — в самом дальнем углу Выборгской бухты — являлся складом товаров и посещался многочисленными торговыми судами. В 1293 г. на одном из островов, окруженном проливами, опекун шведского короля Биргера, «риксмаршалк», т. е. генерал-фельдмаршал Торкель Кнутсон, воздвиг каменный замок, названный Выборгом и служивший затем передовым стражем шведского владычества на востоке. Предполагают, что вокруг этого замка (Olofstornet) с течением времени разрослись город и крепость. Боевую свою славу Выборгу пришлось купить ценой тяжелых испытаний; его подвергали осаде и россияне и датчане. Новгород многократно высылал к его стенам своих удальцов. Рать царя Иоанна III Васильевича громила его башни. Приверженцы короля Сигизмунда заняли его своими войсками. Восемь раз город был истреблен пожарами.
Первые стены Выборга построил Эрик Аксельсон Тотт. Укрепления то разрастались, то разрушались. После Столбова (1616 г.) часть крепости приходит в запущение. Энгельберт Кемпфер, который в качестве шведского легационного секретаря посетил город в 1683 г., говорит, что Выборг «прежде» был сильной крепостью. Но уже в 1694 г., как видно из письма Линдегиельма, городской вал, обнесенный в последнюю русскую войну палисадами, настолько был запущен и испорчен, что чрез него можно было переезжать.
Все происходившее в начале XVIII в. вокруг Невы и далее — в Ингерманландии и Эстляндии — отражалось в Выборге. Сначала в городе, по получении известий из Нарвы и Митавы, пелись Te-Deum-ы и посылались пожелания новых побед блестящему оружию Карла. Но старый опытный губернатор Линдегиельм (Lindehjelm), видя немногочисленное население, ограниченное благосостояние, недостатки укреплений и общественное настроение, понимал, что во всем может произойти коренная перемена, если только русские осадят Выборг. Средств для ведения войны негде было взять. В течение 1701 г. поля оставались не вспаханными за недостатком лошадей, а Крониорт требовал лошадей для своей армии. — Нуждались даже в подковах, ибо в Выборгском округе было в ходу только два железных завода. Не лучше обстояло дело с другими отраслями промышленности. Что же касалось населения, то уже прежние губернаторы говорили, что с ним трудно иметь дело, почему наборы здесь сопровождались большими заботами, чем в других частях края. Кроме того, приходилось считаться с побегами в Россию, которые могли возрасти и затруднить положение дела.
Крепости Ниеншанцу или Нюэну посылалась посильная помощь, но она оказывалась ничтожной. Когда комендант её Аполлон просил прислать ему подкрепление в 400 или 500 чел., то Линдегиельм не был в состоянии исполнить просьбу. В одном из своих донесений Линдегиельм писал: «население в некоторых отношениях является крайне неподвижным (trög), почему мне особенно приходится пожаловаться на жителей Саволакса, которые, вместо того, чтобы по предписанию явиться к набору, уходят в леса, оставляя в избах лишь старых женщин. А когда ищешь их в лесах, то их собаки, коих берут с собой, подымают звонкий лай, и люди, предупрежденные подобными сигналами, уходят в недосягаемые лесные чащи. Когда же пытаешься захватит их скот, чтобы, таким образом, вызвать их из лесов, то они, вооруженные копьями и пардусками (pardusker), нападают на коронных людей, а в судах освобождаются от всякого штрафа, что в свою очередь подымает их мужество».
Из Саволакса в Выборг новобранцев доставляли в кандалах и затем их без промедления отправляли далее морем, чтобы затруднить возможность побегов. Деморализация рано стала проявляться в шведских и финских войсках. Василий Аполлон получил приказание держаться до последней крайности в Копорье. Но крепость пришлось сдать, и впоследствии, когда В. Аполлон с остатками гарнизона прибыл в Выборг, он признался, что не мог заставить своих солдат сражаться. Установлено, что в схватке при Сестрорецке многие по старой привычке убежали в леса. При Лахте Крониорт удачно напал на русских, но, тем не менее, военный суд установил, что некоторые участники похода не проявили достаточного мужества в бою. Вообще многочисленные походы к Неве имели мало успехов, хотя они, по заявлению финляндского историка, и именовались победами в официальных рапортах.
1703 год явился поворотным пунктом в ходе военных событий на севере: пал Нюэн (Ниеншанц) и русские за время этой войны впервые появились в пределах Финляндии. Чаще и чаще в Выборге стали показываться ингерманландские беглецы и переселенцы, спасавшиеся от наступления русских войск. — Когда же речь заходила об их количестве, то «цифр не жалели». Тревожные слухи, проникавшие в Выборг, являлись столь грозными, что в одно воскресенье в кирке произошла полная паника от распространившегося ложного известия о приближении русских к городу. Население видело, что попытки Авраама Крониорта остановить русских оказались тщетными. Отряды, ходившие «под, так называемый, Pettersborgh русских», должны были возвращаться то за неимением провианта, то за их очевидной слабостью. Партизанские набеги финнов причиняли частичный вред, но не в состоянии были поколебать железной логики событий. Кроме того «кивикесов» предупреждали сами финляндские власти,
