говорит о «развратной и грязной жизни духовенства», о грехах «естественных или содомитских «6.6 Мазуччо описывал монахов и монахов как «служителей Сатаны», пристрастившихся к блуду, гомосексуализму, скупости, симонии и нечестивости, и утверждал, что в армии моральный уровень выше, чем у духовенства.7 Аретино, знакомый со всякой грязью, осуждал ошибки печатников, соперничающие по количеству с грехами духовенства; «поистине, легче найти Рим трезвый и целомудренный, чем правильную книгу».8 Поджио почти исчерпал свой словарный запас язвительных слов, разоблачая безнравственность, лицемерие, скупость, невежество и высокомерие монахов и священников;9 И «Орландино» Фоленго рассказывает ту же историю. Очевидно, монахини, которые сегодня являются ангелами и служителями благодати, тоже принимали участие в веселье. Особенно бурно они проходили в Венеции, где монастыри и женские обители находились достаточно близко друг к другу, чтобы их обитательницы могли время от времени спать в одной постели; в архивах Proveditori sopra monasteri хранится двадцать томов судебных процессов о сожительстве монахов и монахинь.10 Аретино без обиняков говорит о монахинях Венеции.11 А Гвиччардини, обычно сдержанный, теряет самообладание при описании Рима: «О суде Рима невозможно говорить с достаточной строгостью, ибо он является постоянным позором, примером всего самого мерзкого и постыдного в мире».12
Эти свидетельства кажутся преувеличенными и могут быть предвзятыми. Но послушайте святую Екатерину Сиенскую:
С какой бы стороны вы ни обратились — к светскому духовенству, священникам и епископам, или к религиозным орденам, или к прелатам, малым или великим, старым или молодым, — вы не увидите ничего, кроме преступлений; и все они смердят в моих ноздрях зловонием смертного греха. Узколобые, жадные и скупые… они оставили заботу о душах…., сделав богом свое брюхо, едят и пьют в беспорядочных пирах, и сразу же впадают в скверну, живут в разврате… кормят своих детей имуществом бедных….. Они бегут от служения хора, как от яда.13
И здесь мы снова должны что-то отбросить, поскольку ни одному святому нельзя доверять, чтобы он говорил о человеческом поведении без возмущения. Но мы можем принять итог, подведенный откровенным католическим историком:
Неудивительно, что, когда высшие чины духовенства находились в таком состоянии, среди регулярных орденов и светских священников пороки и нарушения разного рода становились все более и более распространенными. Соль земли потеряла свой аромат…. Именно такие священники послужили поводом для более или менее преувеличенных описаний духовенства Эразмом и Лютером, посетившими Рим во время правления Юлия II. Но ошибочно полагать, что в Риме развращенность духовенства была хуже, чем в других местах; документальные свидетельства безнравственности священников есть почти в каждом городе итальянского полуострова. Во многих местах — например, в Венеции — дела обстояли гораздо хуже, чем в Риме. Неудивительно, что, как с горечью свидетельствуют современные авторы, влияние духовенства упало, и во многих местах к нему почти не проявляли уважения. Их безнравственность была настолько грубой, что предложения в пользу разрешения священникам жениться стали звучать….. Многие монастыри находились в плачевном состоянии. Три основных обета — бедности, целомудрия и послушания — в некоторых монастырях почти полностью игнорировались….. Дисциплина во многих женских монастырях была столь же расхлябанной.14
Менее простительными, чем нарушения в половой жизни и праздность в питании, были действия инквизиции. Но в Италии в течение пятнадцатого века она заметно сократилась. В 1440 году Амадео де Ланди, математик, был привлечен к суду по обвинению в материализме, но был оправдан. В 1478 году Галеотто Марсио был приговорен к смерти за то, что написал, что любой человек, проживший хорошую жизнь, попадет в рай, какой бы религии он ни придерживался; но папа Сикст IV спас его.16 В 1497 году врач Габриэле да Сало был защищен от инквизиции своими пациентами, хотя он утверждал, что Христос не был Богом, а был сыном Иосифа и Марии, зачатым обычным нелепым способом; что тело Христа не было в освященной облатке; и что Его чудеса были совершены не божественной силой, а благодаря влиянию звезд;17 Так один миф вытесняет другой. В 1500 году Джорджо да Новара был сожжен до смерти в Болонье, очевидно, за то, что отрицал божественность Христа, не имея влиятельных друзей. В том же году епископ Аранды безнаказанно заявил, что нет ни рая, ни ада и что индульгенции — это всего лишь средство для сбора средств.18 В 1510 году, когда Фердинанд Католик попытался ввести инквизицию в Неаполе, он встретил столь решительное сопротивление со стороны всех слоев населения, что был вынужден отказаться от этой попытки.19
Среди церковного упадка было несколько центров благотворных реформ. Пий II сместил генерала доминиканцев и наложил дисциплинарные взыскания на монастыри в Венеции, Брешии, Флоренции и Сиене. В 1517 году Садолето, Гиберти, Караффа и другие церковники основали Ораторий Божественной Любви как центр для благочестивых людей, которые хотели укрыться от языческого мира Рима. В 1523 году Караффа организовал орден театинцев, в котором светские священники жили по монашеским правилам целомудрия, послушания и бедности. Кардинал Караффа отказался от всех своих привилегий и раздал свое имущество бедным; то же самое сделал и святой Гаэтано, другой основатель театинцев. Эти подвижники, многие из которых были людьми знатного рода и большого состояния, поразили Рим строгим следованием самостоятельно установленным правилам и бесстрашным посещением жертв чумы. В 1533 году Антонио Мария Зацеария основал в Милане аналогичную общину священников, сначала названную Регулярными клириками святого Павла, но вскоре ставшую известной как Варнавиты от церкви святого Варнавы. Караффа разработал полезную программу реформ для духовенства Венеции, а Гиберти провел аналогичные реформы в епархии Вероны (1528–31 гг.). Эгидио Канизио реформировал эремитов-августинцев, а Грегорио Кортезе добился аналогичного улучшения среди бенедиктинцев в Падуе.
Выдающейся попыткой монашеской реформы в эту эпоху стало основание ордена капуцинов. Маттео ди Басси, монах францисканских обсервантов в Монтефальконе, думал, что видел святого Франциска в видении и слышал, как тот сказал: «Я желаю, чтобы мое правило соблюдалось до буквы, до буквы, до буквы». Узнав, что святой Франциск носил четырехугольный остроконечный капюшон, он принял этот головной убор. Отправившись в Рим, он добился от Климента VII (1528) разрешения основать новую ветвь францисканцев, отличающуюся капуччо или капотом, а также твердым следованием последнему правилу святого Франциска. Они одевались в самые грубые ткани, ходили босиком круглый год, жили на хлебе, овощах, фруктах и воде, соблюдали строгие посты, обитали в узких кельях в бедных домиках из дерева и суглинка и никогда не путешествовали, кроме как пешком.
