Ознакомительная версия.
Весной 1932 года Вячеслав Шишков принёс в издательство сборник «Шутейные рассказы», в сборнике обратил на себя внимание очерк «Громов». Молодой редактор Н. Еселев, рассказывая об этом эпизоде, узнал, что «Громов» – «это маленький отрывок из большого романа», который автор вскоре принёс в издательство. «Роман произвёл на меня очень сильное впечатление, – вспоминал Н. Еселев. – Он покорил меня новизной, широким показом дореволюционной Сибири, яркостью образов, своеобразием языка» (Воспоминания о В. Шишкове. М., 1979. С. 177). В.А. Десницкий представил положительную рецензию. Издательство заключило договор, и началась работа. Редактор предложил убрать из романа религиозные мотивы: «есть мистика, есть всякая чертовщина», символизм и другие теоретические рассуждения. И автор второпях согласился. 26 июля 1933 года В. Шишков писал Л. Когану: «…Наступила мне на горло корректура второго тома и высосала всю кровь из жил. В гранках сгоряча повыбрасывали с товарищем Еселевым разные места и местечки в романе – и сразу в вёрстку. А в вёрстке стал вчитываться – мать честная! – всюду нелепости, хвостики, пробелы, излишки. И на шпаклёвку прорывов потратил множество времени. Оказывается, не так-то легко делать выбросы – это тебе не аборт! – надо с умом и глубокой оглядкой. Глава пустынников – осталось только начало. «Давайте, В.Я., ограничимся показом быта пустынников и тем, что Прохор у них, – убеждал меня милый мой Еселев, и я, дурак, согласился. А на кой мне быт. Мне нужна психология. Ведь в этой главе – начало будущей болезни героя, он в первый раз себе признаётся: «Мысль моя затмевается». Он весь во власти «сумбуров». А раз всё это насмарку, нет достаточной подготовки к сумбурной речи героя на пиршестве. Кой-что всё-таки исправить в этой ошибке удалось, но в общем и целом, целиком и полностью – ни пропорционально, ни согласуемо, а так как-то…»
Время было такое, что изгонялась религиозная тематика, мистика, всяческая чертовщина, символизм, а в романе В. Шишкова всего этого было полным-полно.
Получив письмо с Ленских приисков о том, что инженер Протасов работал у них во время Ленского расстрела, В. Шишков удивился: «Вот это необыкновенно!.. Многие типы «Угрюм-реки» – собирательные. Воедино собраны черты тех людей, с которыми приходилось встречаться. Некоторые переживания автобиографичны. Описания природы прямо взяты из моих записных книжек того времени, когда я сам проехал в качестве геодезиста с партией изыскателей по Лене. И только один инженер Протасов выдуман от начала до конца» (Там же. С. 159–160).
«Главная тема романа, так сказать, генеральный центр его, возле которого вихрятся орбиты судеб многочисленных лиц, – это капитал со всем его специфическим запахом и отрицательными сторонами. Он растет вглубь, ввысь, во все стороны, развивается, крепнет и, достигнув предела могущества, рушится. Его кажущуюся твердыню подтачивают и валят нарастающее самосознание рабочих, первые их шаги борьбы с капиталом, а также неизбежное стечение всевозможных обстоятельств, вызванных к жизни самими свойствами капитала», – писал В. Шишков, определяя творческий замысел.
Много в романе насилия, бесправия, ограбления, злобы и корысти, а главное – много страдания, эта книга, уверял В. Шишков, – «самая главная в моей жизни, именно то, для чего я, может быть, и родился» (Архив Шишкова).
На первой странице романа возникает один из интереснейших образов – хозяин цирюльни черкес Ибрагим-оглы, потом юный ученик гимназии Прохор Громов, за драку исключённый из гимназии, а вслед за этим появляются Данила и Пётр Громовы, и речь пойдёт о кладе, который награбил умирающий Данила. Сразу после этого с трудом отысканного клада сразу разбогател Пётр Громов, решил послать своего наследника за богатствами в глухую Сибирь, на Угрюм-реку. И вот за обильно уставленным яствами столом собрались все главные герои романа – Прохор, Пётр Данилович и Марья Кирилловна Громовы, отец Ипат, пристав, писарь Иван Кондратьич, несколько зажиточных крестьян с женами, а главное – красавица Анфиса Петровна Козырева, молодая вдова, любовница Петра Громова, на неё поглядывают и отец Ипат, и пристав, и юный Прохор – уж больно хороша. Так начинают развиваться события в историко-бытовом романе «Угрюм-река», тут и бытовые подробности обихода жителей торгового села Медведево, тут и главный персонаж романа Прохор Громов, которому «очень нравилась кипучая работа»: «Он разбивал рулеткой план дома, ездил с мужиками в лес, вёл табеля рабочим и, несмотря на свои семнадцать лет, был правой рукой отца… Он много читал, брал книги у священника, у писаря, у политических ссыльных, и прочитанное крепко западало в его голову» (Шишков В. Собр. соч.: В 8 т. Т. 3. С. 14–15). Увлекательно развиваются события по дороге в Угрюм-реку, набирается жизненного опыта высокий красавец Прохор Громов, рядом с ним преданный Ибрагим-оглы, девушки и женщины сразу влюбляются в него, а мужики и купцы видят в нём отважного человека и будущего строителя огромного хозяйства. Так оно и получилось, ничто не помешало ему – ни страстная влюблённость в Анфису, ни притягательная купеческая дочь Нина Яковлевна, за десять лет Прохор основал на Угрюм-реке заводы, торговые предприятия, добычу золота. Автор с изумительной точностью показал, как Прохор Громов добивался своей цели: Нина Яковлевна во время путешествия шла в музеи, а Прохор – на заводы, знакомился с инженерами, мастерами, сманивал их на Угрюм-реку. Приехал Протасов, американец Кук, со своими планами и чертежами, и дело пошло. «Нина с жалеющим каким-то роковым чувством в сердце влюблённо смотрела на его двигавшиеся хмурые брови, на чёрные, в скобку, по старинке подстриженные волосы, чёрную бороду и думала: «Русский богатырь… Сила, ум… Но почему же, почему жестокое сердце?» «Запомни, Нина!.. Прохор Громов идёт по земле сильной ногой, ворочает тайгу, как травку… И пусть лучше никто не становится мне поперёк дороги. Вот!» (Там же. С. 376–377). Однажды Нина Яковлевна в сопровождении Протасова вошла в рабочий барак и поразилась тому, что там увидела: «Из светлого дня – в барак, как в склеп: темно. Нину шибанул тлетворный, весь в многолетнем смраде воздух. Она зажала раздушенным платком нос и осмотрелась. На сажень земля, могила. Из крохотных окошек чуть брезжит дряблый свет. Вдоль земляных стен – нары. На нарах люди: кто по праздничному делу спит, кто чинит ветошь, кто, оголив себя, ловит вшей. Мужики, бабы, ребятишки. Шум, гармошка, плевки, перебранка, песня. Люльки, зыбки, две русские печи, ушаты с помоями, собаки, кошки, непомерная грязь и теснота…» (Там же. Т. 4. С. 15).
После этого посещения барака с рабочими Нина направила письмо в Петербург Прохору: «Обстановка хуже каторжной. Она вызывает справедливый укор хозяину, низведшему людей до состояния скотов, и нехорошие чувства к этим самым людям-рабам, которые способны переносить такую каторжную жизнь и терпят такого жестокосердного хозяина, как ты. Прости за резкость. Но я больше не могу. Я приказала партии лесорубов заготовить материалы для постройки жилых домов, просторных и светлых…» (Там же. С. 17). Но Громов отменил это решение. Если в начале жизненного пути Прохор впадал в противоречивое положение и не знал, что делать, то через десять лет он был твёрд и упрям: «Но весна брала своё, хмелем сладким опьяняла кровь. Мечталось о женщине, о Ниночке, и мечталось как-то угарно, дико. А Анфиса? Об Анфисе всё молчало в нём. Иногда, впрочем, подымалось острое желание обладать ею и, стиснув зубы, так мучить её, чтоб она кричала криком, чтоб из её сердца выплеснулась кровь. Тот поцелуй в церкви, как можно его забыть? Но и обиды матери и весь ад в доме из-за ведьмы он никогда забыть не сможет. Однако нет такого человека, который бы знал себя до дна. Даже вещий ворон не чует, где сложит свои кости» (Там же. Т. 3. С. 182).
Такие умные и отважные люди, как Прохор Громов, осваивали Сибирь, строили заводы и фабрики, возводили торговые предприятия, но эти же люди испытывали и трагические противоречия, когда ради цели все средства были хороши, и то, что предлагала ему Нина Яковлевна, разрушало его замыслы. Ему казалось, что и недовольство рабочих он может победить. Но не получилось. Отсюда и его трагедия. За год Громов получил два миллиона рублей прибыли, а нужно всего лишь четыреста тысяч рублей, говорит ему Протасов, потратить на улучшение жизни рабочих. Но Прохор отказался, на эти четыреста тысяч рублей он может ещё что-то купить… И вот вспыхнули забастовки, затем расстрел бастовавших, а за этим – психологическая драма, раздумья, видения, взятки, старцы, их поучения… Вроде бы Прохор казался здоровым, с ним был врач, но это мало помогало. Любовь ушла из его сердца, даже дочь Верочка не радовала его. Он взобрался на крышу дома и бросился вниз.
У Вячеслава Шишкова и в этом романе – потрясающий юмор, неожиданный и острый.
Роман «Угрюм-река» был подарен Горькому с дарственной надписью: «Дорогому Алексею Максимовичу Горькому, когда-то направлявшему мои первые шаги в литературе (1916 г.) – с чувством искренней благодарности. Вяч. Шишков. 11/Х11.33».
Ознакомительная версия.
