Ознакомительная версия.
После этого окончательного исчезновения Цейхеля и произошло покушение на служанку, и Мелитриса срочно съехала из гостиницы.
В отсутствие Цейхеля было решено понаблюдать за банкиром. Нельзя сказать, чтобы Бромберг находился на подозрении у секретного отдела, но присмотреться к нему следовало. Во-первых, банк его поддерживал не только самые тесные деловые отношения с Торговым домом Альберта Малина, но и дружественные, а во-вторых, банк этот был самым молодым в Кенигсберге. Он существовал всего-то пять лет, прочие же подобные учреждения насчитывали возраст не менее пятидесяти, а то и больше лет. Известно было также, что Цейхель в банке частый гость. Но попробуй выясни, шляется ли он туда по денежным или шпионским делам.
За Бромбергом следить было просто, он был весь на виду: устраивал приемы, посещал общественные места, последнее время стал разъезжать в открытой коляске со своим гостем из Берлина, бароном Дицем. Оба были веселы и совершенно беспечны.
Идея написать повторное письмо на Торговый дом Малина принадлежала Акиму Анатольевичу. Лядащев, хоть и не позволял себе об этом думать напрямую, очень не хотел ввязывать Мелитрису в их дальнейшие шпионские интриги. Ведь девочка совсем! По чьей-то злодейской воле попала в страшную передрягу, ясно, что ни в чем она не виновата. Удалось вывезти ее за границу, за пределы виденья Тайной канцелярии - и хорошо. Пусть теперь просто живет, зачем ей участвовать в тайной войне с Германией. Но высказать все это Акиму Анатольевичу с его домотканой честностью и квасным патриотизмом казалось совершенно невозможным.
Письмо было написано от имени Мелитрисы и выглядело так: "Сударь! Я вынуждена оставить гостиницу и держать свое местопребывание в тайне. В "Синем осле" произошел странный случай, в моих апартаментах было совершено покушение на служанку. Боюсь, что у стреляющего было намерение скомпрометировать меня, чтобы привлечь внимание полиции. А от полиции в Кенигсберге до Тайной канцелярии в Петербурге - один шаг. Я по-прежнему настаиваю на встрече с господином Сакромозо. Ваш ответ вышлите на гостиницу "Синий осел" на имя графини Граудфельд".
Ответ был получен очень быстро.
Он был краток: "Встреча с господином Сакромозо произойдет в Познани. Письмо с уведомлением о вашем туда прибытии и месте встречи пошлите на Торговый дом..." Далее шло название познаньского филиала Торгового дома Малина.
- Это ловушка,- сказал Лядащев. Но Аким, деятельный и суетливый, словно его блохи кусали, так и взвился от нетерпения.
-Ну почему ловушка? Почему обязательно капкан, западня. Им эта встреча нужнее, чем нам. А мы ничем не рискуем. В Познани наши войска. Что ж у нас такой товар пропадает зазря? - он выразительно взмахнул головой в сторону комнаты Мелитрисы.- Квартира тайная у нас в Познани есть, помощь получить есть откуда.
Перебрали десятки вариантов. Уговорили, поехали, повезли Мелитрису в Познань- Кроме Лядащева и Акима взяли еще одного верного человека, благо карета была четырехместная. Мелитриса радовалась поездке, ей наскучил Кенигсберг, которого она совсем не видела, а перемена мест в юности всегда благо. Кроме того, она знала, что они едут в расположение русской армии, где, по ее мнению, обретался сейчас князь Оленев. Лядащев ее не разубеждал.
Сразу по приезде, как было уговорено, послали письмо в Торговый дом и принялись ждать. Ответ от Сакромозо должен был прийти в табачную лавку пана Быдожского
Но дни шли за днями, а ответа не было- Лядащев места себе не находил, понимая, что стал заложником ожидания. В этот момент пришла из Кенигсберга тайная депеша, требующая немедленного его там присутствия. Ну вот, знак судьбы. Лядащев решил свернуть операцию и увезти Мелитрису с собой. Но преданный работе Аким опять встал на дыбы. Они уже на месте, они столько ждали, вот-вот придет уведомление от Сакромозо, у него уже есть уговор с нашим гарнизоном, он уже знает офицеров, которые пойдут с ним на свидание, он отлично со всем справится, или ему не доверяют, черт подери? У Лядащева не было никаких оснований не доверять Акиму - он был смел, рассудочен, неглуп, и потом, он видел его в деле.
Расставание с Мелитрисой никак нельзя было назвать грустным.
- Все кончится хорошо,- уверяла она Лядащева, прижимая худые руки к груди.- У меня предчувствие- вот-вот все произойдет. И я уже ничего не боюсь. Я так устала ждать!
Но уезжал Лядащев в тяжелом настроении. В предчувствия он не верил, а внешне безопасная и мирная жизнь в розовом доме не сулила никаких надежд на успех.
Первой новостью в Кенигсберге был покаянный рассказ Фаины. Она молитвенно сложила перед Лядащевым руки и сказала, что сделала недозволенное.
- Что ты плетешь? При всем желании ты вряд ли смогла бы выйти за рамки приличия,- не понял Василий Федорович.
Нет, оказывается, могла. В "Синем осле", куда она раз в неделю наведывалась за корреспонденцией, некий господин обманом выудил у нее важные сведения о Мелитрисе. О, господин Василий Федорович, она не сказала ничего, что могло бы повредить секретному отделу, виной всему была любовь, но теперь она не спит, ее мучают кошмары, и так далее, и тому подобное, лицо ее было красным от слез, в глазах стоячей водой мутнел ужас.
- Вы знаете этого господина? Кто он?!
- Князь Оленев,- пролепетала несчастная. Лядащев рассмеялся, а потом, к священному ужасу Фаины, чмокнул ее в зареванную щеку. Оленева послала судьба, так решил Василий Федорович. Князь богат, знатен, он опекун этой девочки, ему и козыри в руки. Пусть увезет ее куда-нибудь подальше от России, скажем, в Рим или в Венецию, а у секретного отдела свалится огромная глыба с души.
В этот же день Лядащев выяснил, что князь оставил Кенигсберг, уехав в армию. Найти его там не составляло труда. По мнению Лядащева, Оленев либо болтается около штаба фельдмаршала, либо уже отыскал друга своего Сашку Белова и теперь находится в его полку. Вечером того же дня Лядащев сочинил Оленеву письмо. Поскольку посылал он его с обычной почтой, текст его был скуп и лаконичен, если вражий глаз и увидит эту писульку, то все равно ничего не поймет.
Другое письмо, но уже не с объяснениями, а с приказом, было послано в Познань. Акиму рекомендовалось сдать Мелитрису с рук на руки князю Оленеву.
Теперь можно было заняться текущими делами.
Кистрин
Про осаду русскими Кистрина западные газеты писали ужасные вещи, здесь упоминалось и про нашествие варваров, и про изощренные зверства казаков, и про сожженный город, в котором погибла половина мирного населения.
Русская императрица совсем иначе относилась к бомбардировке Кистрина. Нападение Фермера на этот город, названное ей "счастливо произведенным действием", вызвало ее похвалу и одобрение. Она пишет, что фельдмаршал Фермер "точно соответствовал нашим предписаниям, нашим надеждам на военное искусство". И даже то, что город был сожжен дотла, не смущало обычно милосердную душу императрицы. "Пусть крепость Кистрин не взята,- писала она,- довольно и предовольно того, что примерною храбростию нашего войска неприятельское войско устрашено, земские жители потерею своего свезенного в город имущества научены полагаться более на наши обнадеживания и оставаться спокойно в своих домах, чем полагаться на защиту своего войска, а истреблением обширного магазина, содержавшего более 600 000 четвертей хлеба, конечно, сделано будет великое препятствие неприятельскому плану".
Теперь, откинув эмоции, прибегнув к документам и мнениям специалистов, взглянем на это событие из нашего времени.
Для того чтобы идти на Бранденбургию, Фермеру необходимо было перейти через Одер. Как вы помните, первоначально он решил сделать это у Франкфурта, но отказался от этой мысли. Во Франкфурте уже стоял генерал Дона со своим небольшим, но весьма воинственным гарнизоном. Решено было использовать для переправы мосты города Кистрина, стоящего на месте впадения в Одер реки Варты. Выбор фельдмаршала был вполне понятен. Кистрин считался ключом Бранденбургии. Как водится, походу на Кистрин предшествовали споры на военном совете, де, не слишком ли высокая плата за переправу через реку брать приступом хорошо вооруженную крепость. В результате спора генерал Румянцев, самый молодой и горячий, отправился с особым конным шуваловским корпусом искать другую переправу- ниже по течению реки. Вместе с Румянцевым ушел также гренадерский полк Белова.
Крепости Кистрин было около двухсот лет, построена она была по всем правилам военного искусства и хорошо вооружена. С одной стороны крепость была защищена Одером, с другой- топким болотом. На это болото Фермер пригнал артиллерию и, не тратя времени на рытье траншей, валов и укреплений, стал бить прямой наводкой из всех пушек по городу.
Фермер вовсе не собирался превращать город в пепел, и воевал он не с обывателями, в чем его обвиняли, а с армией Фридриха. Поэтому пушки целились не в город, а в гарнизон внутри крепости. Но при беспорядочном обстреле несколько лихих снарядов ловко угодили в пороховой склад, это и послужило причиной пожара.
Ознакомительная версия.
