Но такая ситуация на самом деле была отнюдь не трагичной – В МИРНОЕ ВРЕМЯ. Немцы торговали со всем миром – в том числе и со странами, не совсем дружелюбно относившимися к Третьему рейху (см. таблицу).
В мирных условиях и при нормальном развитии гражданских отраслей экономики Германии все недостающее сырье и полезные ископаемые Третий рейх получал путем экспортно-импортных, товарообменных и клиринговых операций (не зря же во времена оны многомудрый господин Ялмар Шахт создал клиринговые палаты для расчета со всеми почитай что государствами Восточной Европы). Нефть шла из Венесуэлы, Мексики, Голландской Индии, Соединенных Штатов, СССР и Румынии, хромовые руды – из Югославии, железная руда, ферросплавы, сталь, цинк – из Швеции, из Испании – ртуть, добывавшаяся на крупнейшем в мире месторождении Альмаден, железная и свинцово-цинковая руды, пирит, свинец, олово, вольфрамовый концентрат. Венгрия отправляла в рейх нефть и бокситы, Финляндия – никель. Из Португалии шел вольфрамовый концентрат, из Турции – хром. Голландская Индия поставляла каучук и олово, плюс к этому – разные приятные излишества вроде кофе, чая, экзотических плодов. В обратном направлении шли изделия германской промышленности – к концу тридцатых годов набравшей неслабые темпы и достигшей второго-третьего места в мире. В 1939 году национальный доход на душу населения составлял в США – 554 доллара, Германии – 520, Великобритании – 468, Франции – 283, Италии – 140, а в Японии – только 93 доллара. Так что немцы за шесть «нацистских» лет весьма серьезно поднялись в мировой «табели о рангах» – во многом благодаря своей мощной промышленности, производящей почти все, что тогда потреблял мир.
С началом же всеевропейской войны германская промышленность теоретически мгновенно садилась бы на жесткий сырьевой паек – и отнюдь не потому, что британский флот сразу же отрезал бы Германию от заморских стран; как раз от океанской торговли Третий рейх практически зависел очень мало. Ограничения по сырью становились жестокой неизбежностью ввиду того, что большая часть немецкого промышленного потенциала переориентировалась бы в случае войны на выпуск вооружения и боеприпасов – таким образом, резко уменьшая наличные запасы мирной продукции, необходимой для бартерных операций, клиринговой торговли и экспорта за валюту.
Поэтому война немецкой промышленности была абсолютно и категорически не нужна – она бы в момент уничтожила любовно взращиваемое и бережно лелеемое германскими промышленниками древо немецкой экономической гегемонии в Европе; немцы в случае начала войны вынуждены были бы сдать рынки сбыта своей продукции (находящиеся и на Европейском континенте, и во многих других уголках земного шара) другим странам – вернее, стране. Которая с легкостью бы заменила Германию в качестве поставщика промышленной продукции!
Я говорю не о Великобритании, Франции или, еще нелепее, Польше. Я говорю о стране, которая – единственная! – извлекла прибыль из всемирного кровавого кошмара 1939–1945 годов. Я говорю о Соединенных Штатах Америки – единственной стране, в чьих интересах было разжечь костер вселенского военного пожара…
Впрочем, об этом мы поговорим позже. А сейчас имеет смысл отвлечься от подсчетов сырьевых запасов и минеральных ресурсов сторон предстоящего конфликта (мы вернемся к этому чуть позже), чтобы внимательно рассмотреть гораздо более важный вопрос, а именно – мобилизационный потенциал Германии и ее противников. Потому что воюет не железо, не нефть и марганец, не вольфрам и не уголь, и даже не танки, самолеты и корабли; ВОЮЮТ ЛЮДИ!
Об этих людях мы и поведем речь в первой главе.
Глава 1 Мобилизационные ресурсы сторон
Многие из нас помнят прекрасную книгу Антуана де Сент-Экзюпери «Военный летчик». Потрясающая по своему нравственному накалу, по трагичности, по пронзительности и достоверности описаний, эта маленькая повесть для большинства прочитавших ее стала каноническим свидетельством бессилия французской армии перед нечеловеческим по своей мощи паровым катком германской военной машины. «Военный летчик» – больше чем литературное произведение, это живое свидетельство очевидца, с горестным сокрушением сердца повествующего о заведомой безнадежности любых попыток сопротивления варварскому натиску с Востока. А как же! «Мы не могли не отстать в гонке вооружений. Нас было сорок миллионов земледельцев против восьмидесяти миллионов, занятых в промышленности! Мы воюем один против трех. У нас один самолет против десяти или двадцати и, после Дюнкерка, – один танк против ста». «Немцев восемьдесят миллионов. За один год мы не можем создать сорок миллионов французов, которых нам не хватает. Мы не можем превратить наши пшеничные поля в угольные шахты». «Для борьбы с танками в нашем распоряжении были только снопы пшеницы. Снопы пшеницы для этого совершенно не годились».
Нисколько не пытаясь умалить величие Сент-Экзюпери как Писателя, Солдата и Человека (в конце концов, в 1944 году уже достаточно зрелым мужчиной, добровольно вернувшимся в строй и отдавшим жизнь за свою родину!) – все же хочу сказать, что относительно соотношения сил сторон в майские дни сорокового года Сент-Экз несколько… гм…погорячился.
ПОТОМУ ЧТО НА САМОМ ДЕЛЕ ВСЕ БЫЛО НЕ ТАК.
* * *
Во-первых, по поводу «отсталости» Франции в гонке вооружений – здесь глубокоуважаемый мэтр несколько сгустил краски. В мае 1940 года бронетанковый парк французов превосходил немецкий как по численности современных танков, так и по их качественным характеристикам; французы вообще не строили танков без пушек – тогда как у немцев едва ли не треть всех панцеркампфвагенов имела чисто пулеметное вооружение. В авиации французы несколько уступали немцам, это правда, – но отнюдь не в таком трагическом соотношении, как это заявлено в «Военном летчике». Два французских самолета противостояли трем немецким – и ни о каких «один самолет против десяти или двадцати» речи и близко не шло. Впрочем, о «железе» мы уже говорили в первой части настоящей книги, и посему сразу же перейдем далее – к трагическому соотношению в личном составе. «Нас было сорок миллионов земледельцев против восьмидесяти миллионов промышленных рабочих» – это сильный довод! Если не вдаваться в подробности…
Мы же в них вдадимся. И узнаем много чего интересного!
Как известно, с 1919 по 1935 год Германия не имела призывной армии – ее вооруженные силы были ограничены опереточным стотысячным рейхсвером. То есть ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ПРИЗЫВНЫХ ВОЗРАСТОВ (контингент 1901–1914 годов рождения) из двадцати пяти возрастов, годных к призыву, не получили вообще никакой военной подготовки – таким образом, при мобилизации в Германии летом 1939 года под ружье было поставлено более полутора миллионов человек (из 3 180 000 мобилизованных), до этого ни разу в жизни не видевших настоящей винтовки. Немцам немыслимо повезло, что Польша рухнула в течение всего лишь 15 дней и французы на Западном фронте не перешли в наступление – иначе отражать его пришлось бы дивизиям, на 75 % укомплектованным новобранцами. Что это такое – РККА пришлось испытать на своей шкуре в июне 1941-го, когда немецкий удар обрушился на наполовину состоящие из новобранцев дивизии Западного фронта.
А вот французы в августе 1939 года призвали под знамена РЕЗЕРВИСТОВ – то есть людей, в свое время отслуживших в армии, которых не нужно учить азам военного ремесла, показывать, как наматываются портянки и с какой стороны заряжается винтовка. Французская армия 3 сентября 1939 года была относительно выучки личного состава на голову выше вермахта!
И еще бы она была не выше! Как известно, вооруженные силы Франции все годы существования Веймарской Германии продолжали комплектоваться на основе всеобщей воинской повинности. Более того, в 1936 году срок службы в пехоте (в смысле, в сухопутных войсках) был увеличен с одного года до двух, для моряков и солдат колониальных войск оставался прежним – три года. После введения двухлетнего срока службы вооруженные силы Франции имели 710–720 тысяч человек переменного состава при трехстах двадцати тысячах кадровых военнослужащих (офицеров и сержантов) В сухопутных войсках насчитывалось 865 тыс. штыков и сабель (из них 550 тыс. – армия метрополии, 199 тыс. – экспедиционные войска, 116 тыс. – колониальные формирования), в военно-воздушных силах – 50 тыс. и 90 тыс. – во флоте. Прошу заметить – при том, что во Франции живет всего лишь «сорок миллионов земледельцев», ее армия мирного времени все равно вдвое превосходит армию мирного времени восьмидесятимиллионной Германии!
* * *
Итак, ситуация во французской армии в августе 1939 года складывалась следующим образом:
Мобилизация французской сухопутной армии
Всего же численность вооруженных сил Франции по состоянию на 1 сентября 1939 года составила 2 674 000 солдат и офицеров (2 438 000 – в сухопутных войсках, 110 000 – в военно-воздушных силах и 126 000 – в военно-морском флоте).
