Пока мы пробирались по улочкам Санандаджа, я пристально вглядывался в лица прохожих. Мужчинам придавали суровый вид коротко остриженные черные волосы и темные глаза. Что же касается женщин, то во всех районах Ирана они носят черные чадры[106], закрывающие их с головы до пят, оставляя открытыми только глаза, сверкающие из-под покрывала. Дети неряшливы — впрочем, как и всякие дети в любой стране мира.
Пастух-курд
Наблюдая за курдами, я вспоминал выдержки из древних текстов, созданных много веков назад на равнинах Месопотамии и повествующих о воинственных племенах, живших в горах на востоке. Перебраться через хребты Загроса всегда было делом нелегким, будь то гонец Энмеркара, полчища ассириян или современные путешественники, сидящие за рулем машины.
Кое-как переночевав, мы продолжили путь и к вечеру следующего дня прибыли в маленький горный городок Такаб. От него дорога опять пошла в гору. После часа с небольшим езды мы достигли верхней точки шестого перевала и — остановились, завороженные панорамой, открывшейся перед нашими взорами. Внизу, в нескольких тысячах футов под нами, сверкали ослепительной голубизной воды современных водохранилищ, протянувшихся по всему периметру долины. Тут и там над водой величественно возвышались зеленые холмы, переходившие в бурую степь, протянувшуюся до утопающих в черной тени подножий горных круч, увенчанных шапками ослепительно белых снегов. Воздух был обжигающе холодным.
У меня буквально дух захватило, когда я оказался перед развалинами какого-то древнего сооружения, возможно — постоялого двора для путников, направлявшихся к высокогорному перевалу. Было совершенно очевидно, что наше современное гудронированное шоссе во многом совпадает с трассой древней дороги в Армению.
Внизу, за перевалом, мы вновь вернулись на прежнюю дорогу, ведущую в Такаб. По сути, это было ответвление пути, по которому — как мне казалось — прошел гонец царя Энмеркара, скорее всего направлявшийся к следующему горному перевалу и далее, в долину, к берегам озера Урмия. С другой стороны, мы направлялись на северо-восток через Биджар и дальше, в западные районы провинции Ангуран (земля Хавила Книги Бытия).
«Пять врат, шесть врат и семь врат миновал он. И поднял он очи
(свои), приближаясь к земле Аратта».
[Строки 170–171]На пути из Суз в Керманшах мы миновали четыре горных перевала — быть может, они и есть те самые четверо врат, через которые прошел в древности посланник Энмеркара, спешивший в землю Аратта. Седьмые, последние, врата ждали нас впереди — там, куда спешило шоссе, направлявшееся в широкую долину рек Зарринех и Симинех. Здесь мы повернули в землю Хавила.
Право же, ни один нормальный путник не сможет совершить это увлекательнейшее путешествие по горам Загрос, не побывав у одной из самых романтических исторических достопримечательностей на Среднем Востоке. Еще бы, ведь это Тахт-э-Сулейман! Это — овеянное легендами название храма-крепости, гнездящегося в самом центре огромной кратерообразной впадины, окруженной кольцом темных гор. Само это место не имеет никакого отношения к библейскому Соломону (исламское предание, возникшее после вторжения арабов в этот регион, возникло не ранее VII в.), будучи связано с зороастризмом. В самом деле, местное предание утверждает, что Тахт-э-Сулейман — место, где родился Заратустра, великий пророк и ясновидящий, имя которого дало название новой религии. Важность этого особо культового центра подчеркивает тот факт, что после коронации все без исключения цари династии Сасанидов совершали паломничество к древнему храму огня из своей столицы, Ктесифона, находящегося неподалеку от Багдада. Протяженность такого путешествия составляла более 1000 км. В эпоху Сасанидов это место носило название Адхар Кушнасп — «Пламень воина».
Тахт-э-Сулейман открыл в 1819 г. английский путешественник сэр Роберт Кир Портер[107]. Раскопки немецких археологов, начавшиеся в 1959 г. под руководством профессора Рудольфа Науманна, обнаружили остатки сооружений эпохи Сасанидов и монгольского владычества, зато черепки керамики оказались куда старше: их датируют началом VI в. до н. э. В других святилищах, расположенных по краю того же кратера, обнаружены следы деятельности людей доисторической эпохи.
Тахт-э-Сулейман на закате. На заднем фоне возвышается конус Зендан-э-Сулейман.
Мы продолжили наш путь по горной дороге, ведущей в Та-каб, стараясь добраться до Тахт-э-Сулейман еще до заката. Дорога, приближаясь к долине, ведущей к древнему святилищу, привела нас к подножью огромной горы из странного красного камня, эффектно контрастировавшей с сочной зеленью окрестных пастбищ. Это зрелище тут же напомнило мне отрывок из эпической поэмы «Лугалбанда и гора Хурум», в котором говорится, что жители земли Аратта добывали порошок красного цвета из камней горы, именуемой Кур-Хашура, чтобы расписать им стены своей столицы. Итак, я со всей остротой ощутил, что приближаюсь к таинственному царству.
Обогнув странную красную гору, дорога начала постепенно подниматься к краю «кратера». И вот, наконец, он предстал перед нами прямо за огромным темным конусом скалы, который местные жители называют Зендан-э-Сулейман[108]. Его крутые стенки образованы слоями осаждений из известкового источника, некогда вытекавшего из вершины конуса. Здесь, у родника, бившего из кратера, в древности было доисторическое святилище, продолжавшее пользоваться почитанием в эпоху Сасанидов. Его приподнятый алтарь смотрится весьма эффектно в соседстве с храмом огня, находящимся в восточной части бассейна.
Итак, наконец мы прибыли в Тахт-э-Сулейман, и солнце предоставило нам час с небольшим на знакомство с этим великим зороастрийским святилищем.
Первое, на что я обратил внимание, — ледяной горный ручей, вытекавший из входных ворот крепости и петлявший по склону, направляясь в сторону разрыва в кольце окрестных гор. Вскоре стало ясно, что источником этого странного ручья служил сверкающий водоем, находившийся в самом сердце крепости. Это крохотное озеро было почти круглым, а берега его возвышались над окрестностями, так что поверхность воды в нем располагалась выше уровня земли. Озеро казалось искусственным, но вскоре я убедился, что передо мной очень древний естественный водоем источника, образованный отложениями твердых минералов. Узкий проем в стенках осаждений и позволял воде вытекать из этой природной чаши, образуя ручей, текущий к крепостным воротам. Отсюда он поворачивает на запад и несет свои воды к озеру Урмия. С северной стороны бассейна вытекает другой ручеек, проходящий под крепостной стеной с восточной ее стороны. Далее, спускаясь по склону, он сливается с другим ручьем, давая начало уже известной нам реке Зарринех-Руд.
Чаша Тахт-э-Сулейман, в которой берет свое начало исток реки Зарринех-Руд (на заднем плане).
Эта ярко-голубая, «бездонная» чаша бассейна сверкала на солнце, словно огромный самоцвет, и свет играл на ее поверхности до того самого мгновения, когда красный диск солнца медленно опустился за край кратера. Я постоял несколько мгновений, вглядываясь в темную глубину воды. Право же, в такие минуты нетрудно понять, почему это место пользовалось у древних особым, священным почтением. Они знали, что священное озеро представляло собой первобытное абзу — место, где вода жизни поднималась из земных недр на поверхность, чтобы напоить все живое. Древние верили, что глубоко под поверхностью земли находится необъятный океан пресной воды и там, во тьме бездонных вод, обитает Энки, «Владыка земли». Мы не раз еще встретимся с входами во владения этого «властелина бездны» в нашем путешествии по следам исторических событий, описанных в Книге Бытия, но моя первая встреча с шумерским абзу стала для меня поистине незабываемой.
Покинув сказочный Тахт-э-Сулейман, мы в наступившей темноте двинулись в обратный путь, в сторону Такаба. Итак, я почти достиг заветной цели. Восход завтрашнего дня застанет нас мчащимися по равнине Аратты в Тебриз, откуда мне предстоит начать исследование топографии Эдемского сада и двух библейских земель — Нод и Куш.
К середине утра следующего дня мы продолжали путь по горному плато, оказавшись уже в южной оконечности этой широкой равнины. Шоссе шло вдоль Зарринех-Руд — «Золотой реки». Это был еще один ключ к местоположению библейской земли Хавила — «той, где золото», — с которой мы расстались, отправившись на север. Спустя час с небольшим езды по плоской, как стол, равнине мы прибыли в городок Мийандоаб — традиционное местоположение столицы древних маннаев, или маннеев. Мийандоаб означает «между двумя реками», и действительно, городок этот лежит между Симинех-Руд, протекающей к западу от него, и Зарринех-Руд, несущей свои воды на востоке. Большинство ученых сходятся во мнении, что долина к югу от озера Урмия — это и есть то самое место, где была расположена древняя земля маннеев, что со всей очевидностью следует из анналов ассирийских царей, которые давали маннеям вооруженный отпор, как только те вторгались в их владения, перебравшись через горы Загрос. Кроме того, эти места, как мы уже знаем, — прародина древнего царства Урарту.
