Несмотря на всю свою скоротечность, вооруженный пограничный конфликт в районе озера Хасан привел к большим потерям в живой силе. Японцы потеряли около 500 чел. убитыми и 900 – ранеными. По уточненным данным, потери Красной Армии составили: около 1000 чел. убитыми, умершими от ран и болезней, 2752 чел. ранеными, 75 чел. пропали без вести или оказались в плену.
В связи с обострением обстановки у озера Хасан по постановлению Политбюро ЦК ВКП(б) на Дальний Восток был командирован Л.З. Мехлис. Уже 28 июля он телеграфировал Сталину, что уволил из армии свыше 200 политработников, большая часть которых была арестована. В.К. Блюхер считал, что именно советские пограничники несли ответственность за инцидент в районе высоты Заозерная, с которого и начался вооруженный конфликт. Он пытался предостеречь высшее советское руководство от ненужных военных действий. Однако в Москве эту версию расценили как полную «чепуху».
В то же время, задерживая развитие событий, находясь в ожидании распоряжений из Москвы о приостановке сосредоточения войск и наказания виновных за нарушение границы, командование Дальневосточным фронтом не сумело вовремя оценить всей важности происходящего. Своими действиями (вернее, бездеятельностью) В.К. Блюхер порождал в боевом управлении ситуацию неясности и безответственности. Он также не принял своевременных мер по укреплению государственной границы в районе озера Хасан. В довершение всего маршал Блюхер всячески пресекал попытки дать достойный отпор провокациям японцев на советско-маньчжурской границе. Дело кончилось тем, что Сталин позвонил Блюхеру и задал командующему Краснознаменным Дальневосточным фронтом вопрос: есть ли у него вообще желание дать отпор японцам?
Не случайно, прибыв в район вооруженного конфликта, Л.З. Мехлис поспешил сообщить Сталину о «двурушничестве» командующего Краснознаменным Дальневосточным фронтом, которое «лило воду на мельницу японцев». В конечном счете, маршал В.К. Блюхер был отстранен от должности, арестован и умер в ходе следствия над ним.
В период инцидента у озера Хасан выяснилось, что у советских востоковедов-переводчиков, участников событий не было еще навыков в области пропаганды на японские войска с целью подрыва их морального состояния, поскольку такая задача и не ставилась.
Л.З. Мехлис, вызвав к себе помощника начальника разведотдела штаба Приморской группы войск Б.Г. Сапожникова, заявил ему: «Вы ведь коммунист и обязаны уметь вести пропаганду, чтобы морально обессилить противника». Мехлис выдвинул конкретную задачу: составить листовку-обращение «к японским солдатам, рабочим и крестьянам», в которой требовалось рассказать, что они «воюют за чужое им дело японских эксплуататоров, против рабочих и крестьян Советской России». В листовке также должен был содержаться призыв «сложить оружие и уйти с нашей (советской. – В.Н.) и вернуться на территорию Маньчжурии». Вопрос о необходимости овладения методикой пропаганды на войска вероятного противника имел большую актуальность. По словам Б.Г. Сапожникова, это было своеобразное «искусство, требующее политической зрелости, знания и учета особенностей „аудитории“ (будущего читателя, его нравов, обычаев, индивидуальной психологии), особенностей исторического опыта».[271]
В период пребывания на Дальнем Востоке Л.З. Мехлис делал все для утверждения культа вождя – Сталина. Именно Мехлису принадлежит авторство знаменитого лозунга «За Сталина, за Родину», который начальник ПУРККА внедрял в период боев у озера Хасан.
Согласно официальному отчету, партийно-политический аппарат продемонстрировал во время этого вооруженного конфликта преданность «социалистической родине, показал способность выполнять любое сталинское задание, в любое время, в любых условиях». В то же время руководство ПУРККА было вынуждено признать, что при организации политико-пропагандистской работы пришлось столкнуться с рядом трудностей.
Во-первых, политотделы действующих частей не были укомплектованы ни на полковом, ни на дивизионном уровне. В ходе боев регулярно отмечалась острая нехватка политсостава. Так, в политотделе 39-го стрелкового корпуса следовало иметь 11 чел., однако к началу боев налицо оказалось лишь 3 чел. Его штат «буквально был сколочен» в период хасанских событий. Помимо этого, политработники не имели опыта практической работы в боевых условиях, а изучение театра военных действий было затруднено, поскольку, как подчеркивалось в итоговом документе ПУРККА, «враги народа, сидевшие в руководстве» 39-го стрелкового корпуса, «умышленно не допускали к изучению командно-политическим составом этого участка». В результате не только начальники политотделов и комиссары отдельных частей не представляли себе обстановки, но даже в политуправлении фронта «некоторые ответственные работники» не знали, что именно делают воинские части и где находятся войска на данный день и час.[272] Сравнительно высоким был процент потерь среди политработников на поле боя. Из 90 чел. погибших, представлявших среднее и старшее звено комсостава, 18 чел. (20%) являлись политработниками.[273]
Во-вторых, важным упущением в работе партийно-политических органов в период боев у озера Хасан было фактическое неведение личного состава о подлинном состоянии дел и конкретной боевой обстановке. Так, части 40-й стрелковой дивизии уже ввязались в сражение с японцами и несли большие потери. А в 32-й стрелковой дивизии и во 2-й механизированной бригаде, которые только начали движение в направлении высоты Заозерная, тем временем проводился инструктаж, делались разъяснения о предстоящих… учениях.
На марше красноармейцам и командирам встретились автомашины с ранеными бойцами.
Некоторые из легко раненных даже просили отомстить за них врагу. И в то же время политработники 32-й стрелковой дивизии и 2-й механизированной бригады продолжали твердить подчиненным, «что они идут на большие учения». В результате, как подчеркивалось в итоговом документе ПУРККА, «была допущена грубейшая ошибка, которая шла не на пользу, не на поднятие патриотического духа личного состава, а во вред политико-моральному состоянию войск».
Наконец, в-третьих, в период боев за высоты Заозерная и Безымянная имели место и мелкие недостатки в проведении политико-пропагандистской работы среди личного состава. Плохо был поставлен его учет, а в ряде частей даже не имелось поименных списков.
Практически ничего не сообщали политорганы о боевых действиях, которые вела 40-я стрелковая дивизия. Многотиражные газеты 32-й стрелковой дивизии и 2-й механизированной бригады не только не распространялись, но и порой не выпускались по нескольку дней подряд. Информационная работа политорганов в целом, как было вынуждено признать руководство ПУРККА, в период хасанских событий имела ряд недостатков, что приводило в конечном счете к возникновению «общей горячности» и не позволяло по-настоящему учитывать моральное состояние красноармейцев и командиров.[274]
Те уроки, которые были получены в ходе боевых действий частей Красной Армии у озера Хасан, внимательно изучались в войсках и штабах, например, во время крупных учений, связанных с чехословацким кризисом (конец сентября 1938 г.). Не случайно в высказываниях некоторых красноармейцев и командиров, которые были задействованы на учениях, проводилась мысль о том, что они могут «показать, как надо воевать», так же как их «дальневосточные товарищи показали у озера Хасан». Один из красноармейцев, в частности, заявил: «…наши дальневосточные товарищи проучили японских самураев, как хочется нам на Западе проявить такое же геройство и отвагу».[275]
Однако пропагандистская значимость событий у озера Хасан порой чрезмерно преувеличивалась. Так, при публикации доклада А.С. Щербакова на торжественно-траурном заседании, посвященном 15-й годовщине со дня смерти В.И. Ленина (21 января 1939 г.), в его текст после упоминания об этих «памятных боях» были вставлены следующие пассажи: «Узнали силу советского оружия японские самураи. Наша авиация и артиллерия в обломки превращали японские орудия, в пыль стирали их блиндажи. Наши танки давили японские окопы со всем, что там находилось. Наши пулеметы смертельным огнем поливали японских захватчиков. Наша пехота завершила дело, начатое авиацией, артиллерией и танками».[276] Между тем в стенограмме доклада А.С. Щербакова этот абзац отсутствовал.[277]
В середине 1939 г. разразился новый советско-японский вооруженный конфликт, теперь уже на территории Монгольской Народной Республики, на реке Халхин-Гол.[278] Япония планировала захватить восточный выступ территории МНР, расположенный за этой рекой, между государственной границей СССР, Монголии и горным хребтом Большой Хинган. С его захватом создавался бы удобный плацдарм для дальнейших действий с целью овладения значительным участком Транссибирской магистрали. В мае 1939 г. японцы вторглись на территорию МНР.
