Завод понемногу стал выправляться, особенно после того, как полностью заменили весь управленческий состав. Производство машин растет, родились перспективные проекты. Точно так же начали потихоньку выводить из кризиса АЗЛК.
Председатель Москомимущества говорит: «Как только мы выведем ЗИЛ на высокорентабельную работу, мы выставим ЗИЛ на инвестконкурс (возможно с привлечением иностранных инвесторов) и получим деньги для города. Но продадим контрольный пакет акций не за 6 миллионов долларов, как в случае с "Микродином . По нашим оценкам, ЗИЛ стоит 6-7 миллиардов долларов». Московское правительство приобрело также контрольный пакет Центральной топливной компании, ежегодно продающей в Москве и области 10-15 миллионов тонн нефтепродуктов. Развивается текстильная промышленность, все строительное хозяйство Москвы сохранилось и нормально работает. Перспективы развития Москвы связываются, однако, в первую очередь не с производством, а с развитием науки. Ю. Лужков говорил: «Мы больше не хотим быть крупным индустриальным центром. Чтобы построить городскую структуру постиндустриального типа, московские власти собираются сделать стратегическую ставку на науку, придать ей статус важнейшего градообразующего фактора».
Этому вполне верится, поскольку есть реальная основа: важной частью московской муниципальной собственности стали научные центры подмосковного Зеленограда с его учебными и научными институтами электронной техники. Стратегическая задача —сформировать в Зеленограде федеральный центр в области микроэлектроники и обычной электроники, телекоммуникаций и связи, всех информационных технологий.
Что греха таить, частенько приходится слышать расхожее мнение, что в столице «концентрируются все деньги», что Москва живет отдельно от остальной России. Своя сермяжная правда в этом есть. Однако при этом, по-моему, забывают о принципиальнейшей детали: Москва процветает в первую очередь оттого, что во главе города стоит опытный хозяйственник, практик, который добился нешуточных успехов оттого, что сумел, проявив достаточно воли и энергии, сделать свое хозяйство зоной, свободной от Чубайса. То же самое произошло и в Башкирии.
А ведь и у остальных регионов был свой шанс! Будь на месте Лужкова абстрактный теоретик из стана «молодых реформаторов», крепко подозреваю, столица мало походила бы сейчас на «оазис процветания». На месте ЗИЛа шумела бы гигантская барахолка, набитая китайским ширпотребом, а о судьбе Зеленограда остается только гадать. Кто мешал главам сильных регионов проявить столь же воли в отстаивании своего хозяйства от натиска чубайсовской блеф-экономики?
В конце-то концов автор этих строк обитает за четыре тысячи километров от Москвы, так что его трудно заподозрить в ангажированности…
Просто-напросто я несколько лет наблюдал, что в те же годы творилось в Красноярске. Краем рулил не то что «экономист по диплому» — целый доктор экономических наук. Итог, увы, печален: это пухлощекое создание, чьим единственным достоинством было умение красиво говорить обо всем на свете, как раз и привело к тому что крупнейшие, доходнейшие предприятия Красноярского края (процветавшие бы на благо жителей в руках кого-нибудь вроде Лужкова) либо захирели, либо за гроши ушли в сомнительные руки. И сопровождалось это диким разгулом криминала — с заказными убийствами, коррупцией, скандалами и падением уровня жизни.
Был в Красноярске огромный телевизорный завод, были там не самые отсталые технологии, были люди, готовые вложить деньги в развитие производства. Финал прост и печален: завод превращен в огромный супермаркет, где лежит главным образом импортное барахлишко. Впрочем, это уже другая история.
Одним словом, в Красноярске своего Лужкова не нашлось. Доктор экономических наук, с треском проигравший на выборах, город покинул. По Красноярску еще долго кружила шутка: «Проиграв, он бежал неузнанным, потому что переоделся мужчиной». Без ложной скромности я испытываю законную гордость за то, что придумал эту шуточку и запустил ее в оборот…
А если серьезно, то на основании всего вышесказанного мы, думаю, убедились: возможны были альтернативные варианты предлагавшейся Гайдаром и Чубайсом «блеф-экономике». Там, где появлялись толковые практики, твердые хозяйственники вроде Лужкова, территории вместо развала и нищеты двигались к процветанию, пусть и не семимильными шагами. И вместо того, чтобы ругать Москву за ее небедную жизнь, следовало бы в первую очередь припечатать крепким словцом свое региональное руководство, прогнувшееся под рыжего большевика…
Но вернемся к нашим олигархам — мы, кажется, уклонились от основной темы. Давайте рассмотрим уже гораздо подробнее их жизненный путь и трудовые свершения. Картины открываются преинтереснейшие…
Глава четвертая
ПОРТРЕТЫ В ПОЛНЫЙ РОСТ
1. Ну очень везучий банкир…
Имя Владимира Потанина не столь знаменито, как у остальных героев этой главы. И все же о нем есть смысл поговорить. Во-первых, если о самом Потанине не кричат на каждом углу, то едва ли кто не слышал названия «Онэксим-банк», а эти имена собственные подразумевают друг друга, как Ленин и партия. Во-вторых, есть еще причина, о которой — позднее.
Итак, первый из наших натурщиков происходит из «золотой молодежи» советской эпохи. Родился в семье одного из руководителей советской внешней торговли, закончил суперпрестижный по тому времени Институт международных отношений, работал во внешнеторговом объединении «Союзхимпромэкспорт». Занимал, правда, должность не ахти какую — всего-то старший инженер, ну так для неполных тридцати лет и это немало.
В 1990 году при поддержке замминистра внешней торговли Потанин создал внешнеэкономическую ассоциацию «Интеррос». Надо ли объяснять, каким образом в мутное время сколачивал капитал человек, имевший неслабые связи в структурах, ведавших экспортом и импортом? Именно из «Интерроса» очень быстро и вырос «Онэксим-банк» (полное название: объединенный экспортно-импортный банк). Как и многие подобные структуры, «Онэксим» взлетел в одночасье. История его бурного роста темна, в то время на экспорте сколачивались колоссальные состояния, а так что можно строить догадки, можно… Ходили сплетни, что основой финансового могущества «Онэксима» стали активы Внешэкономбанка. Вроде бы с самого начала его становлению способствовали Чубайс, Черномырдин и Шохин. Ясно было,что ворожил кто-то влиятельный, потому что почти с самого начала «Онэксим-банк» был агентом правительства по обслуживанию внешнеэкономических связей и по валютному контролю, уполномоченным банком по работе с экспортерами стратегических товаров, а также уполномоченным Госкомимущества . Золотое дно, и не одно, а целых три!
О том, насколько влиятелен был Потанин, говорит тот факт, что именно он предложил идею залоговых аукционов. Предлагать-то можно всякое, но ведь идею приняли! И сей факт говорит оч-чень о многом…
В августе 1996 года Потанин был назначен первым вице-премьером правительства, отвечающим за экономический блок. «Онэксим» тут же стал обслуживать (то бишь крутить) немалые средства Таможенной службы. Эта служба приносила в казну суммы со множеством нулей, а банку сколько?
Да уж немало, наверное…
Тут, разумеется, вновь появляются вездесущие циники — и уверяют, что на своей высокой должности Потанин умело пролоббировал правительственные решения, выгодные в первую очередь его концерну. Судя по тому, что многие олигархи, не скрывая того, были на Потанина злы, слухи эти могут иметь под собой реальную основу. С другой стороны, это ведь могло быть и чистым совпадением: ну подумаешь, первый вице-премьер и глава банка, получивший от правительства нехилые заказы, — одно и то же лицо! И не такое в жизни бывает…
Бывает, конечно…
Но это все было так, легкая закуска перед большой трапезой.
Потому, что Потанин тем временем уже вовсю присматривался к «Норильскому никелю». Там, за Полярным кругом, недра таили 35 процентов мировых разведанных запасов никеля, 10 процентов меди, 14 процентов кобальта, 55 процентов палладия, 20 процентов платины, а также богатые залежи серебра и угля. И, кроме того имелся могучий комбинат, извлекавший из стылых недр всю эту благодать и перерабатывавший ее в слитки чистого металла.
Справедливости ради следует уточнить, что в Норильске к тому времени не имелось никакого «заповедника социализма». Директора входивших в «Норильский никель» заводов основали за рубежом собственные торговые компании и лихо извлекали немаленькую прибыль в валюте. Циники именуют этот процесс «грабежом» и о нем до сих пор известно крайне мало из-за отдаленности Норильска, чья связь с Большой Землей порой выглядит чисто символической. Как следствие: малочисленность населения, слабость СМИ и прочие «прелести», вытекающие из специфики заполярного города…
