Другое объяснение может крыться в личной неприязни к князю. Это тем более вероятно, что внешний облик Андрея Боголюбского (всегда надменно поднятая голова, презрительно оттопыренная губа) в сочетании со вспыльчивостью и грубостью, мягко говоря не вызывали у окружающих симпатии. И все же вряд ли Андрей Боголюбский был таким чудовищем, что мог породить желание избавиться от него у такого числа людей. Возможно, личная антипатия и сыграла свою роль, но быть причиной убийства она, конечно, не могла.
Быть может, убийцами руководило чувство мести? Если опираться на весьма зыбкие основания легенд, действия клана Куч-ковичей можно было бы объяснить стремлением отомстить сыну убийцы своего отца. Хотя почему мстить надо было сыну обидчика своего отца, да еще через столько лет? Это тем более странно, что к семейству Кучковичей Андрей относился, вроде бы, вполне доброжелательно. Кажется, никто из отпрысков Стефана Ивановича не мог пожаловаться на притеснения со стороны князя. Да и казнь Якимова брата следствие, а не причина заговора.
Чувством мести могла руководствоваться и любая из жен князя Андрея. Первая могла мстить за отца или брата, другая за своих сородичей, пострадавших, надо думать, во время похода Андрея на Болгарию. Но это лишь ни на чем, кроме здравого смысла, не основанная догадка…
А как быть со слугами, обласканными князем (милостьники!) и обогатившимися за годы службы у него? Киевлянин Кузмище, разыскавший утром 30 июня раздетый труп Андрея Юрьевича, который убийцы бросили в огороде, упрекает Анбала:
…Амбале, вороже! Сверзи коверт ли, что ли, что постьлати или чим прикрыти господина нашего. И рече Амбал:…Иди прочь! Мы хочем выверече псом. И рече Кузмище:…О еретиче! уже псом выверече! Помнишь ли, жидовине, в которых портех пришел бяшеть? Ты ныне в оксамите стоиши, а князь наг лежит! Но молю ти ся: сверзи ми что любо! — и сверже ковер и корзно. И обертев и, и несе, и в церковь[138].
Да, местью, кажется, тоже всего не объяснишь.
Еще один вариант объяснения происшедшего, получивший широкое распространение в специальной литературе, заключается в том, что князь вступил в конфликт со своими боярами и поплатился за это:
«…Новый князь сразу решительно поставил себя не рядом с боярством, а над ним. <…> Первым актом князя было изгнание младших братьев (они со временем могли превратиться в его соперников) и старой дружины отца, которая всегда в таких положениях вмешивалась в управление. <…> С этого времени Андрею приходилось остерегаться бояр; по некоторым сведениям, он даже запретил боярам принимать участие в княжеских охотах ведь мы знаем случаи, когда князья не возвращались с охоты… <…> По всей вероятности, конфликты с боярством вызывались и внутренней политикой Андрея Боголюбского, пытавшегося прибрать боярство к рукам. <…> Все эти события свидетельствовали о крайней напряженности взаимоотношений между…самовластцем-князем и боярством… <…> 1174 год, год безуспешного и бесславного похода на Киевщину, ускорил трагическую развязку. Группа бояр, руководимых Кучковичами, составила в 1174 г. (по другим летописям, в 1175 г.) заговор против Андрея. <…> Неудивительно, что это княжение завершилось вооруженным выступлением боярской верхушки и независевшим от него проявлением народного гнева в отношении представителей княжеской администрации»[139].
В таком объяснении, однако, смущает немаловажная деталь: мы помним, что в начале своего самостоятельного княжения Андрей изгнал старшую отцовскую дружину, т. е. тех самых бояр, с которыми, по мнению Б. А. Рыбакова, и происходит конфликт, трагически завершившийся для князя. Убийцы Андрея Боголюбского вовсе не бояре, а его милостьники представители служебной организации, дворня, дворяне… Даже если назвать их боярами, это вовсе не бояре Киевской Руси, среди которых князь первый среди равных. Новые бояре суть княжеские холопы. Так что, при всей соблазнительности такой трактовки событий 1174 г., от нее придется отказаться либо существенно уточнить диспозицию…
Тогда, быть может, каждый из убийц руководствовался своим мотивом? Один жадностью, другой личной обидой, третий местью… Скорее всего, так и было. Но что их объединяло? Этот вопрос самый интересный, но и самый трудный. И все-таки попытаемся ответить на него.
РАССКАЗ ОБ ОТРУБЛЕННОЙ РУКЕКлюч к разгадке преступления часто кроется в малозаметной, на первый взгляд, детали. Об этом знает любой поклонник детективного жанра. Есть, как нам представляется, такая деталь и в нашей истории.
Напомню, что результаты экспертизы все-таки не полностью совпали с деталями летописного повествования. Самым серьезным и пока необъяснимым отличием было то, что в Повести об убиении Андрея Боголюбского в самом финале трагедии главарь убийц, Петр, отсекает десную (правую) руку князя, после чего тот умирает. Однако при изучении останков Андрея Боголюбского медики отметили, что
«…на правой конечности не было обнаружено ранений, тогда как левая верхняя конечность была рассечена во многих местах и в области плечевого сустава, и в среднем отделе плечевой кости, и в среднем и в нижнем отделах предплечья, и в области пястных костей»[140].
Другими словами, все удары саблями и мечами пришлись именно на левую руку. Правая же не пострадала. Эксперты предположили, что рассказ об отсечении у князя правой, а не левой руки плод ошибки летописца, либо художественный прием, чтобы сгустить краски и усилить эффект (хотя мне неясно, почему отсечение правой руки более эффектно, чем левой).
Сами ранения левой руки объяснялись тем, что удары наносились, когда беспомощный князь завалился на правый бок и уже не мог подняться с пола. Иное, хотя и не менее удовлетворительное, на наш взгляд, объяснение предложил этому факту историк М. Г. Рабинович. Он предположил, что
«…искушенный в боях князь, не найдя на привычном месте ни меча, ни щита, бросился навстречу нападавшим, обмотав левую руку плащом или еще чем-нибудь, чтобы иметь возможность хоть как-то отражать удары»[141].
Как бы то ни было, убийцы отрубили Андрею именно левую руку. И это хорошо знали современники. На уже упоминавшейся миниатюре Радзивиловской летописи, иллюстрирующей рассказ о финале трагедии, женщина, стоящая подле поверженного князя, держит его отрубленную руку именно левую, а не правую. Почему же в «Повести об убиении Андрея Боголюбского» автор пишет о десной руке? Быть может, именно в этой ошибке и кроется ключ к разгадке?
Как известно, для средневекового человека, хотя бы мало-мальски образованного, окружающий мир представлялся насыщенным символами, раскрывающими сущность явлений. Фундаментом подобных построений и толкований для авгора-христианина было прежде всего Священное Писание. В Евангелии от Матфея сказано:
И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну[142].
Каким же образом правая рука могла соблазнять Андрея? Мотив отрубленной правой руки присутствует еще в одном эпизоде, связанном с Андреем Боголюбским:
Том же лете [6680/1172]чюдо сътвори Бог и святая Богородица новое Володимири городе. Изъгна Бог и святая Богродица Володимирьская злаго и пронырьлнваго и гордаго лестьца лживаго владыкуку Федорьца нз Володимиря от святой Богородицы церкви Златоверхои и от тои вся земля Ростовьская не въсхоте благословения оудалися от него. И тако и сын нечьтивыи не въсхоте послушати христолюбиваго князя Андрея, велящю ему ити ставиться къ митрополиту Киеву не въсхоте. Паче же Богу не хотящю его и святой Богородицы извьрже его изъ земли Ростовьское. Бог бо егда хочеть показнити человека отиметь оу него оумъ. Тако же и надъ симъ сътвори Бог оття оу него оумъ. Князю же от немъ добро мыслящю. И добра хотя ему. Сь же не токмо не въсхоте поставления от митрополита, но и церкви вси Володимири затвори. И ключе церковные взя. И не бы звонения ни пения, но всему граду. И въ зборнеи церкви в неиже чюдотвореная Матерь Божия. пна вся святыя ея, к неиже вси крестьяне страхомъ пририщють оутеху и заступницу имуще, тя ицеления от нея приемлюще душемъ и теломъ своимъ, и ту церковь дьрьзну затворити. И тако Бога разъгневи и святую Богородицу. Томъ бо дни изъгнанъ быть месяца мая въ 8 день на память святого Ивана Богословьца. Много пострадаша человеци от него въ держание его. И селъ изнебыша оружья и конь друзии же роботы добыша заточенья же и грабления не токмо простьцемъ но и мнихомъ игуменомъ и ереемъ. Безмилостив сын мучитель другымъ человеком головы порезывая и бороды, а другымъ очи выжигаше и языкы вырезывая, другыя же распиная по стене и муча немилостивне хотя въсхытити отвсих имение. Имения бо не бе сыть яко адъ. Посла же его Андреи к митрополиту Киеву. Митрополитъ же Костянтинъ обини его всими винами. И повеле его вести в Песии островъ. И тамо его осекоша, и языка оурезаша яко злодею еретику, и руку правую отсекоша, и очи ему выняша, зане хулу измолви на святую Богородицу. И потребятся грешници от земля яко не быти им. И сбысться слово еоуангельское на немъ глаголющее: Еюже мерою мерите възмерится вамъ. Имже судомъ судите судится вамъ. Суд бо безъ милости не створшему милости. Другое же слово молвить: Аще кто незаконно мученъ будет не венцается. Грешныи бо и зде по греху мучится, а на суде въ муку осудится. Тако же и сии бес покоя пребысть и до последняго издыхания, оуподобився злымъ еретиком, не кающимся погубит душю свою и с теломъ. И погибе память его с шюмом. Такоже чтут беси чтущая их. Якоже и сего доведоша беси възнесъше мысль его до облакъ оустроиша в нем вторага Сотонаила, и сведоша и въ адъ. Обрати бо ся болезнь на главу его и на верхъ его неправда сниидет. Ровъ издры ископа ему и впадеся в ню. То бо зле испроверже животъ свои а хрестьяне избавлени Богом и святою Богородицей радующеся, глаголаху и веселящеся. Благословен еси Христе Боже, яко тобою проидохомъ сквозе огнь и воду и придохомъ во оутеху благу изволениемь благим спасающа насъ. Ты бо страшенъ кто противиться тобе противу. (Мышца) величью мышца твоя кто равниться? Ты всемощенъ еси оубожа и богатя. оумршвляя и оживяя, творяи вся премудрено, творя от нощи деньь а от зимы весну, а от буря тишину, а от суша тучю. И воздвизая кроткая на высоту и смиряе грешникы до земля. Видя бо виде озлобление людии своихъ сихъ кроткых Ростовскыя земля от звероядиваго Федорьца погибаюши, от него посетивъ. Спасе люди своя рукою крепкою мышцею высокою рукою благочествою, царскою правдиваго благовернаго князя Андреа. Се же писахомь да не наскакають неции на святительскыи санъ но его же позоветь Бог. Всякъ бо даръ свыше исходить и от тебе отца светомъ. Его же благословять человеци на земли будеть благословленъ а его же прокленуть человеци и будеть проклятъ. Тако и сесь Федорець: не вьсхоте благословения и оудалися от него. Злыи бо зле побибнеть[143].
