сорвать судейство Аурелио. Тем не менее, при поддержке Таммани Аурелио был избран на четырнадцатилетний срок. Разоблачения закулисных политических сил Костелло принесли ему широкую известность, но не смогли ослабить его хватку в Таммани-холле.
Спустя годы откровения о встрече Костелло с Уильямом О'Двайером показали, как его власть распространилась на мэрию, когда демократы вернули себе пост мэра города в 1946 году. Бывший полицейский, адвокат и судья, демократ Билл О'Двайер был избран в 1940 году окружным прокурором Бруклина. В следующем году, как кандидат от демократов, он потерпел поражение на выборах мэра от Фиорелло ЛаГуардиа, который получил третий срок. Во время Второй мировой войны О'Двайер, теперь уже бригадный генерал армии, присутствовал на коктейльной вечеринке в пентхаусе Костелло в декабре 1942 года. Там же присутствовали три высших руководителя Таммани-Холла, и свидетели видели, как О'Двайер и Костелло долго беседовали в углу.
Невозможно представить, чтобы О'Двайер, будучи окружным прокурором и опытным политиком, не знал о криминальном авторитете Костелло. Политические инсайдеры считают, что О'Двайер, скорее всего, смотрел в будущее и добивался доброй воли Костелло и его одобрения для выдвижения на пост мэра от демократов в 1945 году. Он заручился поддержкой Таммани и был избран.
Встреча с Костелло стала достоянием общественности после того, как О'Двайер покинул свой пост. Бывший мэр утверждал, что искал Костелло в рамках военного расследования сообщений о том, что деловой партнер Костелло обманывает армию при заключении контракта на производство униформы. Однако О'Двайер признал, что никогда не подавал официального рапорта о контакте с Костелло или о предполагаемом расследовании контракта на производство униформы.
Дважды избранный мэром в 1940-х годах, О'Двайер признал, что после ухода с поста был обязан Костелло политическими услугами. По признанию О'Двайера, часть долга была погашена назначением друзей Костелло и других мафиози на важные муниципальные должности, в том числе комиссара пожарного департамента и второго по значимости чиновника в городском юридическом отделе. «Есть вещи, которые нужно делать политически, если хочешь сотрудничества», — загадочно ответил О'Двайер, когда его спросили о назначениях и отношениях с Костелло. Суть признания О'Двайера была очевидна: мафия десятилетиями была невидимой силой в политическом управлении крупнейшим городом Америки.
В редких интервью, которые давал Фрэнк Костелло, он никогда не признавался в причастности к мафии или в попытках коррумпировать правительство Нью-Йорка. Но было очевидно, что он жаждал такого же признания в утонченном высшем свете, какого добился в преступном мире. «Других детей воспитывают хорошо, отправляют в Гарвард и Йель, — говорил он, сетуя на свое скудное образование и уличный говор «дэс и дос». — А я? Я был воспитан как гриб».
В поисках внутреннего покоя, находясь между преступными группировками и уважаемым обществом, Костелло обратился к психоаналитику. Его аналитик предположил, что успешный мафиози стыдится своего прошлого, и порекомендовал ему бросить своих старых приятелей и завести новые отношения, проводя больше времени с культурными друзьями. Это было невозможное решение для босса боргаты, и Костелло бросил аналитика вместо гангстеров.
Несмотря на всплеск заголовков о неблаговидном прошлом Костелло, его значимость и влияние признали филантропические организации, которые искали его поддержки. В 1949 году Армия спасения назначила его вице-председателем благотворительной акции. Костелло с радостью предоставил популярный ночной клуб «Капакабана», тайным владельцем которого он являлся, для проведения ужина по сбору средств Армии спасения. Помимо мафиозных собратьев Костелло, на ужине присутствовали десятки судей, городских чиновников и политиков, которых, очевидно, не беспокоили опубликованные отчеты, порочащие Костелло как представителя преступного мира и политической власти. Примерно в то же время в интервью журналисту Бобу Консидайну Костелло пытался оправдать свою жизнь. Он пытался найти объяснение выбранной им профессии. «Долгое время я пытался понять, что такое рэкетир, — сказал Костелло, а затем приступил к краткой апологии мафии, объясняя социологические причины, побудившие его стать преступником. — Я никогда не ходил в школу дальше третьего класса, но я закончил десять университетов тяжелых испытаний и решил, что рэкетир — это парень, который пытается получить власть, престиж или деньги за счет укоренившейся власти, престижа или денег».
Консервативный, элегантно одетый, с добродушной улыбкой. Фрэнк Костелло представлялся своим светским друзьям успешным игроком-инвестором — обычным бизнесменом, не склонным к насилию. Как и многое в его жизни, публичная персона Костелло была обманом. Чтобы оставаться на вершине, все боссы мафии должны содержать эскадроны смерти, которые охраняют их фланги и гарантируют исполнение их указов. Премьер-министр не был исключением.
Когда для защиты своих активов требовалось насилие или угрозы, Костелло часто прибегал к помощи Вилли Моретти, давнего приятеля по банде Массерии. Моретти жил на севере Нью-Джерси и возглавлял суровую команду головорезов, которые могли бродить где угодно. Еще одним частным смертоносным ресурсом, доступным Костелло и другим иерархам мафии, была группа профессиональных заказных убийц, которую один газетный репортер однажды назовет «Murder Incorporated».
Порожденная еврейскими гангстерами, эта убийственная ветвь мафии была в основном детищем Луиса Бухальтера, более известного под своим коротким прозвищем «Лепке». Он был одним из четырех сыновей, выросших в нью-йоркском Нижнем Ист-Сайде. В его детстве этот знаменитый район был густонаселенным и неспокойным, полным бурьяна домом, потогонными мастерскими, торговцами, лоточниками и иммигрантами, пытавшимися выжить. А еще это был бурлящий карнавал для всех видов преступников.
Прозвище Бухальтер произошло от уменьшительного имени на идиш «Лепкеле», Маленький Луи, любимого имени его матери. Несмотря на бедность семьи, три его брата получили хорошее образование и стали, соответственно, раввином, дантистом и фармацевтом. Лепке Бухальтер, напротив, к моменту окончания восьмого класса был уже хорошо обученным грабителем и опытным карманником. В несовершеннолетнем возрасте его отправляли в исправительные колонии и тюрьмы за грабежи и кражи, но в 1920 году, в возрасте двадцати трех лет, он вышел на свободу как раз к началу действия сухого закона. Невысокого роста и физически невыразительный, Лепке поступил на службу к Арнольду Ротштейну и другим еврейским гангстерам, в основном для участия в забастовках в Швейном центре.
К 1927 году Лепке проложил себе путь к вершине преимущественно еврейской банды «Парни-гориллы» и понял, что выгоднее захватывать профсоюзные организации, чем работать исключительно как бастующий. Таким образом, он мог наживаться на обеих сторонах, терроризируя и вытряхивая деньги из владельцев и профсоюзов в швейной, меховой, грузовой и хлебопекарной промышленности.
Убийства «Парней Гориллы» были известны и оценены высшим руководством мафии. Альберт Анастазиа передал заказ на убийство Датча Шульца Лепке, который отправил трех своих сообщников прикончить голландца.
В 1930-х годах многие производители одежды держали фабрики и магазины в Браунсвилле, преимущественно
