Легко обнаружить разночтения. Скажем, в 1985 г. Млинарж рассказывает о дерзко-опасных разговорах на политические темы, которые он вел с Горбачевым. В первом варианте он признается, что был «искренним, убежденным сталинистом» и настойчиво это подчеркивал публично. Трудно себе представить советского студента, исповедующегося на груди иностранца (пусть даже из соцстраны) — сталиниста. Нет нужды говорить о том, что общение с иностранцами проходило под бдительным оком «органов», требовавших регулярных рапортов. Андрей Синявский живо и остро рассказал, как это делалось в то время в романе «Спокойной ночи». Впрочем, если бы Млинарж узнал (а, может быть, и знал) о том, что его товарищ пишет рапорты об их разговорах, он счел бы это совершенно естественным. Едва приехав в Москву, он сам посылает письмо-донос на арестованных в Чехословакии партийных руководителей.
Первый вариант мемуаров Млинаржа ценен тем, что верно воссоздает атмосферу юридического факультета МГУ в 1950—55 гг. «Занятия на юридическом факультете Московского университета, — вспоминает Млинарж, — не имели ничего общего с изучением права и его роли в человеческом обществе. Сталинская, как, впрочем, и современная советская юридическая наука признает лишь один критерий правосудия: правосудие — это то, что государство (вернее, государственные органы, формально наделенные соответствующими полномочиями) сочтут правосудием». Млинарж продолжает: «Юридические факультеты советских университетов не учат студентов мыслить в категориях права. Они готовят «специалистов по юриспруденции», которым надлежит запомнить, что предписывается властью в том или ином случае, как в том или ином случае надлежит действовать, а что запрещено».
Приехав летом 1990 г. в Москву, Зденек Млинарж в интервью «Правде» устранил противоречия в своих воспоминаниях, заявив: «Я знаю холод и тепло Кремля».
В 1955 г. Михаил Горбачев заканчивает курс обучения, получает диплом. Как свидетельствует Фридрих Незнанский, он испытывал свои способности и на факультете, где часто можно было услышать «стальной голос факультетского комсомольского секретаря, требующего исключения из комсомола за мельчайшие провинности — от не вовремя рассказанного политического анекдота до недовольства, выраженного по случаю посылки на работу в колхоз».
Окончание Московского университета означало конец учения, начало трудовой жизни. Выбор не принадлежал Горбачеву, как он не принадлежит никому из советских студентов-выпускников. Выбор был: после университета можно остаться в аспирантуре, готовить диссертацию, заняться потом научной работой или преподаванием; можно получить назначение на работу в Москве, в столице, с ее прелестями и соблазнами; либо назначение в провинцию, более близкую или очень далекую — велик Советский Союз и есть много мест, о которых с ужасом думает выпускник университета.
Михаил Горбачев получает назначение в Ставрополь, город, из которого он приехал в Москву. Биографы не знают причин возвращения в родные места. Для поступления в аспирантуру, видимо, у него не было протекции, способностей, а может быть, и желания. Знатоки византийских интриг в «аппарате» предполагают, что Горбачев кому-то не угодил, кому-то не подошел и потерял возможность устроиться в Москве. Он возвращается на родину, приобретя разнообразные знания в области советского права, марксизма-ленинизма, истории КПСС, один семестр он изучал латинский язык. Ему преподавали основы ораторского искусства, необходимого прокурору. Американские биографы считают, что Горбачев — «самый эффективный публичный оратор среди советских вождей после Ленина», Жорес Медведев называет его лучшим из партийных ораторов «после Троцкого». В Москве Горбачев женится. В 1954 г. он вступает в брак с Раисой Титоренко, студенткой философского факультета, выбравшей своей специальностью марксизм-ленинизм. Горбачев рассказывает: «Раиса Максимовна... после окончания школы с золотой медалью поступила в МГУ на философский факультет... Занималась педагогической деятельностью в вузах, написала и защитила кандидатскую диссертацию о жизни колхозного крестьянства, стала доцентом. Она преподавала философию более 20 лет...»
Это тоже были значительные и важные годы в нашей жизни.
М. Горбачев
Летом 1955 г. Михаил и Раиса Горбачевы приезжают в Ставрополь. 31 год спустя генеральный секретарь будет с удовольствием вспоминать свою молодость, первую поездку из Ставрополя в Москву в 1950 г.: «Я видел страну в руинах. Но скажу: тогда был боевой, зубастый комсомол. Делал он много, очень много... Комсомольские собрания такие были боевые!» Горбачев с удовольствием вспоминает страшные сумерки сталинской эпохи, комсомольские собрания, «боевые, зубастые», на которых разоблачали «сионистов», «убийц в белых халатах», «агентов ЦРУ» и бесчисленных других врагов. Обратная поездка — из Москвы в Ставрополь в 1955 г. — пока не пробудила у генерального секретаря добрых воспоминаний. Во всяком случае, он еще публично не делился ими. Возможно потому, что в Москву он ехал, полный надежд. Возвращался — с университетским дипломом, молодой и красивой женой, но возвращался в провинциальный город. Выехав из сталинской эпохи, он приехал в послесталинскую, начинавшуюся хрущевскую эру.
Самый примечательный, бесспорно самый важный факт в биографии Михаила Горбачева: никогда, ни одного дня своей сознательной жизни, он не работал нигде, кроме партии. Можно представить себе, что он был предназначен для партийной карьеры. Едва достигнув необходимого 14-летнего возраста, он вступает в комсомол. Это — неудивительно: в школе в комсомол вступают почти автоматически. Едва достигнув 18 лет, он становится кандидатом в члены партии. Это происходит реже, обычно ждут дольше, к тому же нужны рекомендации, согласие партии принять в свои ряды. Поступив в университет, Михаил немедленно включается в комсомольскую деятельность, становится на первую ступеньку карьеры.
Биографы Горбачева и советские публицисты с удовольствием поздравляют себя и советский народ с тем, что его возглавляет, впервые после Ленина, юрист. Как известно, Ленин в течение 4 лет (1891—1895) числился помощником присяжного поверенного. И даже несколько раз выступал в суде как защитник, хотя «Владимир Ильич мало занимался юридической практикой: не она влекла его, а революционная работа...» Михаил Горбачев ни минуты не занимался юридической практикой. Сам он говорит уклончиво: «Так получилось, что по специальности мне пришлось трудиться недолго. Скоро порекомендовали на работу в комсомол». Его официальная биография подчеркивает знаменательный факт: «В 1946—50 — помощник комбайнера МТС в Ставропольском крае. С 1955 — на комсомольской и партийной работе».
Почти каждый выпускник советского высшего учебного заведения получает направление на работу по специальности. Он обязан проработать три года за то, что государство учило его. Но Горбачеву, видимо, удалось получить направление на работу в кадры — в ставропольский городской комитет комсомола. Первый пост — заведующий отделом. Должность была очень небольшая, в особенности для выпускника московского университета.
Взял его на работу тогдашний первый секретарь горкома комсомола Всеволод Мураховский. Позднее, когда Горбачев обгонит своего первого покровителя, он не забудет его. Сегодня Мураховский — первый заместитель председателя Совета министров СССР.
Горбачеву — 24 года. Начинается медленное, но упорное продвижение вверх. Сначала в аппарате комсомола. В 1956 г. — первый секретарь городского комитета комсомола. В 1958 г. — заведующий отделом пропаганды, а затем — второй секретарь краевого комитета комсомола. В 1960 — первый секретарь комсомола Ставропольского края. В это же время первым секретарем краевого комитета партии присылают из Москвы Федора Кулакова. В течение 18 лет карьера Горбачева будет связана с карьерой Кулакова. Советская структура власти больше всего напоминает средневековую сюзеренно-вассальную систему: сюзерен нуждается в вассалах, которые в не меньшей степени нуждаются в нем. Она рождается в первые же годы после революции. В 30-е годы массовость террора объяснялась, в частности, существованием системы: после ареста сюзерена падали все его вассалы — сверху донизу. В брежневскую эпоху сюзеренно-вассальная структура приобрела особые черты: связи на всех уровнях приняли мафиозно-криминальный характер.
Брежневское время получило теперь официальную этикетку — «эпоха застоя». Она, конечно, не была таковой в области внешних отношений: в 70-е годы Советский Союз значительно расширил «третью империю» — в Азии, Африке, Латинской Америке. Не была она такой спокойной для обладателей высшей власти, как ее теперь представляют. Брежнев, обретя власть, «перебирал людишек» в высших органах власти не менее активно, чем Хрущев. С членами Политбюро или секретарями ЦК, потерявшими фавор, падали (отправлялись в далекие страны послами или на пенсию) и все их вассалы. Зато те из руководителей, которые по разным причинам устраивали Брежнева, чувствовали себя в полной безопасности, превращаясь во всесильных сатрапов. Или, как рассказал Владимир Семичастный, председатель КГБ в 1961—1967 гг.: «Брежнев убрал из высшего эшелона власти всех молодых — Шелепина, Полянского, Воронова. Он подбирал себе послушных людей, которые умели подхалимничать, удовлетворять все его запросы и потребности».
