инертностью или корыстными интересами духовенства; они сами редко были такими злыми, какими их когда-то рисовала страстная история, но они больше заботились о восстановлении политической власти папства, чем о восстановлении моральной целостности Церкви. «В наше развращенное время, — говорил Гиччардини, — доброта понтифика заслуживает одобрения, если она не превосходит порочность других людей».114 Доблестные попытки реформ предпринимали великие проповедники того времени, такие как святой Бернардино из Сиены, Роберто да Лечче, Сан Джованни да Капистрано и Савонарола. Их проповеди и их слушатели были частью колорита и характера эпохи. Они обличали порок с яркими подробностями, что способствовало их популярности; они убеждали феодалов отказаться от мести и жить в мире; они побуждали правительства освободить несостоятельных должников и позволить изгнанникам вернуться домой; они возвращали закоренелых грешников к давно заброшенным таинствам.
Даже эти могущественные проповедники не справились с задачей. Инстинкты, сформировавшиеся за сто тысяч лет охоты и дикости, вновь пробились сквозь треснувшую оболочку морали, потерявшей поддержку религиозной веры, авторитета и установленного закона. Великая церковь, которая когда-то управляла королями, больше не могла управлять и очищать себя. Уничтожение политической свободы в каждом государстве притупляло гражданское чувство, которое давало право и облагораживало средневековые коммуны; там, где раньше были граждане, теперь были только индивиды. Отстраненные от управления и пресыщенные богатством, люди предались погоне за удовольствиями, а иноземные вторжения застали их врасплох в объятиях сирен. Города-государства на протяжении двух столетий направляли свои силы, хитрость и вероломство друг против друга; теперь им было невозможно объединиться против общего врага. Проповедники вроде Савонаролы, получив отпор на все мольбы о реформах, призывали небесный суд на Италию и предсказывали гибель Рима и распад Церкви.115 Франция, Испания и Германия, уставшие посылать дань для финансирования войн папских государств и роскоши итальянской жизни, с изумлением и завистью смотрели на полуостров, столь лишенный воли и силы, столь привлекательный по красоте и богатству. Хищные птицы собрались, чтобы полакомиться Италией.
Рис. 47 — Рафаэль и Джулио РОМАНО: Преображение; Галерея Боргезе, Рим PAGE 514
Рис. 48 — Микеланджело Буонарроти: гробница Лоренцо Медичи; новая сакристия, Сан-Лоренцо, Флоренция PAGE 641
Рис. 49 — Тициан: Портрет Аретино; Галерея Фрик, Нью-Йорк PAGE 659
Рис. 50 — Тициан: Портрет Папы Павла III; Музей, Неаполь PAGE 662
Рис. 51 — Тициан: Портрет Папы Павла III; Музей, Неаполь PAGE 662
Рис. 52 — Тициан: Венера Урбинская; дворец Питти, Флоренция PAGE 662
Рис. 53 — Тициан: Портрет молодого англичанина; Дворец Питти, Флоренция PAGE 666
Рис. 54 — Тициан: Автопортрет; Прадо, Мадрид PAGE 666
Рис. 55 — Тинторетто: Чудо Святого Марка; Академия, Венеция PAGE 670
Рис. 56 — Тинторетто: Представление Богородицы; Санта Мария дельи Орто, Венеция PAGE 671
Рис. 57 — Паоло Веронезе: автопортрет; Галерея Уффици, Флоренция PAGE 681
Рис. 58 — PAOLO VERONESE: Портрет Даниэле Барбаро; Дворец Питти, Флоренция PAGE 679
Рис. 59 — PAOLO VERONESE: The Rape of Europa; Метрополитен-музей, Нью-Йорк PAGE 680
Рис. 60 — PAOLO VERONESE: Марс и Венера; Метрополитен-музей, Нью-Йорк PAGE 680
Рис. 61 — Даниэле да Вольтерра: Бюст Микеланджело Буонарроти; Национальный музей, Флоренция PAGE 721
ГЛАВА XXI. Политический крах 1494–1534 гг.
I. ФРАНЦИЯ ЗАХВАТЫВАЕТ ИТАЛИЮ: 1494–5 ГГ.1
Вспомните положение Италии в 1494 году. Города-государства выросли благодаря появлению среднего класса, обогатившегося за счет развития и управления торговлей и промышленностью. Они утратили свободу общин из-за неспособности полудемократических правительств поддерживать порядок в условиях междоусобной вражды и конфликтов классов. Их экономика оставалась локальной, даже когда их флоты и товары доходили до дальних портов. Они конкурировали друг с другом более ожесточенно, чем с иностранными государствами; они не оказывали согласованного сопротивления экспансии французской, немецкой и испанской торговли в регионы, где когда-то господствовала Италия. Хотя Италия родила человека, который заново открыл Америку, именно Испания финансировала его; торговля шла по его следам, золото сопровождало его возвращение; атлантические страны процветали, а Средиземноморье перестало быть излюбленным местом экономической жизни белого человека. Португалия отправляла корабли вокруг Африки в Индию и Китай, избегая мусульманских препятствий на Ближнем и Среднем Востоке; даже немцы отправляли корабли через устья Рейна, а не через Альпы в Италию. Страны, которые в течение столетия покупали итальянские шерстяные изделия, теперь производили свои собственные; страны, которые платили проценты итальянским банкирам, теперь кормили своих собственных финансистов. Десятины, аннаты, пенсы Петра, платежи за индульгенции и монеты паломников были теперь главным экономическим вкладом трансальпийской Европы в Италию; и вскоре треть Европы перенаправит этот поток. В это поколение, когда накопленное богатство Италии возносило ее города к их высшему блеску и искусству, Италия была экономически обречена.
Она была обречена и в политическом плане. Пока она оставалась разделенной на враждующие экономики и государства, развитие национальной экономики было убедительным и финансировало, в других европейских обществах, переход от феодальных княжеств к монархическому государству. Франция объединилась
