Ознакомительная версия.
Но главное, повторю еще раз, и этот «полк» в этническом плане состоял вовсе не из русских, а беларусов (кривичей). Кстати сказать, даже спустя 450 лет после Грюнвальда в Смоленском уезде беларусы составляли 90 % населения, тогда как великороссы — менее 10 % (82.636 беларусов, 7611 русских, 1077 представителей других этносов). Еще шесть уездов Смоленской губернии были этнически беларускими на 80–90 %. Русские жили только в ее восточных уездах[21].
Всероссийская перепись населения 1897 года дала аналогичные результаты. Напомню, что при провозглашении БССР 2 января 1919 года Смоленская губерния была частью Беларуси, но в апреле 1919 года Совнарком РСФСР без всяких объяснений перевел в свой состав Смоленскую, Витебскую, Могилевскую, Гомельскую губернии и половину Минской губернии. Поэтому историкам здесь нет о чем спорить. Смоленская область — этническая территория беларуского народа.
Несомненно, если бы РСФСР не вернула Беларуси в середине 1920-х годов Могилев, Витебск, Полоцк и Гомель, то хоругви из этих городов российские историки тоже называли бы сегодня «русскими».
(4) Смоляне сражались героически, но они одни не могли решить исход битвы за остальные 90 хоругвей.
Главные участники битвы от ВКЛ — именно беларусы, выставившие в союзное войско 31 хоругвь. Однако в современных изданиях России, Украины, Летувы и Польши беларусы не упоминаются. Их авторы ссылаются на то, что Длугош не писал о «беларусах». Это так. Но у Длугоша повсюду фигурируют литвины — предки «беларусов».
Равно не было тогда и «украинцев», были русины — но этот факт почему-то не побуждает украинских авторов отказывать своим предкам в участии в битве! Не было и «русских» в современном понимании термина — существовали русины (православные жители ВКЛ и Польши), а также московиты, жители Московского и Владимиро-Суздальского княжеств.
Польские авторы
Как известно, поляки с присущим им национальным бахвальством (пресловутый «польский гонор») всегда и везде подчеркивают свою выдающуюся роль в истории. В полной мере это относится и к Грюнвальдской битве.
(1) Одно из ярких свидетельств такого подхода — памятник в Кракове, воздвигнутый в 1910 году в честь 500-летия победы[22]. Скульптор Антоний Вивульский не только поместил Витовта намного ниже копыт лошади Ягайло, но изобразил его со склоненной головой, словно в чем-то виновного. Вот оно — величие Польши в скульптурном изображении!
(2) Польский художник-баталист Ян Матейко, автор монументальной картины «Битва под Грюнвальдом» (1878 г.), тоже извратил подлинный ход событий[23]. Он изобразил погубителем верховного магистра тевтонов не татарского мурзу, а представителей простого народа. Более того, художник символически снабдил одного из его убийц красным капюшоном и топором средневекового палача, а другого вооружил копией копья святого Мориса (римский император Фридрих I Барбаросса подарил его наконечник своему вассалу — польскому князю Болеславу Храброму — и с тех пор он хранится в Краковском замке), дабы подчеркнуть, что Ульрих фон Юнгинген был не просто убит, а казнен по приговору Божьего суда!
И это еще не все. На картине великий князь Витовт и Ульрих фон Юнгинген нарисованы чуть ли напротив друг друга! Однако на поле брани ничего подобного не было.
Присутствуют на этом полотне и персонажи, которые в битве не участвовали (например, Генрих фон Плауэн)!
Относительно гибели верховного магистра есть несколько версий. По одной, конь магистра был ранен, а сам он выбит из седла и погиб под градом ударов литвинов, один из которых нанес ему в шею роковой удар рогатиной.
Версия о гибели надменного магистра тевтонов от рук простолюдинов до сих пор пользуется гораздо большей популярностью в Польше, чем две другие — не в последнюю очередь благодаря знаменитой картине Матейко.
По другой версии, Ульриха фон Юнгингена сразил польский рыцарь Добеслав (или Добко) из Олешниц, поразив копьем в затылок. Однако Длугош сообщает, что на теле убитого магистра были обнаружены всего две раны: одна была нанесена в грудь, другая — в лоб.
И по третьей версии, верховный магистр стал жертвой татарского мурзы Багардина (хана Бах эд-Дина). Она представляется мне наиболее достоверной, так как приведена в орденских хрониках, а я неоднократно убеждался в точности немецких авторов.
(3) Польский хронист Ян Длугош особо подчеркнул в своей хронике «бегство» литвинов с поля боя. Так он интерпретировал тактический маневр Витовта — притворное отступление. Отмечу в этой связи, что Длугош (1414–1480) родился через 5 лет после битвы, и описывал ее со слов последних живых участников через 45 лет, прошедших со дня сражения[24]. К тому времени в памяти стариков все давно перепуталось. Чтобы понять это, достаточно вспомнить те бредни, с которыми в наши дни выступают последние ветераны Великой Отечественной войны. Что поделаешь, склероз и болезнь Альцгеймера не щадят никого.
(4) Кумир польских националистов, писатель Генрик Сенкевич в своем романе «Крестоносцы» (1897–1900 гг.) подробно расписал выдумку Длугоша о «бегстве литвы». Он сделал это специально, так как и упомянутый роман, и другие его книги посвящены одной цели — доказательству непревзойденного героизма поляков во все времена, их исключительной приверженности делу борьбы за национальную идею. Как будто история не знает множества конкретных примеров того, как поляки продавали эту самую идею.
Напомню попутно, что и при Грюнвальде двое польских князей (Казимир Щецинский и Януш Ожеховский) со своими хоругвями сражались на стороне Тевтонского ордена. Естественно, за деньги.
Сенкевич со всей силой присущего ему литературного таланта заклеймил орденских рыцарей как законченных садистов, преисполненных сатанинской гордыни и дикой ненависти к пруссам, литвинам и полякам, при первой же возможности подвергающих их изощренным пыткам. Кстати говоря, примерно такими же злодеями он изобразил и украинских казаков. Еще бы! Ведь они не только воевали против поляков, но и нередко их побеждали.
Все кинофильмы, снятые в Польше по романам Сенкевича, повторяют и приумножают его клеветнические выдумки в отношении тевтонских рыцарей и украинских казаков, литвинов и русинов. Российские историки еще до революции подробнейшим образом проанализировали его псевдоисторические сочинения и убедительно доказали, что вымысел в них значительно преобладает над достоверными фактами[25]. В этом плане он переплюнул даже Александра Дюма-отца, любившего говорить, что «история — всего лишь гвоздь, на который я вешаю плащ своего романа». В чем Сенкевичу действительно нельзя отказать, так это в закрученной интриге и блестящей художественной форме.
(5) Однако в «Хронике Великого Княжества Литовского и Жамойтского» ясно сказано, что именно поляки ничего не делали в то время, пока сражались литвины. Медлительность Ягайло после получения рыцарского вызова «Хроника» прямо объясняет его трусостью. В ней также упомянуто о том, что во время битвы у переправы на дороге в Польшу держали запряженных королевских скакунов. По приказу Ягайло — на всякий случай.
(6) Нет оснований верить заявлениям польских историков и о том, что в период Великой войны Витовт находился в подчинении у Ягайло («стоял ниже его коня»). Независимость Витовта как политика подтверждают факты:
— Территория ВКЛ, подвластная Витовту в 1410 году, в 2,5 раза превосходила территорию Польского королевства.
— Тевтоны долгое время верили в то, что Витовт собирается напасть на Польшу, а не на Орден.
— Равенство монархов признали их противники, поэтому перед битвой прислали в знак вызова на рыцарский поединок не один, а два меча — Витовту и Ягайло.
— Во время осады Мариенбурга Витовт решил, что своей цели он добился и, не считаясь с интересами Ягайло, вернулся домой.
(7) Польский историк, литератор и публицист Кароль Шайноха (K. Szajnocha; 1818–1868) в 1855 году издал книгу «Ядвига и Ягайло», в которой около 30 страниц посвятил описанию Грюнвальдской битвы. В ней он, в частности, писал:
«Во время молитвы Ягелло /отстоявшего две мессы подряд!/ место короля занял некто другой. Это был великий Витольд Кейстутович /Витовт/, главный герой Грюнвальдского дня».
Тот же Шайноха отметил предательство кульмских рыцарей, повлекшее за собой бесповоротное изменение хода сражения в пользу союзников.
Понятно, что такие оценки вызвали острую неприязнь Генрика Сенкевича, а вслед за ним и последующих польских историков.
(8) Больше всех постарался Стефан Кучинский, главный польский специалист по Грюнвальду. Его перу принадлежат несколько монографий: «Великая война с Орденом крестоносцев в 1409–1411 гг.» (1955 г., второе дополненное издание 1960 г.), «Исторический комментарий к «Крестоносцам» Сенкевича» (1959 г.), «Битва под Грюнвальдом» (1987 г.) и ряд статей.
Ознакомительная версия.
