Ознакомительная версия.
Между политикой и историей
Настоящий прорыв в формировании исторических представлений африканцев происходит в первой трети XX в. Связано это было с рядом факторов: увеличением числа представителей коренного населения, получивших европейское образование, овладевших грамотностью и формировавших читательскую аудиторию среди африканцев[181]; происходил рост политической активности коренного населения, в 1912 г. был образован Южно-Африканский туземный национальный конгресс (в последующим известный как Африканский национальный конгресс); появилось несколько независимых африканских периодических изданий, прививавших привычку к литературной деятельности и чтению и т. д.
Среди собирателей устной традиции и обычаев коренного населения Южной Африки были такие видные политические и общественные деятели, как С. Плааки, Дж. Дубе и У. Рубусана. В частности, в 1906 г. Рубусана выпустил сборник «Берегите ваше наследие» («Zemk' inkomo magwalandini»), в который вошли и исторические рассказы, в частности, в сокращенном виде был опубликован уже упоминавшийся очерк Г’обы. Плааки опубликовал в 1916 г. в Лондоне сразу две книги: «Пословицы сечуана с их литературными переводами и европейскими эквивалентами» («Sechuana Proverbs with Literal Translation and their European Equivalents») и «Книгу для чтения на сечуана в международной фонетической орфографии» («A Sechuana Reader in International Phonetic Orthography»). В 1903 г. вышел в свет «Кафрский школьный справочник» («Kafr scholar’s companion»), автором которого был И. Буд-М’белле.
В это же время появляются первые исторические сочинения. Одним из них стала «История Южной Африки с туземной точки зрения» (1906 г.), автором которой был У. Рубусана. В 1920 г. в Эдинбурге вышла книга Сайлеса Молемы «Банту: прошлое и настоящее»[182]. В 1930 г. Джон Хендриксон Сога опубликовал в издательстве Витватерсрандского университета труд «Юго-восточные банту»[183], а в 1932 г. вышла его книга «Амакоса: жизнь и обычаи»[184]. В 1930 г. был опубликован первый южноафриканский словарь биографий, в котором были собраны жизнеописания исключительно чернокожих деятелей – «Африканский ежегодник. Иллюстрированный национальный биографический словарь (Who’s Who) черных народов Африки», изданный Т. Д. Мвели Скота, занимавшего с 1923 по 1927 г. должность генерального секретаря АНК.
Все эти издания были реакцией на запрос, сложившийся в африканском обществе – запрос на осмысление своего собственного прошлого. Скота отмечал в предисловии к своему биографическому словарю: «На протяжении многих лет мир испытывает необходимость в расширении своих знаний об Африке и ее народах. Африка за счет своих поразительных минеральных богатств вышла из тени и по своей значимости выдвинулась на передний план в международных делах. Но мало или практически ничего неизвестно о населяющих ее людях. Их считают дикарями, склонными к колдовству, каннибализму и другим порокам, присущим варварам. Даже историки стремятся подчеркнуть самое худшее, что есть в тех некоторых великих африканцах, о которых они упоминают в своих книгах»[185]. Ему вторил известный поэт и публицист, писавший на исикоси, С. Э. К. Мг’айи: «В наших школах изучается история лишь одного народа – англичан; они предстают единственными людьми, наделенными интеллектом, рассудительностью, знаниями, они единственные имеют своих национальных героев… Человека учат, что его вожди полны коварства, и он верит этому, его учат, что великие представители его народа занимаются грабежами, что они воры, трусы и лгуны»[186].
Исторические труды, написанные африканцами, должны были воссоздать историю африканских народов в том виде, в котором она виделась африканским интеллигентам, сформировать представления о собственном историческом пути, заложить основы для формирования национального самосознания. Как указывал Мг’айи, человек, который ничего не знает о своем прошлом, не может обладать даже слабым представлением о том, что происходит в настоящем или произойдет в будущем. А без этого знания невозможно претендовать на национальное лидерство[187].
Указанные выше работы заложили основу для развития африканской историографии Южной Африки. Они отражают уровень исторических знаний наиболее образованной части коренного населения. Их отличительная особенность заключается в том, что ни одно из вышеперечисленных произведений не было создано профессиональным историком. Рубусана был журналистом, Сога большую часть жизни занимался миссионерской работой, а Молема написал свой труд во время учебы на медицинском факультете в Шотландии в годы Первой мировой войны. Основными источниками информации для них были устные предания, собственные наблюдения и жизненный опыт. Молема, например, указывал, что он в значительной степени рассказывал историю собственной жизни, полагаясь больше на свои собственные наблюдения и опыт, что, по его мнению, позволяло ему точнее интерпретировать психологические черты, непонятные чужеземцу[188]. Отсутствие профессиональных навыков написания исторических трудов, конечно, накладывало свой отпечаток на характер этих сочинений, однако, с другой стороны, эти исторические работы в большей степени сохраняли связь с представлениями основной массы образованных африканцев. Они по большей части лишены строгого научного объективизма, но именно этим и интересны.
Внимательное изучение трудов первых африканских историков показывает, что они находились под сильным влиянием европейской исторической традиции. В начале XX в. уже вышли в свет и получили известность многотомные труды Дж. М. Тила «История Южной Африки»[189] и Дж. Кори «Возвышение Южной Африки»[190], а также «Туземные расы Южной Африки» Д. Стоу[191]. Эти работы заложили основы консервативного направления в южноафриканской историографии. Они служили обоснованем господства белого человека на Юге Африки. Банту считались такими же пришельцами, как и европейцы, но последние имели больше прав на эти земли, так как несли с собой цивилизацию.
В целом, африканские авторы восприняли взгляд европейских историков и этнографов XIX – начала XX в., что банту появились в Южной Африке одновременно с белыми, а единственными представителями автохтонного населения были уже вымирающие к XX в. бушмены. Нашла в их сочинениях отражение и теория хамитского влияния на африканские народы[192]. Достаточно красноречива точка зрения Молемы на доколониальное прошлое южноафриканских народов: «Их история – это унылая сцена варварства и невежества… Их единственной заботой было удовлетворить самые низменные, элементарные жизненные потребности»[193].
Первые труды африканских авторов, конечно, нельзя назвать историческими сочинениями в полном смысле этого слова. Значительное место в них занимало описание традиций, обычаев и религиозных воззрений, воссоздание генеалогий правителей, история происхождения отдельных родов и вождеств. Как указывал Молема, его труд не являлся историческим сочинением. Своей целью он видел описание образа жизни банту в пределах ЮАС и прилегающих к нему протекторатов и коронных колоний Великобритании[194]. Предназначение своей книги Молема видел в духе рекомендаций Г’обы – развеять предубеждения и непонимание со стороны европейцев. «Для господствующей расы некоторые знания об управляемой расе, образе мысли и поведении ее представителей, необходимы… В большинстве случаев непонимание и неуважение между различными народами является следствием плохого знакомства друг с другом», – отмечал Молема[195]. В свою очередь Сога полагал, что многие представления об общественном устройстве коса, которые бытовали среди колонистов, носили совершенно ложный или ошибочный характер, что и служило источником многих конфликтов в прошлом. Так, по его мнению, совершенно неверным было мнение колонистов о том, что ко́са представляли собой монолитный политический союз. Сога утверждал обратное, что отдельные вождества ко́са и их правители действовали совершенно независимо. Поэтому все попытки колониальных властей возложить ответственность за пограничный контроль на одного человека – правителя амаХахабе ко́са Нгкику – были обречены на неудачу и вели к обострению конфликта между коса и колонистами[196].
Оставаясь детьми своего народа, африканские интеллигенты не считали, что следует огульно отказываться от всех традиций и целиком уподобиться европейцам, отличаясь от них лишь цветом кожи. Отнюдь нет. Среди них царило убеждение, что африканцы должны взять лучшее, что есть в европейской цивилизации, но при этом и не отказываться от того, что было, по их мнению, положительного в образе жизни их предков еще в доколониальный период. Подобного взгляда на будущее развитие африканских народов придерживался, в частности, известный журналист, издатель первой африканской газеты Южной Африки Дж. Т. Джабаву. В своем выступлении на Всеобщем конгрессе рас, проходившем в Лондоне с 26 по 29 июля 1911 г., он отмечал, что африканцы «обладали политической организацией и системой поддержания законности и правосудия, выглядевшими подчас более развитыми, чем созданные древними европейскими цивилизациями». Джабаву выступал за постепенное эволюционное развитие африканского общества и в подтверждение своей точки зрения приводил слова священника У. Стида, выражавшего глубокое сожаление, что африканцам не позволили самим выбрать из европейской цивилизации те достижения, которые в наибольшей степени соответствовали их уровню развития. Современное индустриальное развитие Южной Африки виделось Джабаву как одна из главных причин упадка морали и нравственности среди африканцев[197].
Ознакомительная версия.
