Те, кто обвинял и обвиняет Иоанна Грозного в убийстве свт. Филиппа (хотя, с их стороны, правильнее было бы говорить о приказе убить святого), ссылаются на насколько «первоисточников» — на летописи, воспоминания Таубе и Крузе, сочинения князя Курбского и соловецкое «Житие».
Следует сказать, что все без исключения составители этих документов являлись политическими противниками царя, и потому необходимо критическое отношение к данным источникам. Тем более что составлены они были много лет спустя после описываемых в них событий.
Так, Новгородская третья летопись, под летом 7077 сообщая об удушении свт. Филиппа, называет его «всея Русии чудотворцем», то есть летописец говорит о нем, как об уже канонизированном святом. Это свидетельствует о том, что летописная запись составлена несколько десятилетий спустя после смерти св. Филиппа. Мазуринская летопись за 1570 год, сообщая о его смерти, прямо ссылается на соловецкое «Житие», которое было составлено не ранее самого конца XVI века, а то и в начале XVII века. Разница между событием и летописной записью составляет 30–40 лет! Это все равно, как если бы написанную в 1993 году биографию Сталина через 400 лет стали бы выдавать за непререкаемое историческое свидетельство.
Что касается «Мемуаров» Таубе и Крузе, то они многословны и подробны, но их явно клеветнический характер выводит их за скобки достоверных источников. Серьезные научные исследователи не считают их таковыми. Так, ведущий специалист по русской истории того периода, Р. Г. Скрынников отмечает: «Очевидцы событий, Таубе и Крузе, составили через четыре года после суда пространный, но весьма тенденциозный отчет о событиях». Кроме того, нравственный облик этих политических проходимцев, запятнавших себя многочисленными изменами, лишает их права быть свидетелями на суде истории, да и на любом другом суде.
То же можно сказать и о князе Андрее Курбском. Будучи командующим русскими войсками в Ливонии, он вступил в сговор с польским королем Сигизмундом и изменил во время боевых действий. Получил за предательство награду землями и крепостными в Литве. Лично командовал военными действиями против России. Польско-литовские и татарские отряды под его командованием не только воевали русскую землю, но и разрушали православные храмы, что он сам не отрицает в своих письмах к Царю (оговаривая только свое личное неучастие в святотатстве). Как источник информации о событиях в России после 1564 года он не достоверен не только в силу своего резко негативного отношения к государю, но и просто потому, что жил на территории другой страны и не был очевидцем событий. Практически на каждой странице его сочинений встречаются «ошибки» и «неточности», большинство из которых является преднамеренной клеветой.
Как ни прискорбно, но и «Житие» митрополита Филиппа вызывает множество вопросов. Оно было написано противниками царя Иоанна примерно 35 лет спустя после кончины святителя, и содержит много фактографических ошибок. Р. Г. Скрынников указывает на то, что «Житие митрополита Филиппа» было написано… в 90-х годах XVI века в Соловецком монастыре. Авторы его не были очевидцами описываемых событий, но использовали воспоминания живых свидетелей: старца Симеона (Семена Кобылина), бывшего пристава у Ф. Колычева и соловецких монахов, ездивших в Москву во время суда над Филиппом».
Таким образом, «Житие» составлялось: 1) со слов монахов, оклеветавших святого; именно их клеветнические показания сыграли решающую роль в неправедном осуждении митрополита Филиппа Освященным Собором Русской Православной Церкви; 2) со слов бывшего пристава Семена Кобылина, охранявшего святого в Отрочьем монастыре и не выполнившего своих прямых обязанностей, а быть может, и замешенного в убийстве. Разумно ли принимать слова таких людей на веру, даже если их слова приняли форму жития? Вполне понятно отношение этих людей к государю, их желание выгородить себя и подставить других.
Составленный клеветниками и обвинителями митрополита Филиппа текст «Жития» содержит множество странностей. Он «давно ставил исследователей в тупик своей путаностыо и обилием ошибок» (Скрынников).
Например, «Житие» рассказывает, как царь послал уже сведенному с кафедры, но еще находящемуся в Москве святому отрубленную голову его брата, Михаила Ивановича. Но окольничий М. И. Колычев умер в 1571 году, спустя три года после описываемых событий. В других изданиях «Жития», там, где переписчики заметили эту несуразность, брат заменяется племянником святителя.
Вызывает удивление и то, что «Житие» подробно передает разговор Григория Лукьяновича Скуратова-Бельского (Малюты) и св. Филиппа, а также рассказывает о том, как он якобы убил святого узника, хотя сами же авторы текста «Жития» утверждают: «никто не был свидетелем того, что произошло между ними».
На недостоверность данного эпизода указывают как светские, так и православные исследователи. Так, Г. П. Федотов, давая оценку приводимых в «Житии» диалогов, указывает на то, что речь св. Филиппа «драгоценна для нас не как точная запись слов святителя, но как идеальный диалог… так как она не носит характера подлинности». И добавляет, что слишком многое в этих памятных словах принадлежит красноречивому перу историка Карамзина.
Выгораживая себя, составители «Жития» указывают заказчиков клеветы на святого Филиппа, которыми являлись «злобы пособницы Пимен Новгородский, Пафнутий Суздальский, Филофей Рязанский, сиггел Благовещенский Евстафий». Последний, духовник царя, был «нашептывателем» против св. Филиппа перед царем: «…непрестанно яве и тайно нося речи неподобныя царю на св. Филиппа». Об архиепископе Пимене «Житие» говорит, что он, первый после митрополита иерарх русской Церкви, мечтал «восхитить его престол». Чтобы осудить и низложить св. Филиппа, они провели свой «собор», который, по словам Карташева, стал «позорнейшим из всех, какие только были на протяжении русской церковной истории».
Таким образом, имена врагов святого Филиппа, как клеветавших на него, так и заказавших клевету и осудивших его, хорошо известны. Что касается отношения государя к св. Филиппу, то из «Жития» становится ясно, что царь был обманут. Как только он убедился, «яко лукавством належаша на святого», то сразу подверг клеветников опале и ссылке. Святитель Димитрий Ростовский, составитель последнего канонически безупречного текста Четьих Миней, не упоминает о том, что царь как-либо причастен к кончине митрополита. Кроме того, Курбский указывал, что царь «аки бы посылал до него (митрополита Филиппа. — В.М.) и просил благословения его, такоже и о возвращении на престол его». То есть обращался с просьбой вернуться на митрополию.
Таким образом, источники, «свидетельствующие» об убиении свт. Филиппа Скуратовым-Бельским по приказу царя, составлены во враждебном царю окружении, причем много лет спустя после описываемых событий. Их составители пишут с чужих слов, испытывают ярко выраженное неприятие проводимой московским правительством политики централизации и охотно повторяют слухи, порочащие московских государей. Эти первоисточники слишком предвзяты и ненадежны. Притом сами факты — суд над святителем по наущению ряда высших иерархов Церкви, лишение его сана, ссылка и мученическая кончина — не подвергаются автором данных строк ни малейшему сомнению.
Однако обвинение царя Иоанна Грозного в том, что все это совершилось по его прямому повелению, не имеет под собой никаких серьезных оснований. Для выявления истины необходимо непредвзятое и серьезное научное исследование. Более того, необходимо провести анализ мощей свт. Филиппа на содержание яда. Нисколько не удивлюсь, если яд будет обнаружен, и это будет тот же яд, которым отравили царя Иоанна Васильевича и почти всю царскую семью.
Кроме того, при ознакомлении с подробностями убийства неизбежно возникает вопрос: а для чего, собственно, Грозный приказал убить св. Филиппа? Конечно, если априори признать жестокость Иоанна, то других доказательств и не надо. Но на суде истории хотелось бы иметь улики повесомей. Древние в таких случаях спрашивали: кому выгодно?
Имена недругов святителя хорошо известны и упоминались выше. Это новгородский архиепископ Пимен — второе лицо в заговоре 1569 г., епископы Пафнутий Суздальский и Филофей Рязанский, а также их многочисленные клевреты. Еще при поставлении святителя на митрополию в 1566 г. они «просили царя об утолении (!) его гнева на Филиппа». Иоанн же, напротив, гнева на нового митрополита не имел, даже когда тот просил его за опальных новгородцев или обличал недостатки правления. Царь еще более желал видеть на московской кафедре человека, знакомого ему с детства, прославленного честностью и святостью. Для тщеславных и честолюбивых интриганов избрание Филиппа было равно катастрофе. Как указывает митрополит Иоанн (Снычев) в своей книге «Самодержавие духа», после раскрытия заговора Федорова-Челяднина (1567 г.) митрополит Филипп выступил в поддержку державной политики царя и публично обличал сочувствовавших заговорщикам епископов. Это убедило их, что новый заговор не будет иметь успеха, так как даже в случае ликвидации Грозного царя, изменникам придется столкнуться с митрополитом, стоящим на страже интересов Отечества. Поэтому они взяли курс на устранение св. Филиппа с кафедры.
