А вот выдержка из состоявшейся 28 декабря 1938 года беседы советника посольства Германии в Польше Р. Шелии с только что назначенным посланником Польши в Иране Я. Каршо-Седлевским:
«Политическая перспектива для европейского Востока ясна. Через несколько лет Германия будет воевать с Советским Союзом, а Польша поддержит, добровольно или вынужденно, в этой войне [144] Германию. Для Польши лучше до конфликта совер¬шенно определенно стать на сторону Германии, так как территориальные интересы Польши на западе и политические цели Польши на востоке, прежде всего на Украине, могут быть обеспечены лишь путем заранее достигнутого польско-германского соглашения. Он, Каршо-Седлевский, подчинит свою деятельность в качестве польского посланни¬ка в Тегеране осуществлению этой великой вос¬точной концепции, так как необходимо в конце концов убедить и побудить также персов и афган¬цев играть активную роль в будущей войне про¬тив Советов. Выполнению этой задачи он посвятит [145] свою деятельность в течение будущих лет в Тегеране» (Год кризиса, 1938-1939: Документы и мате¬риалы. Т. 1. 29 сентября 1938 г. – 31 мая 1939 г. М., 1990. С. 162).
Из записи беседы министра иностранных дел Германии И.Риббентропа с министром иностран¬ных дел Польши Ю. Беком, состоявшейся 26 янва¬ря 1939 года в Варшаве:
«Г-н Бек не скрывал, что Польша претендует на Советскую Украину и на выход к Черному морю» (Там же. С. 195).
* * *
1 сентября 1939 года нападением Германии на Польшу началась вторая мировая война.
Объявившие 3 сентября войну Германии польские «союзники» Англия и Франция, имевшие на западной границе с немцами кроме отмобилизо¬ванных кадровых дивизий свыше 3 тысяч танков (в то время как у нацистов там не было ни одного танка!), ни на сантиметр не двинули свои войска, чтобы спасти от полного разгрома свою «союзни¬цу» Польшу.
Война, объявленная ими Германии 3 сентября 1939 года, тотчас приняла характер «странной войны».
«Мы избежали военной катастрофы только по¬тому, – говорил на Нюрнбергском процессе быв¬ший начальник штаба оперативного руководства вермахта Йодль, – что ПО французских и англий¬ских дивизий оставались в полном бездействии про¬тив 23 германских дивизий на западе…».
Демобилизованных военнослужащих француз¬ское командование направило на «линию Мажи-но» – систему французских долговременных ук¬реплений на границе с Германией, общая протяженность которых составляла 400 километ¬ров, глубина – 6-8 километров. [146]
Над этими укреплениями висело французское полотнище: «Пожалуйста, не стреляйте, мы не стреляем!» Вскоре и над немецкими окопами появилось полотнище со словами: «Если вы не будете стрелять, мы тоже стрелять не будем!» И не стреляли! Немцы стреляли много. На Востоке. По польским городам, войскам, мостам…
Только 9 декабря английская экспедиционная армия понесла первые потери – был убит один капрал…
Более того, 12 сентября во французском городке Абвиль состоялось секретное совещание представителей генеральных штабов Англии и Франции, принявшее окончательное решение о том, что армии западных «союзников» Польши не примут против Германии никаких военных действий.
Впрочем, англичане кое-что все-таки «предприняли». После заявления британского премьера Н. Чемберлена американскому послу в Лондоне Дж. Кеннеди о том, что «Америка вынудила Англию вступить в войну», на Британских островах был создан особый трибунал, куда вызывались все немцы, находившиеся в Англии, в том числе выступавшие против Гитлера или бежавшие из Германии от преследований нацистов, после чего их интернировали и отправляли в концлагеря. (Наиболее тяжелыми были условия содержания в концлагере на о. Мэн.) Часть интернированных переправлялась за океан, в Канаду, где их содержали в специальном концлагере под Квебеком.
У. Черчилль писал в мемуарах, что через 2 недели боевых действий польская армия как организованная сила прекратила свое существование. Передовые, моторизованные части вермахта если и встречали какое-то организованное сопротивление, то лишь в первые два-три дня войны. В основном [147] это было время, когда польская кавалерия («лучшая в Европе») мужественно бросалась в атаки, чтобы «изрубить в капусту» немецкие танки. «Лучшие в Европе» кавалеристы были убеждены, что большинство «панцеров» сделано из фанеры для устрашения, т. к. у немцев просто не могло быть «такого количества металла». Когда же они разобрались наконец, что металла оказалось достаточно, главным кличем мужественных польских уланов стал клич: «Панове уцекай!», который дружно подхватывали и остальные войска.
* * *
На практике обычно выходит так, что виновницей войны признают побежденную сторону. Если же встать на строгую историческую точку зрения, то Вторую мировую войну начали Франция и Англия, объявившие 3 сентября 1939 года войну Германии. По словам Г. Городецкого, «односторонние английские гарантии безопасности, данные Польше 31 марта 1939 года, являются важной вехой на пути к пакту Риббентропа-Молотова и первым залпом второй мировой войны»! Это исторический факт. А факты, как когда-то любил говорить товарищ Сталин, упрямая вещь. Правда, находчивые люди тут же добавляли «Тем хуже для фактов».
Поклонник Резуна может сказать: «Германия первой напала на Польшу, а уж потом Англия и Франция…» все это так, однако следует заметить, что сначала Гитлер предъявил Польше некоторые территориальные требования. И если, по словам А. Ланщикова, был возможен Мюнхен-38, то почему бы не могло быть Мюнхена-39? Я понимаю, поляки не чехи, поляки народ гордый и воинственный… Однако помимо особенностей польского [148] национального характера существовала еще франко-польская конвенция от 19 мая 1939 года, согласно которой «Франция предпримет наступательные действия против Германии остальной массой своих войск пятнадцать дней спустя после начала общей французской мобилизации».
Однако 23 августа 1939 года, то есть через 4 месяца после подписания конвенции с Польшей, французский генерал Гамелен вдруг докладывает своему правительству о том, что серьезные наступательные операции армия не сможет проводить ранее чем через два года.
А вот что говорил на Нюрнбергском процессе немецкий фельдмаршал Кейтель:
«Мы, военные, все время ожидали наступления французов во время польской кампании и были очень удивлены, что ничего не произошло… При наступлении французы натолкнулись бы лишь на слабую завесу, а не на реальную немецкую оборону».
«Если мы не потерпели крах в 1939 году, – вторил Кейтелю генераль Йодль, – то только благодаря тому, что во время польской кампании приблизительно 110 французских и английских дивизий, дислоцированных на Западе, не предпринимали ничего против 23 немецких дивизий».
Американский журналист Уильям Ширер – свидетель прихода Гитлера к власти и последующих событий в Европе – в своей книге «Взлет и падение третьего рейха» задастся естественным вопросом:
«Тогда почему французская армия, располагавшая на Западе подавляющим превосходством… не предприняла наступление, как письменно обещали генерал Гамелен и французское правительство?»
И ответит на этот вопрос так:
«Тому было много причин: пораженческое настроение французского [149] высшего командования, правительства и народа; память о том, как была обескровлена Франция в Первую мировую войну, и стремление при малейшей возможности не допустить подобной бойни…»
Я, господин Резун, и далее буду ссылаться на свидетельства этого журналиста из США, ставшего потом историком, так как, не будучи европейцем, то есть лицом заинтересованным, ему было легче оставаться на позициях объективности, чем его европейским коллегам. Главный исторический труд У.Ширера «Взлет и падение третьего рейха» был впервые издан у нас в 1991 году.
А вот как оценивает У. Ширер положение на Востоке:
«Гитлер развязал войну против Польши и выиграл ее, но куда в большем выигрыше оказался Сталин… Советский Союз получил половину Польши и взялся за Прибалтийские государства (по первоначальной договоренности, Литва попадала в сферу германских интересов, но Сталину все же удалось ее отмежевать в свою пользу). Даже польские нефтеносные районы Борислав, Дрогобыч, на которые претендовал Гитлер. Сталин выторговал у него, великодушно пообещав продавать немцам эквивалент годовой добычи нефти в этих районах. Почему Гитлер согласился заплатить русским столь высокую цену? Очевидно, что он пошел на это, чтобы удержать Советский Союз от консолидации с западными союзниками».
Тут следует добавить, что Сталин в дебюте получил очень солидный козырь – западный, то есть второй фронт, пусть и бездействующий. Обманутая союзниками Польша потеряла все, что только можно было потерять. Возникла своего рода пауза, и казалось, что новую мировую войну можно погасить в ее начальной фазе. [150]
