Милан на самом деле благополучно проматывал субсидии в Париже и Вене, время от времени требуя дополнительных ссуд, угрожая подданным своим возвращением. В 1891 г. желание вернуться на Родину к сыну он сделал предметом торга и оценил «отступное» в 2 млн. франков. Сербское правительство обратилось за ссудой в Петербург. Александр III ответил категорическим отказом: «Я не вижу достаточной гарантии невозвращения Милана в Сербию. Он, получивши эти 2 000 000 франков, надует и нас, и Сербию»{522}. Император был прав, тем не менее за подписание отречения от родительских прав на сына и от сербского подданства Скупщина выплатила Милану в 1892 г. 1 млн. франков. Александр III отреагировал на известие в свойственной ему краткой и лаконичной манере: «Что за подлец Милан, подписавши этот акт!»{523} 3 апреля 1893 г. Александр Обренович стал совершеннолетним и освободился от регентства. Милан уже в январе 1894 г. вернулся Белград. Его весьма беспокоила зависимость сына от политиков вроде Ристича. Вернувшись, Милан возглавил армию, и начал процесс ее модернизации. По совету отца Александр снова ввел конституцию 1869 г. На фоне нарастающего недовольства Милан вынужден был снова покинуть Белград{524}. Сербия продолжила медленный дрейф в сторону от австрийского преобладающего влияния.
Схожие процессы происходили и в Болгарии. Диктатура Ст. Стамболова, поддерживаемая Англией, Австро-Венгрией и Турцией, не была особенно популярна в крестьянской среде, но пользовалась поддержкой интеллигенции и торговых кругов. Стамболов постепенно становился заложником собственной политики. Ради поддержки великой национальной идеи Болгарии он шел на уступки в турецко-болгарских отношениях, отказываясь от поддержки революционной партии в Македонии. Между 1889 и 1891 годами Белград и Афины несколько раз предлагали Стамболову провести полюбовный раздел сфер влияния в Македонии с целью формирования единого антитурецкого фронта в этой провинции. Он отказался от этих предложений и даже сообщил о них османскому правительству. Взамен ему удалось получить от султана разрешение на открытие митрополичьих кафедр болгарского Экзархата в Скопле, Охриде и Битоле. Расширена была и сеть болгарских училищ в Македонии{525}. Естественно, что сербам, черногорцам и грекам не удалось получить подобных уступок для развития собственной национальной школы на османской территории{526}. В результате, начав с опозданием и с уступок, благодаря действиям Стамболова болгарское образование начало быстро усиливаться в Македонии.
В 1865 г. в Македонии была только одна сербская школа, в 1866 г. — 6, в 1867 г. — 32, в 1868 г. — 42. В 1889 году в Стамбуле были впервые опубликован сербский учебник и сербская школа перестала быть преследуемой. К 1895-96 гг. в Македонии было создано 157 сербских школ(6831 ученик и 238 учителей обоего пола). Правда, 80 школ из этого числа(3958 учеников и 120 учителей обоего пола) находилось в Старой Сербии, т. е. в районах с безусловно преимущественным сербским населением. Болгарская школа, получившая возможность действовать под покровительством Экзархата, быстро обгоняла сербскую. К 1896-97 гг. в Македонии было уже 843 таких школы с 1308 учителями, 31 719 учениками и еще 14713 детей посещали болгарские детские сады{527}. Следует отметить, что в процесс образования активно вмешивались и революционеры-комитаджии, стремившиеся вытеснить из потенциально спорных районов представителей чужой национальной школы и церкви. Наиболее активно действовала «Внутренняя Македонская революционная организация»(ВМРО), созданная в 1893 г. в Салониках. Целью ее было объединение Македонии с Болгарией, деятели ВМРО видели себя продолжателями освободительного движения середины 70-х гг. XIX века, политика Стамболова не пользовалась у них популярностью. Между тем, влияние выходцев из Македонии в политической элите Болгарии и в офицерском корпусе было чрезвычайно велико.
Недовольство политикой Стамболова, фактически подчинившего Болгарию Турции ради уступок в Македонии и разжигающего антирусскую истерию во имя удержания избранного им князя, росло. 15(27) марта 1891 г. на него было совершено покушение в центре Софии. Нападавшие скрылись. Диктатор, не доверявший ни своей полиции, ни армии, ни населению столицы, ответил широкими репрессиями, широко поощряя доносительство. Выборы, прошедшие в конце 1893 г., привели к значительному усилению оппозиции в Народном собрании. 31 мая 1894 г. Фердинанд Кобург, опираясь на армию и генерала Рачо Петрова, отстранил от власти Стамболова, что сделало возможным и нормализацию русско-болгарских отношений{528}. Современникам все было довольно очевидно — Кобургу больше не нужен был этот политик и принц избавился от него{529}. Разумеется, необходимо было избавляться и от части наследия диктатора.
Значительная часть русофилов была освобождена из заключения, на свободу вышел и митрополит Тырновский Климент. Некоторым эмигрантам было разрешено вернуться на родину. Большая часть имущества диктатора была секвестрована, ему было отказано в просьбе на получение заграничного паспорта, выехать из страны он не смог. 15 июля 1895 г. Стамболов был смертельно ранен в голову отравленными ятаганами на улице Софии. Покушение было совершено македонскими революционерами. 18 июля бывший диктатор Болгарии умер{530}. Перед смертью он обвинил в организации своего убийства Фердинанда. Расправившись со Стамболовым, он смог начать собственное правление. Оно было основано на двух принципах: «разделяй и властвуй» и «каждый человек имеет свою цену».
Кобургский принц принадлежал к породе политиков, в центре действий которых находится интрига. В основе его политики лежал принцип сохранения личной власти. Воспоминания о перевороте 1885 года, покончившим с властью его предшественника — Александра Баттенбергского — развили его природную подозрительность и определили некоторые особенности его образа действий во внутренней и внешней политике, имевшие большое значение в последующих событиях{531}. Лично знавший «царя всех болгар» Г. Н. Трубецкой вспоминал: «Свой народ Фердинанд не любил. Он не стеснялся презрительно отзываться о нем, и мне лично пришлось слышать от него подобные отзывы»{532}. Этот монарх действительно мог позволить себе издевательские замечания относительно своих подданных, но, как правило, делал это за их спинами, в присутствии иностранцев{533}. Он сознательно проводил политику разложения политической элиты страны, потому что хотел видеть ее продажной и вследствие этого зависимой от себя{534}. Многие в России не воспринимали Фердинанда всерьез, но знатоки предупреждали: «…принцы из дома Кобургов всегда отличались настойчивостью и упорством в преследовании раз намеченной цели…»{535} Этой целью была власть.
По мнению Фердинанда, у болгарского народа был всего лишь один идеал — обогащение. Смотреть на казнокрадство, мздоимство и прочие злоупотребления сквозь пальцы, лично прощать такого рода преступников и коллекционировать их списки на всякий случай — таковой, по его мнению, была задача правителя Болгарии. При этом, когда их количество составит 10 % населения страны, монарх, по его мнению, был бы спасен{536}. Достижение этих целей облегчалось тем, что со времени правления Стамболова в стране процветала тотальная сикофантия и коррупция. Особенностью стиля управления Фердинанда было и то, что он предпочитал пороки добродетелям и поэтому любил окружать себя людьми лично им прощенными или помилованными за различные злоупотребления или даже преступления. Более того, он еще не считал зазорным натравливать и без того враждовавшие партии и их лидеров друг на друга. «Болгарский народ простит мне мои грехи. — Говорил незадолго до смерти Стамболов. — Но никогда не простит мне, что я возвел Кобурга на болгарский престол»{537}.
В феврале 1895 года Фердинанд провозгласил о переходе в православие своего первенца Бориса, родившегося в 1894 г. от брака с Марией-Луизой Бурбон-Пармской. Одним из условий этого брака было крещение детей по католическому обряду. Болгарская конституция предусматривала возможность занятия престола неправославным только для первого князя. Уже для самого Кобурга было сделано исключение — его признали первым князем, также как и Александра Баттенберга. Теперь Кобург хотел упрочить династию — нормализовать отношения с Россией, получить православного наследника, восприемником которого стал бы русский император. В июле 1895 г. для возложения венков на могилу Александра III прибыла болгарская делегация во главе с митрополитом Тырновским Климентом. Визит носил частный характер, но Владыка Климент был принят императором, и «от лица духовенства и народа» просил Николая II о прощении «заблуждений болгар и возвращения княжеству благоволения и могущественного покровительства России»{538}. В ответ были даны «некоторые надежды на восстановление прежних добрых отношений с Болгарией»{539}.
