Ознакомительная версия.
Несколько лет Платонов работает как инженер-мелиоратор, потом в 1926 году его направляют в Тамбовскую губернию заведующим подотделом мелиорации земельного управления. Здесь написаны статьи и на производственные темы, по землепользованию, по водоснабжению, не раз думает он о социально-экономических расчётах, что удаляет его в эпоху Петра I и его экономических преобразований. Так возник замысел повести «Епифанские шлюзы», которую он публикует в 1927 году. Здесь же, в Тамбове, у Платонова возникает замысел сатирической повести «Город Градов», в которой задумал показать ужасающий бюрократизм столичных и провинциальных чиновников, в борьбе против которых гибнут интересные идеи и предложения умных людей. За короткий срок работы в Тамбове, с 8 декабря 1926 по 23 марта 1927 года, А. Платонов испытал все «прелести» бюрократической волокиты, столкнулся со многими чиновниками и руководителями, и душа его не выдержала, он написал заявление об уходе с работы. «В Тамбове обстановка была настолько тяжёлая, что я, пробившись около 4 месяцев, попросил освободить меня от работы, – писал он. – Я бился как окровавленный кулак и, измучившись, уехал, предпочитая быть безработным в Москве, чем провалиться в Тамбове на работах» (цит. по: Русская литература. М., 2004. С. 753).
А. Платонов легко написал это предложение об уходе, потому что в издательстве «Молодая гвардия» вышла книга «Епифанские шлюзы» (М.: Молодая гвардия, 1927), он договорился о сотрудничестве с ведущими московскими журналами «Красная новь», «Новый мир», «Октябрь», «Молодая гвардия», а это требовало полной творческой отдачи. У Платонова созрел целый цикл повестей – «Сокровенный человек», «Происхождение мастера», повесть «Город Градов» нуждается в серьёзной доработке. Одна за другой выходят его книги «Луговые мастера» (1928), «Сокровенный человек» (1928), «Происхождение мастера» (1929).
Такое успешное начало молодого писателя Андрея Платонова не могло пройти мимо внимания рапповских вождей. Рапповская критика подвергла острому анализу его творчества, особенно тщательному критическому разбору рассказы «Че-Че-О», «Государственный житель», «Усомнившийся Макар» (Октябрь. 1929. № 6). Л. Авербах несколько раз выступал в печати и критиковал перевальца, участника литературной группы «Перевал», за его грубые сатирические нападки на советскую бюрократию.
В 1929 году Андрей Платонов завершил работу над романом «Чевенгур» и отправил его в издательство «Федерация», роман набрали, но издавать отказались. 19 августа 1929 года А. Платонов отправил роман А.М. Горькому с письмом: «Я у вас был два месяца назад. Теперь я прошу прочитать мою рукопись. Её не печатают (в «Федерации» отказали), говорят, что революция в романе изображена неправильно, что всё произведение поймут даже как контрреволюционное. Я же работал совсем с другими чувствами и теперь не знаю, что делать. Обращаюсь к вам с просьбой прочитать рукопись и, если будет ваше согласие, сказать, что автор прав и в романе содержится честная попытка изобразить начало коммунистического общества» (19 августа 1929 г. Архив А.М. Горького).
18 сентября 1929 года А.М. Горький написал ответное письмо А. Платонову:
«Человек вы – талантливый, это бесспорно, бесспорно и то, что вы обладаете очень своеобразным языком. Роман ваш – чрезвычайно интересен, технический недостаток – чрезмерная растянутость, обилие «разговора» и затушёванность, стертость «действия». Это особенно сильно замечаешь со второй половины романа.
Но, при неоспоримых достоинствах работы вашей, я не думаю, что её напечатают, издадут. Этому помешает анархическое ваше умонастроение, видимо, свойственное природе вашего «духа». Хотели вы этого или нет, – но вы придали освещению действительности характер лирико-сатирический, это, разумеется, неприемлемо для нашей цензуры. При всей нежности вашего отношения к людям, они у вас окрашены иронически, являются перед читателем не столько революционерами, как «чудаками» и «полоумными». Не утверждаю, что это сделано сознательно, однако это сделано, – таково впечатление читателя, т. е. – моё. Возможно, что я ошибаюсь.
Добавлю: среди современных редакторов я не вижу никого, кто мог бы оценить ваш роман по его достоинствам. Это мог бы сделать А.К. Воронский, но, как вы знаете, он «не у дел».
Это всё, что я могу сказать вам, и очень сожалею, что не могу сказать ничего иного.
Всего доброго. А. Пешков.
Куда направить рукопись?» (Горький и советские писатели. М., 1963. С. 313).
И А.М. Горький был недалёк от истины, даже сейчас, годы спустя и в совершенно другой обстановке, без цензуры и других препятствий, героев романа так и воспринимаешь как чудаков и полоумных.
А.М. Горький ещё раз попробовал устроить часть романа в инсценировку и говорил на эту тему с режиссёром Иваном Николаевичем Берсеневым (1889–1951), но литературный отдел МХАТа не поддержал эту идею. В письме А. Платонову осенью 1929 года А.М. Горький, высказав это предложение, напомнил, что ему понравился язык писателя, юмор, «очень оригинальный – лирический юмор».
В «Лексиконе русской литературы ХХ века» есть фальшивая, ошибочная фраза: «Написанный в 1927—28 и уже набранный роман Чевенгур в 1929 году получил отрицательную оценку М. Горького и не был разрешён к печати» (Там же. С. 321).
Но неудача с романом была предсказуема: у Булгакова сняли чуть ли не все пьесы в театрах, у Шолохова из журнала «Октябрь» сняли третью книгу «Тихого Дона», у Вячеслава Шишкова цензура «зарезала» книгу. И таких случаев можно привести немало. И Платонов в 1929–1930 годах много ездит по только что созданным колхозам и совхозам, разговаривает с колхозниками, пытается понять новые процессы и отношение колхозников к принятой новизне. И естественно, он попал в водоворот противоречий, одни говорят одно, другие возражают. И человеку мало знакомому с деревенской жизнью трудно было разобраться. По командировке Наркомата земледелия Платонов побывал в Поволжье, на Северном Кавказе, в других областях и районах. Ещё в 1929 году написал небольшую повесть-хронику «Впрок», попробовал её издать, но её отклонили, высказав немало замечаний. Весной 1930 года А. Платонов закончил роман «Котлован» о новой жизни в России, сложной и противоречивой. Эта сложность и противоречивость постоянно толкала его к философским обобщениям, ему постоянно хотелось познать этот мир.
Доработанную повесть «Впрок» принёс в «Красную новь», где новый редактор А.А. Фадеев тут же отдал её в набор и, как актуальнейшую – о колхозах, – поставил в очередной номер, подчеркнув те места, которые при редактировании надо выбросить. Но редакция поняла эти указания по-своему: подчёркнутые места при издании так и оставили подчёркнутыми, то есть выделили как основное содержание повести. Об этой огромной издательской ошибке, промахе тут же было доложено И.В. Сталину, который, прочитав, пришёл в ярость. Он столько положил сил, чтобы двинуть коллективизацию в деревенские массы, а тут находится писатель, который, побывав, может быть, в самых неудачных хозяйствах, подрывает его идеи, в полезности которых он не сомневался. Вождь вызвал А. Фадеева и указал ему на ошибочность публикации повести. Фадеев тут же согласился с критикой и написал критический отзыв об этой повести и признание, что редакция журнала допустила ошибку, опубликовав её.
С двумя неопубликованными романами («Чевенгур» и «Котлован») А. Платонов принял приглашение Союза писателей поехать в Туркмению для сбора материала для новой книги, где необходимо было показать, как некогда нецивилизованные туркмены становятся в ряды строителей социализма. В поездке А. Платонов показал себя вполне советским человеком, верящим в будущее социалистическое общество, как в прежние времена начала своей литературной карьеры. Но в повести «Джан» со всей искренностью писатель рассказал об истинной судьбе туркмена.
Летом 1932 года А. Платонов написал пьесу «Высокое напряжение» об инженерах и рабочих на электростанции и после неудачных попыток поставить её в театре послал её по почте А.М. Горькому, который, прочитав пьесу, ответил автору. «Уверенно судить, – писал он 26 июля 1932 года, – о достоинствах вашей пьесы мешает мне плохое знание среды и отношений, изображённых вами.
А рассматривая пьесу с её литературной, формальной стороны, нахожу её своеобразной, интересной и достойной сцены. Недостатками являются: обилие монологов, покойники и гроба на сцене, слишком аллегорически назойливо сделанный Мешков с его «самоубийством», которое у вас похоже на «жертвенный отказ индивидуалиста от самого себя».
Забыл сказать: очень хороший язык.
Всего доброго. А. Пешков» (Там же. С. 314).
И ещё раз А. Платонов обратился к А.М. Горькому с просьбой опубликовать его рассказ «Мусорный ветер». Рапповское движение было разгромлено, журнал «На литературном посту» закрыт, началось движение за создание единого Союза писателей, писатели вроде бы освободились от гнёта цензуры, А. Платонов почувствовал это и на себе, некоторые вещи его были опубликованы, и он написал этот рассказ для альманаха «Год ХVII». 19 февраля 1934 года послал его Горькому. «Рассказ ваш я прочитал, и – он ошеломил меня, – писал А.М. Горький в первой половине марта 1934 года, – пишете вы крепко и ярко, но этим ещё более – в данном случае – подчёркивается и обнажается ирреальность содержания рассказа, а содержание граничит с мрачным бредом. Я думаю, что этот ваш рассказ едва ли может быть напечатан где-либо.
Ознакомительная версия.
