Джигиты седлали коней, заряжали винтовки и мчались в Ак-Булун. Собирались у юрты Кутана. Приехал молчаливый Абдумаман в оборванном халате и с богато отделанным клычом и винтовкой; приехали силач Гасан-Алы и пастух Максутов Мукой; с громкой песней и веселым смехом приехал маленький охотник Каче, и еще многие храбрые джигиты приехали к юрте Кутана. Кутана не было. Он уехал в комендатуру и вернулся, когда уже весь отряд был в сборе. Кутан был одет в пограничную форму.
- Товарищи! - сказал он доброотрядцам. - Старый бешеный волк Джантай Оманов собирает басмачей у подножия перевала Соритер.
Отряд выступил ночью.
Через три дня, пройдя новую дорогу и оставив на заставе лошадей, снова ночью доброотрядцы пешком пошли к границе. Днем прятались в кустах и пещерах, а ночью крались по звериным тропам к перевалу Соритер. Охотники и следопыты шли бесшумно, как за зверем, и на седьмую ночь зверя настигли.
Было совершенно темно. Тяжелые тучи заволокли небо, закрыли луну и звезды. Дул холодный ветер, и хлестал косой дождь. Впереди доброотрядцев шел Каче, к он первый наткнулся на стадо баранов.
Бараны кашляли и вздыхали, сбившись в тесную кучу и лежа на мокрой земле. Каче остановился, и доброотрядцы разошлись в цепь.
Стадо лежало возле юрты. В полном молчании доброотрядцы окружили ее. Кутан первый вскочил внутрь, остальные ворвались за ним. В юрте были пастухи. Они сдались без сопротивления и не подняли тревоги. Нищие, рабы Джантая, они были рады избавиться от жестокого хозяина. Они сказали, что юрта Джантая стоит недалеко, внизу у ручья.
Снова в кромешной темноте доброотрядцы поползли по скользким камням, и снова Кутан первый проник в юрту.
Джантай спал на кошме против входа. Угли тлели в костре под казаном, и при их слабом свете Кутан увидел, как старик вскочил и сорвал со стены винтовку.
Кутан бросился вперед и сшиб Джантая с ног. Винтовка упала на землю. Кутан коленом придавил старику грудь. Джантай напрягал все силы, стараясь освободиться. Кутан ударил его по лицу. Джантай тяжело захрипел и перестал отбиваться. Абдумаман занес нож над его головой. Кутан заслонил Джантая своим телом и схватил Абдумамана за руку.
- Сволош! - глухо сказал Абдумаман, нехотя пряча нож.
Джантай поднялся и сел. Кровь текла у него по лицу.
- Что ж, Кутан, - сказал он, - ты оказался сильнее меня. Так, значит, судил аллах. Я прожил длинную жизнь. Теперь - конец. Но на той стороне ручья мои джигиты. Поговори с их винтовками, Кутан.
Грянул выстрел, и пуля пробила красноармейский шлем на голове Кутана. Пятнадцатилетний сын Джантая поднял с земли винтовку и выстрелил. Гасан-Алы сгреб мальчишку и выбил винтовку из его рук раньше, чем он успел перезарядить. Но в темноте на другом берегу ручья захлопали выстрелы, и пули завизжали в воздухе.
Тогда начался бой. Почти ничего не видя, стреляли наугад. Случайный крик или неосторожное движение несли смерть. Стреляли почти в упор. Притаясь за камнями, охотились друг за другом. Дождь не переставал ни на минуту. Выстрелы гремели, и в темноте яркое пламя било из дул винтовок. До утра бились доброотрядцы с басмачами, и никто не хотел отступить.
Но когда бледный рассвет осветил ущелье, басмачи дрогнули и стали уходить.
Весь день доброотрядцы преследовали их в горах, и немногим басмачам удалось спастись. Они бежали в Китай.
Кулубек, тяжело раненный, отстал. Доброотрядцы настигали его. Он засел в камнях и расстрелял все патроны. Последнюю пулю пустил себе в рот.
Доброотрядцы пошли обратно. Джантая стерегли Гасан-Алы и Каче. Джантай бежать не пытался.
- Что ж, за все нужно платить, - повторял он. - Так хочет аллах.
На первой ночевке Абдумаман едва не зарезал старика. Хорошо, что Каче вовремя заметил, как Абдумаман подкрался с ножом в руке. Гасан-Алы отнял у него нож и изрядно намял ему бока.
Потом отряд шел по дороге к Караколу. Люди выходили из юрт и посылали проклятья Джантаю. Женщины кричали ему бранные слова, учили детей ругать его. Джантай ехал молча, низко опустив седую голову, и зло, как пойманный волк, косился по сторонам. Доброотрядцы окружали его.
В одном селении столетний сгорбленный старик подошел к нему и протянул руку.
- Здравствуй, Джантай, - сказал он тихо. - Ты помнишь, Джантай, я говорил тебе правду. Я говорил тебе: уйди, Джантай, и не мешай нам жить так, как мы хотим. Ты не послушался меня, Джантай. Теперь ты видишь, кто был прав. Мы оба прожили жизнь, Джантай, и я даже старше, но ты увидишь смерть раньше меня. Так хочет народ.
Андрей Андреевич уезжал из Каракола.
Вечером пришли Амамбет и Винтов.
В комнатах было пусто. Все уже было уложено. Казалось, что комнаты стали гораздо просторнее. Было грустно и неуютно.
Пришел новый комендант. Он был старым товарищем Андрея Андреевича еще по Высшей пограничной школе, отличный парень, весельчак и балагур. Но сегодня у него был смущенный и растерянный вид, будто он чувствовал себя виноватым в том, что Андрей Андреевич уезжает и друзья расстаются с ним. Он неловко сел на стул посредине пустой комнаты и фальшиво насвистывал песенку. Амамбет барабанил пальцами по окну и сердито молчал. Винтов ходил взад и вперед по комнате. Андрей Андреевич возился с последним чемоданом.
Потом Елена Ивановна принесла еду и извинилась, что все скатерти уложены и нечем покрыть стол.
- И очень напрасно, - вдруг сказал Амамбет.
- Что, собственно, напрасно? - спросил Андрей Андреевич.
- Уезжаешь напрасно. Вот что напрасно, понимаешь? - буркнул Амамбет и отвернулся к окну.
Последним пришел Кутан. Он был в гимнастерке с зелеными петлицами и в зеленой фуражке.
- Как же это, товарищ комендант? - говорил он, обеими руками пожимая руку Андрея Андреевича. - Зачем уезжаешь? Только мир стал, басмач нету, хорошо стало, а ты уезжаешь. Зачем так?
- Надо, Кутан, - сказал Андрей Андреевич. - Надо.
- Куда ж теперь?
- На запад. Кутан. В Ленинград.
Сели к столу.
- Ну, Андрей, - заговорил Амамбет. - Ну вот, ты все-таки уезжаешь... - Он долго молчал. Потом улыбнулся, встряхнул головой и крикнул неожиданно громко: - И нечего киснуть, понимаешь! Прошу тебя, не кисни, и вас прошу, товарищи! Одно я хочу сказать: ты, Андрей, понимаешь или нет?
- Я все понимаю, - негромко перебил Андрей Андреевич. - Я все понимаю, и не кричи на меня. Подожди, подожди минутку, есть одна новость. Сядьте все на места. Успокойтесь, замолчите и слушайте внимательно. Кутан, тебя эта новость касается больше всех. - Андрей Андреевич достал из кармана гимнастерки бумажку и развернул ее.
- Сегодня я получил телеграмму. То есть телеграмма была адресована коменданту каракольской комендатуры, но я утаил ее, прости уж, Федор, обернулся он к новому коменданту. - Вот что написано в телеграмме:
"Каракол. Погран. комендатура. Коменданту. По представлению Главного Управления Пограничной охраны Союза ССР, ЦИК Союза ССР постановил товарища Торгоева Кутана наградить орденом".
1937
