- Возвращайся к лодке и скажи ребятам, что я велел тщательно за всем наблюдать. При первом появлении русского торговца предупредите меня, где бы я ни был и чем бы ни занимался.
Они могли отплыть хоть сейчас, но плату за зерно он мог получить только после отгрузки, к тому же Лабаржу нужно было освободить трюм для пушнины. Шхуна была маленькой и легкой, и без грузового трюма он не мог ничего сделать.
Жан поднялся на холм и уселся за столиком чайной. К нему, дружелюбно улыбаясь, подошла девушка-официантка, и он заказал медовые пирожные и чай. Сидя за чашкой чая, он постарался угадать, что придумал Рудаков. Губернатор колонии явно не хотел ни терять пшеницу, ни увидеть, как отплывает разгруженная шхуна перед возвращением Зинновия.
Официантка была симпатичной блондинкой с прядями светлых волос, закрученных на затылке, и темно-голубыми глазами, которые весело искрились, когда она улыбалась. Она наполнила его чашку, и их глаза встретились.
- Вы "бостонец"?
- Да.
- У вас прекрасный корабль. - Она говорила медленно и тщательно подбирала слова. - Когда я была девочкой, один "бостонец" подарил мне китайскую куклу. Он сказал, что у него есть девушка, похожая на меня.
- Еще бы, - улыбнулся ей Жан. - Вы ему наверняка понравились. Он не отказался бы иметь таку красивую девушку, как вы.
- Может быть и так, - Ее глаза танцевали. - Большинство "бостонцев" любят иметь девушек. - Она сморщила носик. - Даже эскимосок.
Вдруг его осенила идея. Как долго надо давить на Рудакова, чтобы тот сломался? Допустим, он нажмет еще немного?
Он сказал как бы между прочим:
- Граф Ротчев заказал груз пшеницы, я доставил зерно на своем корабле, а теперь Рудаков от него отказывается.
- Он дурак! - сказала она резко. Затем,когда его слова отложились у нее в голове, она повторила: - У вас пшеница? Но нам она нужна! Вы не должны увозить ее!
- Мне бы хотелось разгрузить ее сегодня вечером или завтра утром, сказал он. - Однако сомневаюсь, что получу разрешение.
- Ну-ка подождите. - Она быстро повернулась и вышла на кухню; прислушиваясь, Жан уловил взволнованный разговор. Через несколько минут из кухни вышел дородный русский с твердым выражением лица и сердито направился к выходу.
Лабарж откинулся на спинку кресла. Чай был вкусным, а медовые пирожные нельзя было и сравнить с тем, чем его кормили на корабле. У него появилось чувство, что начинается что-то такое, чего не сможет остановить даже Рудаков. Ситка был маленьким городом. В течение нескольких часов, которые он проведет в ожидании обеда у Рудакова, каждый житель должен узнать, что у него на борту груз пшеницы, и если здесь существовала проблема с зерном, губернатора завалят протестами.
Допив чай, он положил на стол золотую монету. Когда официантка отдала ему сдачу, он отодвинул ее в сторону.
- Вы не сказали, как вас зовут.
- Дуня, - она покраснела. - А вас?
- Жан Лабрж.
- Этого слишком много. Я не смогу взять столько денег.
Он взял сдачу, затем отдал ей половину. Быстро оглянувшись, чтобы убедиться, что никто не подсматривает, она положила деньги в карман.
- Можете, - предложила ей Жан, - кое-что рассказать человеку, который только что вышел.
- Это мой отец.
- Можете передать ему, что если зерно быстро не разгрузят, мне придется отплыть. Если только... и это вы должны рассказать под большим секретом, если только кто-нибудь не придет ночью и сам его не разгрузит, но это должен быть человек, имеющий право покупки и продажи, кто-то надежный, чье имя граф Ротчев примет как должное.
Глава 16
Когда Жан вошел, круглое лицо Рудакова сияло; он казался пьяным и очень довольным собой. Похоже, он считал, что проблема, связанная с прибытием "Саквиханны", решена. Он с энтузаизмом схватил протянутую руку Жана.
- Входите, мой друг! Садитесь! Как бы там ни было, наш замок всегда славился своими винными погребами! Что вам налить? Не желаете бутылку мадеры?
Жан был вежлив, но держался настороже. Рудаков был слишком уверен в себе.
- Благодарю вас, - сказал он, быстро оглядывая комнату.
По сигналу Рудакова официанты принесли два бокала.
- Ужин будет готов через минуту, -обьъяснил Рудаков, - и у нас будет несколько гостей.
Жан попробовал вино.
- У вас очень интересный город, - сказал он, решая нанести удар по новооприбретенной уверенности Рудакова. - Я долго ходил по Ситке и разговаривал со многими жителями.
Улыбка исчезла с лица русского. Замечание явно не обрадовало его, но настроение было таким приподнятым, что даже такая новость не смогла его поколебать. Они произнесли тосты за их правительства, и стаканы наполнились вновь.
- За Великого князя Константина, - предложил Жан.
- Рудаков заколебался, явно озадаченный, затем монотонно повторил:
- За Великого княза Константина.
Он выпил, однако благодушие его постепенно исчезало. Жан догадался, что если ты работаешь на Русскую Американскую компанию, пить можно отнюдь не за всех подряд.
Стали прибывать остальные гости. Французский ботаник и немецкий геолог, которые путешествовали вместе, а также молодой морской офицер по фамилии Йоновский, и еще красивый юноша с вьющимися белокурыми волосами.
- Ваша шхуна просто великолепна, - сказал Жану Йоновский. - У вас была возможность посетить острова?
- Мы пришли открытым морем. Граф Ротчев ожидал, что мы прибудем как можно скорее.
- О? - озадаченно произнес Йоновкий. - Вы знаете графа?
- Он в Сан Франциско, но скоро вернется в Ситку.
Некоторые, сидящие за столом, обменялись взглядами, явно удивленными. Рудаков, чье лицо краснело с каждой минутой, наполнил стакан Жана.
- Ну разве стоит ли об этом говорить? Разве стоит? За столом никаких дел. Капитан - наш гость!
Разговор зашел о Калифорнии, неожиданной экспансии Соединенных Штатов на запад, отчасти вызванной золотой лихорадкой, и некотором похожем переселении в Сибирь. Тем не менее, некоторые из гостей казались занятыми своими собственными мыслями, один из них был высоким, худощавым, слегка сутулым, но сильным человеком, которого позже представили как Басха, купца-перекупщика.
Все интересовались отношением Америки к России. Очевидно, когда ситуация в Европе становилась угрожающей, это было любимым предметом разговоров в Ситке.
Когда мужчины перешли в следующую комнату выпить бренди и выкурить по сигаре, Рудаков опять стал цветущим и гостеприимным хозяином; бесчисленные тосты возымели свое действие. Он расстегнул воротник, чтобы его толстой шее было не так тесно, и включился в оживленную дискуссию с геологом.
Лабарж почти случайно обнаружил рядом с собой Басха. Высокий мужчина изучал его холодными, умными глазами.
- Правда ли, капитан, что у вас на борту груз пшеницы? И вы не получили разрешения выгрузить ее?
- Правильно. - Широкая улыбка Рудакова предназначалась им обоим; казалось, он не обращал внимания на их разговор. - На самом деле директор компании, похоже, разозлился, а не обрадовался, а когда я попросил у него лихтеры, стал придумывать всяческие отговорки.
- Эта пшеница... сколько она стоит?
- В том-то все и дело. Зерно заказано графом Ротчевым, и деньги на оплату лежат на депозитном счете в банке Сан Франциско. Я могу получить их, показав вексель, подписанный губернатором либо... - Жан выдержал паузу, каким-нибудь влиятельным и ответственным лицом, которое проследило бы, чтобы пшеница была использована на благо колонии.
- За зерно заплачано? - изумился Басх.
- Очевидно, - нерешительно произнес Жан, - оно никому не нужно.
Несколько минут Басх молчал. Потом признался:
- Вы поймете, капитан, что в нашей стране, так же как и в вашей, есть различные политические фракции, и есть те, которые готовы получит прибыль даже за счет своей страны. Признаюсь, что в это трудно поверить, однако некоторых русских не заботит ничто, кроме громадных прибылей. Лояльность к собственному кошельку или лояльность к собственной компании у них стоит выше, чем преданность к своей стране.
- В моей стране - то же самое.
- По-моему, во всем мире люди отличаются очень немногим, и все же есть немногие, которые готовы беззаветно служить своей державе и не просить ничего большего, чем возможности быть ей полезными. Выживание Ситки - в моих интересах, и в данный момент ваша пшеница - это почти цена выжиывния.
С разговором вмешался Йоновский, и Басх отошел. Чем дальше, тем громче и развязнее становились разговоры и наконец вечеринка закончилась. Жан начал медленно спускаться по лестнице, пробежав глазами по темной гавань, выискивая в ней шхуну. И вдруг он увидел, что рядом со "Сасквиханной", сверкая бортовыми огнями, швартовался еще один корабль! Судя по размеру, он мог быть только сторожевым судном.
Он не помнил, как добрался до шлюпки. Бойар с Турком, покуривая, сидели на краю причала. Турк быстро встал.
- Ничего нельзя было сделать, сэр. Он просто подошел и лег к нам борт о борт.
