Встрепенулись крики "ура", все смешалось тяжелым непрекращающимся гулом. Тухачевский ждал в бывшем великокняжеском поезде, сидя у телефона. В соседнем купе - дерево для скрипок, лобзики, станок, струны. Троцкий спал в Кремле, в покоях бывших московских царей, Зиновьев в особняке в Петрограде.
Телефон командарма стонал, крякал, стекла вагона вздрагивали от ударов ночи. Частью вплавь по уже тающему льду, с криками "ура", обегая полыньи, озверев, лезли курсанты на штурм фортов Кронштадта. С семисаженной бранью, в поту, отстреливались матросы.
Но курсанты все ж брали верх, вбегали уж на валы, пошла рукопашная на фортах "Тотлебен" и "Красноармеец", и оба форта пали под штурмом. Ожесточенный бой пошел уже на улицах города, матросы не сдаются Троцкому живьем, все равно расстреляют. Не видали давно воды Балтийского моря такой жестокой схватки, как эта - революционной вольницы и насевшего на нее революционного деспотизма.
Зиновьев и Троцкий разбужены; гудят прямые провода: Тухачевский бьет Кронштадт, уже занято полгорода. Тухачевский с командирами групп на берегу залива: из охваченной кровавой баней крепости, по льду в Финляндию убегают кронштадтские беженцы. Отбиваются матросы, как звери, знают - от Тухачевского с Троцким пощады не будет, хоть бы семьям уйти. Озверели и курсанты, заградители, чекисты.
К утру пал последний форт и сдались обезлюдевшие мятежные корабли, с перебитой, переколотой у пушек прислугой; бежал в Финляндию ревком, игравший "парижскую коммуну".
Как грозил Троцкий, ворвавшиеся войска Тухачевского расстреляли тысячи, "как куропаток". Прав был Зиновьев, когда писал матросам с дивана: "Достукались!" Достукалась "краса и гордость революции", о которой в 1917 году Троцкий красно отвечал Керенскому, обеспокоен-ному матросской вольницей - "Да! Кронштадтцы - анархисты, но если наступит последний бой за революцию, они будут сражаться на жизнь и смерть!". Они так и сражались... против Троцкого.
В особняке, в честь украшенного уже двумя орденами Красного Знамени подавителя Кронштадта Тухачевского, Зиновьев дал обед, но Тухачевский торопился в Москву. Там в залах Кремля жал ему руки, потряхивая пенсне, улыбаясь и бесконечно остря насчет "куропаток", журналист Троцкий. Малоразговорчив М. Н. Тухачевский, но на расспросы Льва Давыдовича рассказал:
- Пять лет на войне, а такого боя не припомню. Это был не бой, а ад. Орудийная стрельба стояла всю ночь такая, что в Ораниенбауме стекла в домах полопались. Матросы, как озверелые. Не могу понять, откуда у них злоба такая?
Троцкий улыбнулся, пожал плечами.
- Каждый дом приходилось брать приступом,- прохаживаясь со сгорбленным фельетонис-том в кремлевском зале, рассказывал Тухачевский,- задерживает такой домишка целую роту курсантов полчаса, наконец, его возьмут,- и что ж вы думаете: около пулемета плавают в крови два-три матроса, уже умирают, а все еще тянутся к револьверу и хрипят: "Мало я вас сволочей перестрелял..."
- Мда... не просто это. Но, увы, это уже история,- поблескивает стеклами пенсне предреввоенсовета и снова острит. Троцкий бесконечно остроумен.
Но для праздных разговоров у Тухачевского с Троцким мало времени. Строится новое российское государство, правда, неизвестно, какого еще стиля будет фасад, зато фундамент закладывается по-хозяйски, на совесть. Только вот в Тамбовской губернии продолжает бушевать мужицкая вольница. Вся губерния горит восстаньем против Кремля.
И Михаил Николаевич Тухачевсгий принял новое назначение главнокомандующий против восставших в Поволжье мужиков. Облечен правом судить и миловать именно тех крестьян, где по именьям знакомых помещиков гостил, бывало, Тухачевский ребенком. Тухачевский выехал на Волгу. "Барин демон - барин вывернется".
Кронштадтское восстанье бушевало на фоне общего всероссийского мятежа русских мужиков. В январе - феврале 1921 года мужик жестоко топором "регульнул" систему кремлевского военного коммунизма. Загорелись бунты - в Сибири. Ишимское восстанье; по Украине на тачанках понеслись повстанцы-атаманы; Северный Кавказ восстал во главе с комбригом Ершовым; но самыми угрожающими мужицкими громами разразилось Поволжье, бушевавшее семь месяцев во главе с легендарным атаманом-мстителем Герасимом Павловичем Антоновым.
Жестоко прокорректировали русские мужики кремлевского Маркса. В Тамбовской губернии стеклась к Антонову стотысячная армия, ее нечем вооружить, но все ж десять тысяч кавалерии и пехоты у Антонова вооружено и с ними низкорослый человек с карими смышлеными глазами создал тамбовскую "государственную пустоту" разино-пугачевской вольницы, пойдя против "камунии".
Ненависть мужика к кремлевской государственной машине была огненна. Тамбовский губпродкомиссар Гольдин, рассылая отбирать хлеб коммунистические отряды, напутствовал их: "Не жалеть никого, даже мать родную!" Заградители не жалели "родную мать", вырывая мужицкий хлеб вооруженными налетами, расстрелом, поджогами сел.
Но чуть-чуть не сломали себе шею о крестьянские вилы женевские эмигранты; их спасли только Ленин и Тухачевский. Махнув на Маркса рукой, Ленин пошел мужику на неожиданные уступки. Женевская головка Кремля с изумлением глядела на Ильича. "Как до мужика дело дойдет, Ильич всегда оппортунист",- усмехался Троцкий.
А 28-летнин важный барин М. Н. Тухачевский выехал главнокомандующим в горящую мужицкими восстаниями тамбовскую "государственную пустоту". До него посылаемые на подавление бунтов полки и бригады несли поражения, переходили на сторону мужиков, и мужицкие зарницы казались уже видными из кремлевских окон.
Сам Ильич давал наказ российскому Бонапарту: усмирять безжалостно, но против масс репрессий не применять, а пытаться отрывать повстанцев от населения, безжалостно уничтожая бунтовщиков.
В Тамбовской губернии гудели набатные колокола в селах: волновалось сермяжное море дубинами, оглоблями, вилами, ружьями - берданками.
Герасим Павлович Антонов разъезжает по селам.
- Не робейте,- кричит,- братцы! Ничего, что Россией правят Троцкие да Петерсы! Не надолго их хватит, измотаются, сукины дети! Намылим мы им веревки! Не справиться Ленину с народом.
Особенно красен Кирсановский уезд, тут давно сам "удалой гуляет", как зовут мужики низкорослого человека с смышлеными глазами, бывшего народного учителя Г. П. Антонова, выступившего мстителем "камунии". С ним адъютант "Авдеич" - прапорщик из солдат Авдеев и крестьянский парень - партизан "Тулуп".
Антонов главной шайкой в две тысячи человек бьет, вырезает без пощады всю "камунию": чекистов, продовольственников, заградителей. Свыше года передвигается по губернии; то налетит на Тамбов, то пойдет по уездам. Коммунисты пустят слух: поймали, убили Антонова, а с базара приедут мужики, привезут бабам веники, развяжут, а в вениках записки: "Кто веники покупал, тот Антонова видал".
По тамбовским полям ходил вольницей Антонов, за одно лето в Кирсановском уезде ста комиссарам "выдал мандат на тот свет", вырезал зверским мужичьим русским образом.
С прибытием в Тамбов Тухачевский объявил всю губернию на военном положении. И все же мужики не отдавали Антонова; он скрывался по селам, мстил Кремлю и чиновникам комиссара Гольдина.
- Пришел конец нашему терпенью! - кричит на сходах.- Перебьем камунию, освободим Россию! - И жесткое море лаптей, зипунов, вил, дубин, оглобель шумит, идет за Герасимом Павловичем. Уже создан "Союз Трудового Крестьянства", в селах выбраны штабы, вырыты окопы для встречи курсантов Тухачевского.
По дорогам, меж вековых полусухих берез тянется мужицкое антоновское войско походом на красный Тамбов, подымая лаптями весеннюю пыль. Тут и кавалерия без седел и пехота с вилами, дубьем, с пулеметами, ружьями. Попутные села встречают восставших колокольным звоном.
Но с барином Тухачевским прибыли московские броневые поезда, бронеавтомобили, пять пехотных и кавалерийских дивизий; железнодорожные батальоны.
До Тухачевского под селом Злотовкой антоновцы столкнулись с коммунистическим "Отрядом имени Троцкого" - разбили, пропороли вилами брюха курсантам и заградителям. Но теперь под Тамбовом Тухачевский зажал мужичью армию Антонова в треугольнике железных дорог. Только смелым прыжком меж Саратовской и Балашовской железными дорогами, прорвав кольцо, ускользнул на север низкорослый, смышленый Герасим Павлович.
Опять жжет совхозы, налетает на станции, вырезает коммунистов, а когда надо рассыплет отряды по селам, и снова пашут, молотят антоновцы как ни в чем не бывало, чтоб потом по знаку атамана взяться опять за вилы, за зарытые по огородам ружья и опять идти в налеты, в резню против коммунистической власти.
Жестоко атаманствовал по губернии Антонов, не мягки и братья Матюхины, не дает милости и отдельный атаман "Васька-Карась" и девка атаманша Маруська, тамбовская Жанна д'Арк.
