В 1412 году Симеон должен был оставить Новгород, потому что, в угоду ему, не хотели изгнать Федора, сына Юрия Святославича смоленского. В том же году Витовт и Ягелло разом объявили себя в неприязни к Новгороду, вскинули ему размет-ные грамоты и грозили войной. "Вы свое слово забыли, — говорил им Витовт через послов, — как изымались быть с нами заодно, вы тогда лгали; и неправда великая показалась от вас. Ваши люди лают нас и безчествуют, называют нас погаными и неверными; а мы христиане и ненавидим поганство; а пуще всего — зачем приняли и держите у себя врага нашего Юрия смоленскаго?" Симеон Ольгердович послал тогда сказать новгородцам: "Вы меня держали хлебокормлением, и то было добро; я зато трудился и кровь проливал за вас; а теперь нельзя мне быть врозень с братиею моею Ягеллом и Витовтом; с ними я один человек, и крестное целование с меня долой . Чтобы избавиться от беды, нужно было только прогнать Федоpa, сына Юрия; Новгород не сделал этого и решился лучше на неравную борьбу, чем нарушить гостеприимство.
Соединенные силы Польши и Литвы уже дали себя почувствовать Ордену. Трудно пришлось бы Новгороду, если б эти силы обратились на него. Сам несчастный князь-изгнанник, Феодор Юрьевич, добровольно выручил новгородцев: "Братья мои и друзья, новгородцы! — сказал он на вече: — вы меня держали в мое безвременье и кормили меня: Бог вам воздаст за это. Теперь поднимается из-за меня брань и кровопролитие! Не вступайте за меня с Витовтом з нелюбье. Отпустите меня туда, куда мне Бог путь укажет". И он уехал из Новгорода с плачем. И миновала Новгород на то время опасность. Но в 1428 году Новгород испытал покушение со стороны Литвы. Подобно как некогда Ольгерд придрался к нему за то, что его обругали "псом , Витовт, всю жизнь стремившийся к образованию независимого литовско-русского государства, думавший одно покорить, другое подчинить, прикрывал свои политические замыслы на Новгород предлогом, что его новгородцы обругали изменником и бражником. Он вошел в Новгородскую землю с войском и осадил Пор-хов. Летописцы наши передали этот поход в эпических образах. "Было, — говорят они, — у Витовта много пушек, тюфяков и пищалей; одним словом огнестрельное оружие у него было, а оно в то время по своей новизне наводило ужас. Какой-то хитрец мастер немчин Микола изготовил страшной величины пушку и дал ей название галка. Каждый день везли ее на сорока конях с утра до обеда, на сорока других с обеда до полудня, на сорока иных с полудня до вечера. Литовская рать подошла к Порхову. Каменные стены его были толсты; возвышалась крепкая стрельница; в средине воднимался из-за стены храм св. Николы. "Не только разобью стрельницу, — сказал немец-мастер, — и каменпаго Николу в городе зашибу". Микола как выстрелил из своей галки, так и стрельницу вышиб из основания, и зубцы на стене посбивал, и у св. Николы переднюю и заднюю стену прошиб; а священник у св. Николы в это время служил обедню и цел он остался, а ядро, как дошло до алтаря, обратилось назад и немчина Миколу за его похвальбу разорвало так, что ни тела, ни костей его не нашли; только и осталось от него, что кусок его кабота". Нет нужды объяснять, что эта легендла выдумана уже значительно позже события. На самом деле Витовт так прижал Порхов, что порховнчи стали просить мира. Вышли к литовскому великому князю посадник Григорий Кириллович Посахио, да Исаак Борецкий, и предложили окуп. Витовт рассудил, что взять деньги без больших трудов и без потерь — недурно, и согласился па пять тысяч рублей. Но за эти деньги он пощадил один Порхов и считал себя в праве разорять другие новгородские земли, а потому и готовился идти далее, поближе к Новгороду, как вдруг приезжают в его лагерь под Порховым архиепископ Евфимий с новгородскими послами. Они просили мира. Витовт потребовал с них еще пять тысяч рублей. Новгородцы согласились. Что касается до пленных, то литовцы не отпускали их без выкупа: Витовт, взявши десять тысяч, не считал себя обязанным отпускать их за эти деньги, которые платились собственно за то, чтобы вперед не разорять Новгородской Земли. Владыка заплатил еще тысячу рублей за пленных. "Вот это вам, новгородцы, за то, — сказал Витовт, — чтоб не называли меня изменником, да бражником". Чтоб выплатить по уговору Витовту все деньги, Новгород принужден был назначить по всей своей волости поголовный налог по рублю с десяти человек.
Новгород продолжал принимать разных князей. В 1419 году он не побоялся дать убежище опальному брату великого князя, Константину, который жил там два года, до тех пор, пока не помирился с братом.
По смерти великого князя Василия Димитриевича, в 1425 году, домашние распри между князьями московского дома препятствовали московскому самовластию энергически вести подкоп под независимость Великого Новгорода. Новгород не оставлял прежнего беспристрастия, давал убежище лицам всякой проигравшей стороны. В 1434 году великий князь, низложенный с престола, должен был искать приюта, — он нашел его в Новгороде; но после, в том же году, Новгород принял врага великого князя, Василия Косого. За это гостеприимство Косой заплатил Новгороду тем, что, возвращаясь оттуда со своей дружиной, ограбил Бежецкий-Верх и побережье Меты. Великий князь, получив княжение, согласился заключить с Новгородом вечный мир, отступился ото всех давних отцовских и дедовских притязаний, а новгородцы отступились княжщины, т.е. доходов, которые издавна отдавали великому князю. С обеих сторон выслали людей для точного размежевания границ. Но великий князь, по обычаю предков, не сохранил мира [31]; в 1437 году новгородцы добровольно дали ему черный бор по торжковской волости; а он все-таки в 1441 году начал войну. Поводом к ней было, кажется, то, что новгородцы, не вмешиваясь в княжеские усобицы, допустили смертельному врагу Василия Васильевича Шемяке пробраться к Бежецкому-Верху; а когда он просил позволения приехать в Новгород, вече отвечало: — "Хочешь, приезжай к нам и мы тебе рады; не хочешь, ступай туда, где тебе любо".
За это-то, кажется, возверг Василий, — как говорит летописей,, — на Великий Новгород нелюбие и прислал складную грамоту. Дело кончилось разорением в пограничных областях. Великий князь дошел до новгородского города Демана, и тут архиепископ Евфимий, с боярами и житыми людьми, заключил с ним мир. Великий Новгород заплатил 8.000 рублей. Когда, в 1446 году, великий князь был ослеплен, Новгород заключил с его преемником, Димитрием Ше-мякок, крестоцеловальный союз на всей старине. Скоро, однако, Шемяка лишился своей власти; Василий, хотя слепой, опять сел на стол. Шемяка опять нашел приют в Новгороде. Он поселил там свое семейство, а сам делал нападения на владения великого князя. Напрасно митрополит увещевал новгородцев не раздражать великого князя и не приказывал им с Шемякой ни пить, ни есть. Новгородский владыка отвечал, что в Новгороде старый обычай ведется: все князья, кто бы ни был, приезжали к св. Софии; всех дружелюбно принимали, всем оказывали честь по силе, а митрополиты не посылали никогда за это укорительных грамот. Шемяка оставался в Новгороде до смерти, случившейся в 1453 году, и погребен в Юрьевом монастыре.
И действительно, Новгород давал всем князьям равный приют, без разбора. В 1434 году приехал туда сын Симеона Оль-гердовнча, Юрий, пожил в Новгороде и уехал в Москву. В 1444 году прибыл к новгородцам Иван Владимирович, также литовского дома. В 1446 году Юрий из Москвы снова переселился в Новгород. Прибыл в Новгород и потомок потерявших свои уделы суздальских князей, Василий Гребенка, коренной враг великого князя. И его дружелюбно приняли новгородцы. Не всегда поручали князьям города, а давали им хлеб в кормленье по волости .
В 1456 г. великий кпязь объявил войну Новгороду. Кроме того, что его оскорбляло покровительство, оказываемое его врагам, новгородцы не заплатили ему дани, следуемой по де-манскому миру. Московское самовластие огорчалось тем, что Новгород на вечах составлял грамоты без участия великого князя или его наместников, и политические сношения, все постановления неходили от одного веча. Возникли еще поземельные недоразумения, подобные тем, какие в XVI-м веке довели Новгород до войны с Михаилом Александровичем тверским и до союза с Димитрием Донским: новгородцы покупали себе земли в Ростовской и Белозерской Землях и, в силу владения, эти земли стали тянуть к Великому Новгороду. Это обстоятельство естественно было неприятно московской политике, старавшейся, напротив, чтоб все тянуло к Москве, сосредоточивалось около нее, а не отходило от нее прочь. На рубежах областей происходили взаимные грабежи и драки, которые остались неразобранными и возбуждали вражду земель. Так, еще в 1445 году люди великого князя разоряли принадлежащие Великому Новгороду земли и села около Бе-жецкого-Верха, Заборовья и Торжка. Зная вражду республики к Москве, уже литовский великий князь Казимир предлагал иогородцам свою помощь; по в то время ненависть к московскому самовластию в Новгороде не дошла еще до решимости искать покровительства у государя латинской веры. Военные действия, как всегда водилось, опять начались с Торжка, зимой в феврале, и великий князь занял своими войсками Новоторжскую Землю, обложил жителей данью, деньгами и хлебом. Московские воеводы, князь Стрига и Федор Басенок, проникли в глубину Новгородской Земли и дошли до Русы. Новгородцами предводительствовал князь суздальский, Василий. Ополчение их вышло против неприятеля в числе 5000, но не знало, как далеко проникли москвичи в новгородскую волость, и внезапно наткнулось под Русой на сильное войско. Тогда был большой снег. Новгородцы были на лошадях; московские воеводы велели стрелять по лошадям, и этот оборот удался: многие, лишившись лошадей, завязли в снегу; новгородцы потеряли строй и были разбиты, и князь Василий ушел с поля битвы. Это поражение заставило Новгород помириться с великим князем. Владыка, со старыми посадниками, старыми тысячекими и житыми людьми от пяти концов, отправился к великому князю, стоявшему уже в Яжсл-бицах. Великий князь принял благословение владыки Евфи-.мия и челобитье Великого Новгорода, и там был заключен мир на условиях, невыгодных для Новагорода. Великий Новгород заплатил великому князю 8.500 рублей, обещался доплатить что осталось недоплаченным от деманского мира. Все земли, приобретенные новгородцами в краю, тянувшем к областям великого князя, возвращались. Новгород обещал давать великому князю по прежним обычаям черный бор, виры в пользу князя, дары.от волостей и все пошлины по старине; вместе с тем постановлено, чтоб не быть более вечным грамотам и употреблялась бы княжеская печать. Эти условия поражали новгородскую свободу и приготовляли ее падение при наследпике яеликого князя. С обеих сторон постановлено: возвратить завоеванное и взятое в плен.
