Ознакомительная версия.
В июле 1346 года Эдуард III продолжил войну с французами. Вместе со своим пятнадцатилетним сыном, принцем Уэльским, он пошел морем в Нормандию во главе армии, состоявшей из четырех тысяч всадников в тяжелом вооружении, десяти тысяч лучников и отряда пехотинцев, набранных в Ирландии и Уэльсе. (Другое войско, ранее посланное в Бордо, уже воевало с французами на границе Гиени.) Эдуард высадился на полуострове Котантен, поручив непосредственное командование экспедиционными силами Годфри д’Аркуру, пообещавшему, что англичане не встретят сопротивления, ибо герцог Нормандии со своим войском пребывает в Гиени, чтобы дать отпор неприятелю, а простые нормандцы воевать не умеют, и потому англичан ждет большая добыча, тем паче что нормандские города не защищены крепостными стенами. Хотя, по словам Фруассара, главное желание Эдуарда заключалось в сражении с неприятелем, король благосклонно отнесся к обещанию д’Аркура.
Нормандия была богатой страной, и англичане не видели надобности запасаться на долгий срок продовольствием, тем более что местные жители перед приходом неприятельских войск «покидали свои дома, оставив продовольственные припасы, в том числе зерно в амбарах и на корню. До этого на их землю не ступали вражеские солдаты, и простые нормандцы не имели представления о войне». Только в Кане горожане совместно с отрядом рыцарей под командованием коннетабля графа д’Э оказали англичанам сопротивление, но были быстро разбиты, ибо город не был защищен крепостными стенами. Д’Э попал в плен и вместе с другими пленниками и захваченной англичанами военной добычей был препровожден в Англию, чтобы ждать, когда его выкупят. По существу не встречая сопротивления, англичане продвигались от города к городу, опустошая все на своем пути, захватывая скот и дорогостоящие товары и отправляя в Англию пленников, способных заплатить выкуп; при этом солдаты не обращали внимания на окрики офицеров и при всякой возможности набивали себе карманы.
Когда английское войско стало продвигаться к Парижу, вдоль берега Сены, Филипп VI, не предпринимавший до того никаких встречных действий, наконец оставил Руан, где он находился, и направился в Париж по другому берегу Сены. Когда Филипп возвратился в столицу, Эдуард вошел в Пуасси, городок в двадцати милях западнее Парижа. Пока английский король в алой мантии, отделанной горностаем, пировал в середине августа, отмечая праздник Благовещения, его солдаты обирали и жгли близлежащие села. Зарево этих пожаров было видно в Париже, и, как писал французский хронист Жан де Венет, «это ужасное зрелище мог видеть любой, поднявшись на одну из парижских башен».
Тем временем Филипп VI издал указ о призыве в армию в районах боевых действий всех, кто может носить оружие. Указ основывался на обязанности французов «защищать страну и корону». Предполагалось, что указ вступит в силу только в том случае, если аристократы не смогут сами дать отпор неприятелю. Королевский указ доводился до сведения населения глашатаями на деревенских площадях и базарах. Указ также предписывал городам принять меры для укрепления армии. Обычно в подобных случаях одни города направляли в армию необученных пехотинцев, от которых, как правило, толку не было, другие вносили в королевскую казну деньги, на которые можно было набрать наемников, знающих военное дело.
Солдаты, направлявшиеся в войска городами, содержались за счет самих горожан из расчета количества домов в городе и в зависимости от благосостояния города. В некоторых районах каждые сто домов были обязаны содержать одного солдата в течение года. В бедных районах одного солдата содержали от двухсот до трехсот домов. В 1337 году Руан отправил в войско двести пехотинцев, Нарбонна — сто пятьдесят лучников, Ним — девяносто пять тяжеловооруженных всадников. При определении количества рекрутов, направлявшихся в армию, французские города, земли и лены вели нескончаемые переговоры с властями, ссылаясь на свои привилегии и права. Герцоги, графы и бароны, подобные де Куси, содержали солдат за свой счет, хотя их расходы должен был возмещать король.
Жалование рыцарей и оруженосцев знатного происхождения, как и жалование солдат, во французской армии было строго определенным. В сороковых годах XIV столетия рыцарю-баннерету, рыцарю-вассалу и конному оруженосцу, платили соответственно 20,10 и 6–7 су в день. При выплате жалования и денег для поддержания войскового хозяйства принимались меры к тому, чтобы эти средства соответствовали реальному положению дел. Для этого периодически, обычно раз в месяц, назначенные королем чиновники производили проверки, следя, к примеру, затем, чтобы вместо припрятанных здоровых и выносливых лошадей не продемонстрировали кляч с целью получить деньги на их замену. Чиновники следили также за тем, чтобы жалование раздавали честно, наличными, а не натурой с армейских складов. Во французской армии с ее недостаточно оформившейся структурой командных должностей явно недоставало. Кроме короля, возглавлявшего армию, в командный состав входили коннетабль, своего рода глава военного управления, и два маршала с широкими полномочиями, а все значительные решения принимались военным советом.
Рыцари сражались в доспехах, защитном вооружении. Доспехи, снабженные многочисленными ремешками и пряжками, надевали в зависимости от сложившейся ситуации, чаще непосредственно перед боем. В начале XIV столетия вошли в употребление цельнометаллические доспехи, дополнившие кольчугу, проницаемую для стрел. Цельнометаллические доспехи состояли из кирасы (нагрудника), набедренника и лат, прикрывавших руки и ноги. Доспехи надевались поверх шерстяной рубахи и надетой на рубаху кольчуги. Поверх доспехов надевалась короткая кожаная куртка с гербом для отождествления рыцаря. Голову защищал от ударов шлем, снабженный подвижным забралом для защиты лица. Доспехи были тяжелыми (один только шлем весил от семи до одиннадцати фунтов), зато щит — небольшим и способствовал свободе маневра.
«Ужасный змей в железном коконе» — так неизвестный автор отозвался о рыцаре в одной средневековой поэме. Конный рыцарь в бою, хотя под ним и было высокое, предназначенное для боя седло, в действительности чаще всего стоял, опершись ногами на стремена, и старался своим оружием поразить окружавших его врагов. Рыцарь начинал сражаться копьем, чтобы сшибить противника с лошади, при этом с одного бока у него свисал меч, а с другого — восемнадцатидюймовый кинжал. У рыцаря было и другое оружие — применявшийся как копье длинный меч, пристегнутый к седлу или отданный на время оруженосцу, а также боевой топор и булава с шарообразным утолщением на конце (любимое оружие сопровождавших армию епископов и аббатов, ибо булава не подпадала под запретное для священнослужителей правило «разить острием меча»). Боевой конь, носивший всю эту тяжесть, был и сам защищен доспехами, прикрывавшими нос, грудь и крестец. Если лошадь падала, то упавшему вместе с ней рыцарю, облаченному в увесистые доспехи, требовалось немало усилий, чтобы подняться на ноги.
Тактика ведения боя на континенте была простой: конные рыцари шли в атаку, стремясь разгромить противника, при этом в отдельных случаях их поддерживали пехотинцы и лучники, к которым рыцари относились с пренебрежением. А вот в войне англичан с шотландцами обнаружилось, что пешим солдатам, вооруженным длинными луками и обученным держать строй, вполне по силам отбить наступление конных рыцарей, поражая их лошадей. Французское рыцарство не признавало серьезной роли в войне простого народа, хотя норманнам в XI столетии удалось завоевать Англию при содействии лучника, поразившего короля саксов Гарольда II в глаз.
Правда, французы вовсе не отказывались от лучников и набирали в свои ряды генуэзцев, профессионально изготовлявших луки и арбалеты, но все же они считали, что бой должен происходить в непосредственной схватке между людьми, и потому метательные снаряды вызывали у них презрение. Первый лучник, согласно песне XII столетия, был «трусом, побоявшимся приблизиться к неприятелю». Тем не менее в 1328 году в сражении при Касселе французы прибегли к помощи арбалетчиков и одержали победу.
Арбалет, стальной лук, стянутый тетивой и прикрепленный перпендикулярно к деревянному ложу, стрелял снарядами огромной пробивной силы, но был увесистым и громоздким, и на марше арбалеты с запасом стрел — по пятьдесят на каждого арбалетчика — перевозились в повозках. Арбалеты обычно использовали при осаде вражеских городов для поражения защитников города, занимавших позиции на крепостных стенах. В открытом бою ряды арбалетчиков могли смять конные рыцари. Арбалеты обладали столь ужасной пробивной силой, что в 1139 году церковь запретила их применение, но этим оружием по-прежнему продолжали пользоваться.
Конные рыцари, закованные в цельнометаллические доспехи, считали себя непобедимой, внушающей ужас силой, а к пехотинцам, набранным из простого народа, относились с пренебрежением. Рыцари полагали, что в бою на простолюдинов положиться нельзя. Конечно, без них было не обойтись — куда же без конюхов, носильщиков, фуражиров? — но вот в бою простолюдины, вооруженные пиками, при первой опасности беспорядочно отступают. Такое суждение не являлось снобизмом, а отражало реальность: простых людей военному делу не обучали, и потому в схватке проявить себя с положительной стороны они не могли. В средневековье не было эквивалента римского легиона. В городах существовали отряды стражников, но защитить город от неприятеля самостоятельно они не могли. В любое время разница между армией и толпой заключается в боевой выучке первой, но в XIV веке простые люди военную подготовку не получали. Пехотинцев-простолюдинов презирали за неэффективность в бою, но они были неэффективны по причине того, что их презирали.
Ознакомительная версия.
