Когда читаешь "Сибирь и система ссылки" Кеннана-дяди, так возмущавшегося дурным обращением с ссыльными в 19 веке, замечаешь в этой, в свое время произведшей большое впечатление книге, почти полное отсутствие еврейских имен среди ссыльных революционеров.
Материал для этой книги собирался Кеннаном в России с героическими усилиями начиная с июня 1885 г. вплоть до марта 1886 г. (он уделял особенное внимание все еще увеличивающимся актам террора и следующими за ними репрессиями без суда).
Ни в конце 19-го, ни в начале 20-го века еврейские имена не встречаются среди русских писателей ("Толстой, Горький, Чехов, Короленко) - мы называем только нескольких, чьи произведения (иногда подпольные) и чья духовная сила оказали такое огромное прогрессивное влияние среди сотен тысяч читателей.
Начиная с семидесятых годов, евреи появляются в революционном движении во все увеличивающемся числе, пока они не достигают непропорционального коэффициента (по весьма понятным причинам) среди борцов против неограниченной монархии; однако они, конечно, никогда не приближались в абсолютной численности к числу русских вдохновителей идеалистической литературы.
Николай, как мы это уже отметили, любил чтение; любимыми его авторами были: Мария Корелли, Флоренс Барклей и Элла Уилер Уилкокс (о которой некоторые из нас вспоминают с легкой дрожью). (Примечание переводчика: Три популярные в 19-ом столетии писательницы.)
С присущим ему талантом к саморазоблачению, Николай сделал однажды очень интересное для потомства замечание, касающееся еще одной литературной фигуры. 11-го ноября 1910 г. он писал в письме к своей матери: "...Как Вы вероятно (114) уже об этом слышали - умер Толстой; об этом событии много говорят и много пишут, по моему мнению - слишком много. К счастью его быстро похоронили, так что не много людей могли попасть на его похороны".
Мы не можем сомневаться, что он читал "Сионские протоколы" вскоре после их появления. Книга эта (издание 1906 г.) в роскошном переплете была найдена среди его личных вещей и, в конце концов, попала в Вашингтон в библиотеку Конгресса.
Вот над каким хламом он размышлял, когда искал способа как бы укрепить и свою власть и свою империю.
5.
Два полузабытых эпизода, один дипломатического характера, другой полудипломатического, позволяет нам глубже заглянуть в мир призрачных иллюзий, составлявший для Николая тот естественный климат, в котором он жил.*
В июле 1905 г. царь встретился с Вильгельмом в Бьорке, в приморской деревушке на берегу Балтийского моря. Вильгельма там осенило вдохновение: почему бы ему "самому великому", и Николаю, самодержцу русской империи, не соединиться, чтобы совместно построить плотину против несущейся со всех концов мира анархии? - Разве Бог и история не отметили их обоих, носителей идеи абсолютной монархии, для этой роли, пока еще не поздно?
По правде сказать, в связи с этим планом возникали некоторые затруднения; необходимо было завлечь в этот союз Францию, чтобы изолировать Англию "жидовскую страну" по убеждению царя. Таким образом получалась неувязка в союзе между странами где царила абсолютная монархия и республикой с официальным лозунгом: "Свобода, Равенство и Братство".
Правда, несовместимость эта уже существовала: Александр III-ий, отец Николая, уже в свое время договаривался с французами о союзе и они даже назвали его именем один из мостов через Сену.
Хотя, с другой стороны, Англия и была монархией, а не (115) республикой для Николая также как и для Вильгельма, конституционная монархия была еще более ненавистна, чем открыто признанная республика.
В общем, этот план Вильгельма нельзя считать удачным; во-первых, уже существовало англо-французское соглашение, а во-вторых, французы ни на минуту не забывали 1870 год. То, что Вильгельм мог вообразить, будто Николай имел возможность или же обладал способностью провести такой план, еще более удивительно.
Но Николай был этим планом увлечен; тут была не только замечательная идея, но как ему показалось, еще представлялась и прекрасная возможность сделать что-то самостоятельное и показать "солнышку", что ее увещевания принесли свои плоды, и он заставит "их" дрожать (в данном случае англичан).
Морской министр был единственным официальным лицом, сопровождавшим Николая на это свидание, и именно его подпись помещена под подписью Николая на "договоре..." Позже министр давал следующее объяснение: "Не могу отрицать, что я знал, что подписываю по всей видимости важный документ. Вот как это случилось: Его Величество призвал меня в свою кабину и спросил меня напрямик: "Алексей Алексеевич - вы в меня верите?" - Конечно ответ тут мог быть только один. "В таком случае - Его Величество продолжало - подпишите эту бумагу"; как вы видите, она подписана германским императором и должным образом скреплена подписями германских официальных лиц. Теперь император требует подписи одного из моих министров". - Само собой разумеется, я поставил мою подпись на документе".
Про эту "историческую встречу" можно было бы сказать, что такой договор мог быть заключен только двумя студентами под пьяную руку.
Вторая "псевдо-дипломатическая" идея, возникшая в голове царя, пожалуй, еще более бессмысленна и весьма для него характерна. Неизвестно, случилось ли ее зарождение в Бьорке, или же непосредственно после встречи там императоров, но факт был тот, что второй план предусматривал другого рода тройственный союз, где Франция заменялась Ватиканом. Центральным пунктом плана был крестовый поход против (116) интернационального еврейства, готовившего, согласно длинному предварительному объяснению, революцию во всем мире, но главным образом в России, при содействии еврейских социалистов и с помощью еврейских капиталов.
Что же касается мировой реакции на погромы 1903-6 гг. и покупкой еврейской дружиной оружия заграницей для самозащиты - в этой "преамбуле" говорилось, что "Связь между русским революционным движением с заграничными еврейскими организациями доказана массовым ввозом оружия в Россию, транзитом через Англию". (По этому поводу Люсьен Вольф, англо-еврейский историк, иронически комментирует: "еврейская дружина самозащиты да и сами русские революционеры легко могли покупать оружие на русских императорских складах боеприпасов - у них не было надобности покупать их заграницей").
Дальше в преамбуле говорится: "...не может быть ни малейшего сомнения, что фактическое руководство русским революционным движением находится в еврейских руках; мы можем определить также с почти полной точностью место, где скрывается организационный и духовный центр, поддерживающий и питающий те элементы, которые замышляют враждебные российскому правительству действия. Центр этот - Alliance Israelite (французско-еврейская культурная организация, занимавшаяся поощрением и распространением еврейской культуры во Франции и в других странах.)- всем известная пан-еврейская организация, располагающая громадным количеством членов и огромными капиталами, а также поддержкой всевозможных масонских лож.
Alliance Israelite ставит своей целью окончательную победу антихристианского и антимонархического иудаизма (уже практически завладевшего Францией), применяющего идеи социализма для приманки невежественных масс. Само собой разумеется, русский государственный строй является препятствием на их пути; социальная революция - это также лозунг их непрестанной пропаганды для достижения всеобщих, равных, прямых и тайных выборов...".
В этом документе Николай II над своей подписью (117) непосредственно надписывает: "Начать переговоры без промедления; я вполне разделяю выраженное здесь мнение". Под подписью царя стоит подпись графа Ламсдорфа, министра иностранных дел. Не совсем понятно, как эта подпись там оказалась; если Ламсдорф как государственный деятель и не был светочем ума, его умственные способности были вполне нормальны. Возможно, что, очутившись перед той же проблемой, как и морской министр в свое время, он должен был тем же образом ее разрешить.
С другой стороны Николай II не мог сам составить такой документ; хотя в нем и встречаются бредовые отголоски Сионских Протоколов - он составлен на безупречном бюрократическом языке. Начались ли переговоры немедленно, или даже начались ли они вообще, остается неизвестным. Известен только один единственный экземпляр этого документа, снабженный обеими подписями, найденный в царских архивах.
Особое свойство антисемитизма царя не отражало в себе чувств большинства русских консерваторов. Хотя он и симпатизировал кровожадным проискам черносотенных групп, его глубоко религиозная натура уклонялась скорее в сторону мистицизма, с некоторым оттенком пессимизма. Евреи, для него, представляли с одной стороны постоянную угрозу, а с другой, гонения на них ту мзду, которую надо было платить за благосостояние его империи.
