Фактическое исчезновение вопроса о Чигирине из русско-польских и русско-турецких отношений стало для Яна Собеского и панов Рады пренеприятнейшей неожиданностью. Сняты были также многие противоречия государя с оппозицией при московском дворе, в которой особенно заметен был патриарх Иоаким, ради мира готовый на любые уступки соседям и до крайности опасавшийся «агарян». Дошло до того, что шведский посол в Польше заявлял: «Лихи на нас были ближние бояре, особенно Матвеев, они отвращали от мира покойного государя; но теперь дай Бог здоровья патриарху московскому; он нынешнего молодого государя духовными беседами склонил к вечному миру с нами!» Благодарили Иоакима и поляки: 14 июля он пришел на переговоры, шедшие на грани разрыва, и потребовал уступить Речи Посполитой города и казну, внеся в договор только статью об охранении православия. Он же стоял на стороне поляков в вопросе об исключении из договора статьи о русско-польском союзе. Требования Иоакима, доведенные и до государя, были удовлетворены.[180]
После распространения в России вестей о падении Чигирина правительство, кажется, подыгрывало Иоакиму, объявившему Отечество в опасности. Разрядная записная книга о «полковых делах» (с ноября 1678 по сентябрь 1679 г.) наполнена указами царя Федора Алексеевича (именными, вместе с Боярской думой и по «совету» с патриархом) о необходимости единодушно, «без нетчиков» и «без мест» выступать «против турецкого султана с войсками и крымского хана с ордами» в составе нескольких армий под общим командованием князя Михаила Алегуковича Черкасского и князя Михаила Юрьевича Долгорукова. Распоряжения государя, помимо обычной предусмотрительности и склонности опираться на точные «доклады» об обстоятельствах прошлых лет, отличаются особенной резкостью и даже суровостью, обещая виновным по различным случаям «быть в жестоком наказании, и в разорении, и в ссылке без всякого милосердия и пощады».[181]
Общая разрядная записная книга 1678–1679 гг., хотя и сохранилась не полностью,[182] ясно свидетельствует, сколь видное место занимали военные дела в расписании занятий царя Федора Алексеевича. В поход вновь, и очень сурово, требовалось выслать из Соли-Камской выборных солдат А. А. Шепелева, заменив раненых и убитых солдатскими детьми и родственниками.[183] Отъявленных дезертиров вешали, чтоб другим бегать из полков «было неповадно».
Летом 1679 г. против ожидаемого похода турок и татар на рубежах было сосредоточено: в Большом полку дворянской и регулярной конницы 7 214 чел., стрельцов и солдат 5 229 чел. (итого 12 443); в Новгородском полку конных и пеших 3 808 чел.; в Казанском разряде конных 7 013 чел., пеших 2 292 чел. (итого 9 305); в приданном Казанскому разряду стрелецком корпусе г. А. Козловского 4 484 чел.; в Рязанском разряде, Севском полку и приданных им частях 6988 конных и 12 272 пеших (итого 19 260); в "Белгородском полку 12 488 пеших и конных; в корпусе думного генерала В. А. Змеева было 10 239 конных, 7 947 пеших (итого 18 186), в корпусе генерал-поручика г. И. Косагова на Украине 2 212 русских и 6 930 украинских воинов (итого 9142). Одна полевая сила составляла более 89 тыс. чел., не считая полков, занимавших укрепленные черты и стоявших «в полевых городах за чертою».[184]
В 1680 г. главнокомандующим над армиями, которые должны были своими внушительными маневрами сдерживать воинственность турок и татар, был поставлен князь В. В. Голицын. В царских грамотах о мобилизации не шла речь о мирных переговорах: они еще с января вещали, «что турецкой султан собирает великие свои войска и непременно хочет по весне приходить под Киев», а крымский хан уже выступил в поход.[185] Действительно, на укрепленных рубежах шли, как и в предыдущие годы, военные действия,[186] но это были довольно обыкновенные бои со степными разбойниками. Армии турок так и не дождались, хотя даже после заключения мира с Оттоманской Портой и Крымским ханством, в марте и апреле 1681 г., царские грамоты, например, на Белоозеро требовали обязательной высылки на службу московских и городовых дворян, копейщиков и рейтар, также и солдат в полки Тамбовского и Казанского разрядов.[187]
По прошествии столетий очевидно, что правительство Федора Алексеевича изрядно преувеличивало опасность нового турецкого нашествия. Сражения янычар и спаги с русскими регулярными частями в 1677–1678 гг. произвели на турок столь удручающее впечатление, что Кара-Мустафа и сам султан Магомет IV почли за лучшее не посылать их вновь «на погибель», тем паче что престижный вопрос о Чигирине был снят. Зато в 1687 г., когда В. В. Голицын уже в чине канцлера, дворового воеводы и главнокомандующего двинул полки на юг, янычары в страхе завопили, что «русские идут на Стамбул!», и, по обыкновению, учинили бунт, а фанатики начали бросаться с минаретов, чтобы не попасть живьем в руки «гяуров».[188]
Именно заключение Бахчисарайского мира, ставшее возможным после разрушения Чигирина, дало России преимущество после смерти Федора. Европейские страны, не желавшие помочь России в войне с Турцией в 1670-х гг., в следующем десятилетии были готовы на большие уступки Москве, лишь бы она согласилась помочь им отразить мощное наступление турок на запад.
Глава четвертая
ВОЕННЫЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ
Важно заметить, что мобилизации 1679–1681 гг. сильно отличались от старинного сбора всех военнообязанных и «даточных» и перемещения к одной границе значительных числом, но мало организованных полчищ. В условиях продолжающейся войны царь Федор Алексеевич энергично осуществлял военные реформы, изменившие саму структуру российской армии. Реформы эти хотя в общем часто упоминаются в литературе, но рисуются достаточно туманно, чтобы читатель не отдавал себе ясного отчета, что именно разрушал и что «впервые» создавал в армии Петр I.
Состояние полков и разрядов
Характерно идущее еще от В. Н. Татищева мнение, что сформированные царем Алексеем Михайловичем регулярные рейтарские, копейные и солдатские полки при преемниках его «упущены были и все они вскоре крестьянами сделались». В лучшем состоянии находились стрелецкие и выборные солдатские полки, «однако же и те допущением многих ненадлежащих вольностей, а наипаче торгом, приведены в дерзость».[189] Между тем реформа Федора началась как раз с расформирования окрестьянившихся полков: драгунских на юге и солдатских на севере.
Четыре полка драгун Белгородского разряда были расформированы, «и к началу 80-х годов XVII в. драгуны полностью исчезли из состава ратных людей полковой службы».[190] Часть их обратилась в тяглых крестьян, часть перешла в солдаты и на городовую службу. В Сибири, согласно указу Федора Алексеевича от 22 сентября 1679 г., возвращались из драгун в прежние звания завербованные с 1663 г. ямщики, посадские люди и крестьяне. Это было связано вообще с политикой избавления от «белых» (нетяглых) дворов, афористически выраженной в именном указе Федора Алексеевича от 29 октября 1677 г.: «Беломестцев, которые живут на тяглых землях, а по договору тяглой с той земли не платят — и тех сводить!» (№ 707). Поэтому в Сибири в тягло возвращались также все записные с 1663 г. в пушкари, затинщики (стрелки из крепостных пищалей) и беломестные казаки, но, поскольку последних оставалось еще много, их велено было перевести в городовую службу и драгуны. Предусмотрительное правительство даже повелело казакам сделать к мушкетам новые ложи для установки кремневых замков (вместо фитильных жагров), высылавшихся из Москвы.[191] Сибирские драгуны предназначались для защиты мелких поселений.
Сыграли свою роль в защите северных границ и олонецкие солдаты, обученные в 1649 г. князем Ф. Ф. Волконским в количестве почти 8 тысяч (еще тысяча была рекрутирована в Старорусском уезде). Однако опыт создания своего рода военных поселений, когда под ружье ставилось чуть не все трудоспособное население, оказался неудачен. Вопреки мнению авторитетного современного историка русской армии А. В. Чернова, правительство Алексея Михайловича не «освободило крестьян от солдатской службы»: в 1676 г. крестьяне-солдаты били челом Федору Алексеевичу о своем обнищании; 7 февраля 1679 г. царь еще приказывал их призывать, но 18 февраля и 7 апреля 1680 г., изучив докладную выписку, постановил отказаться от использования их в военных действиях и вместо службы брать сверх прежних рублевых и полтинных налогов по полтине с олонецкого двора, грозя воеводе за поноровку «жестоким наказанием без всякой пощады».[192]
Поскольку непривилегированные «служилые по прибору» получали казенное оружие и обмундирование, а во время действительной службы — жалованье, они лучше обеспечивались казной в районах, почти постоянно находившихся на военном положении. Таких районов или разрядов, со сложившейся военно-территориальной организацией, к царствованию Федора Алексеевича было уже несколько. Самый старый, созданный еще в середине 1640-х гг. Белгородский разряд, по росписи 1677/78 г. включал 61 город с воеводским управлением, несколько крепостей и слобод «за чертой» и стоявший наподобие острова внутри территории разряда дворовый (царский) город Романов. Существовавшие с XVI в. разряды, такие как Береговой и Рязанский, были упразднены в связи с переносом границ, зато на западе возникли Новгородский и Смоленский разряды, с юга к ним примкнул выделенный из Белгородского Севский разряд, с востока Белгородский продолжился Казанским разрядом, а в Сибири были организованы Тобольский, Томский и Енисейский разряды.
