При этих словах лицо Паладина просияло:
- Ну как, пойдешь .за мной?
- Хоть в огонь! - сказал он; а я подумал: "А ведь она, пожалуй, и в самом деле сделает героя из этого хвастуна. Вот еще одно из ее чудес".
- Верю, - сказала - Жанна. - Вот - возьми мое знамя. Ты будешь при мне безотлучно, а когда Франция будет спасена, вернешь мне его обратно.
Он взял знамя, которое сейчас осталось нам как одна из драгоценнейших реликвий, и голос его дрожал от волнения, когда он произнес:
- Если я когда-нибудь окажусь недостойным твоего доверия, пусть мои товарищи меня прикончат. Я знаю, что могу в этом на них положиться.
Глава XI. Кампания начинается
Мы с Ноэлем шли домой и долго молчали - так мы были поражены. Наконец Ноэль очнулся от раздумья и сказал:
- Первые станут последними, и наоборот, - это еще в евангелии сказано, так что нечего удивляться. Высоко, однако ж, вознесся наш верзила!
- Истинно так. Я сам еще не опомнился от удивления. Это ведь самая почетная должность, какую она могла дать.
- Да. Генералов много, и она может произвести еще и новых. А Знаменосец только один.
- Верно. После нее это в армии самая почетная должность.
- И самая завидная. На нее претендовали два герцогских сына, как мы знаем. И подумать, что она досталась этой самодовольной ветряной мельнице! Вот это, можно сказать, возвышение!
- Да, оно похоже на возвышение самой Жанны, только в миниатюре.
- Не знаю, чем объяснить это.
- А я, кажется, знаю.
Ноэль был удивлен и бросил на меня быстрый взгляд, чтобы увидеть, не шучу ли я. Он сказал:
- Я думал, ты шутишь, но вижу, что нет. Может, разгадаешь мне эту загадку?
- Пожалуй. Ты, верно, заметил, что старший из наших рыцарей человек вдумчивый и от него можно часто услышать разумное слово. Так вот, однажды, когда мы с ним ехали рядом, мы заговорили о необычайных дарованиях Жанны, и он мне сказал: "Величайший из ее талантов - это зоркий глаз". На это я сказал, не подумав: "Зоркий глаз? Что ж тут такого? Он у всех нас есть". "Нет, - ответил он, - мало у кого он бывает". И он объяснил мне, что хотел сказать. Обыкновенный глаз видит внешнюю сторону вещей и по ней судит, а зоркий глаз смотрит глубже: он читает в сердцах и умеет видеть в человеке то, чего трудно ожидать по внешнему виду я чего не увидеть обычному глазу. Величайший военный гений, сказал он, потерпит крах, если не имеет зоркого глаза и не сумеет правильно выбрать подчиненных. Такой глаз безошибочно видит, кто годится для стратегии, кто - для стремительной и дерзкой атаки, кто - для упорного, терпеливого сопротивления; он всех расставляет правильно - и этим побеждает; полководец, не наделенный зорким глазом, размещает их неправильно - и проигрывает. Я понял, что он прав относительно Жанны. Когда она была еще ребенком, к нам однажды забрел бродяга; ее отец и мы все сочли его негодяем, - а она разглядела под лохмотьями честного человека. Когда я обедал у правителя Вокулёра, я не сумел разглядеть наших рыцарей, хотя и беседовал с ними добрых два часа, Жанна пробыла там пять минут и не сказала с ними ни слова, а поняла, что это люди достойные и верные, - и суждение ее подтвердилось. А знаешь, кого она назначила в Блуа ведать новобранцами - этими остатками арманьякских шаек, этими отчаянными головами? Самого Сатану - Ла Гира, первого в мире забияку, безбожника и неистового богохульника! Кто же лучше него справится с этими дьяволами? Ведь он сам - главный дьявол, он один стоит всех остальных! Да к тому же, наверное, доводится отцом большинству из них. Она временно назначила его командовать ими, до своего приезда в Блуа, а там она, конечно, займется ими сама, - или я плохо ее знаю, даром что знаю столько лет! Будет на что поглядеть: ангел в белых доспехах во главе этого адского сброда, отребьев рода человеческого!
- Ла Гир! - воскликнул Ноэль. - Ведь это наш герой! Как мне не терпится увидеть его!
- И мне тоже. Для меня и теперь, как в детстве, его имя звучит словно боевая труба.
- Интересно послушать, как он ругается.
- Еще бы! Я лучше послушаю его ругань, чем чьи-нибудь молитвы. Говорят, он очень откровенен и простодушен. Однажды его упрекнули за то, что он грабит, а он сказал: "Если б Господь Бог был солдатом, он бы тоже грабил". Да, это как раз тот человек, которого надо было назначить в Блуа. Вот он - зоркий глаз нашей Жанны!
- Погоди, давай вернемся к нашему разговору. Я очень привязан к Паладину, и не только потому, что он добрый малый, - он как бы мое детище: ведь это я сделал из него величайшего хвастуна и лгуна во всем королевстве. Я радуюсь его удаче, но у меня, значит, нет зоркого глаза: я бы не назначил его на самый опасный пост в армии, а поместил бы его в тыл - добивать раненых и грабить убитых.
- Поживем - увидим. Жанна лучше нас знает, что из него может выйти. Ведь вот оно какое дело: когда такой человек, как Жанна, говорит кому-нибудь, что он храбрец, - он этому верит; а этого довольно. Если ты веришь, что ты храбрец, - ты уже храбрец; больше ведь ничего и не надо.
- Вот это верно! - вскричал Ноэль.-У нее не только зоркий глаз, у нее животворящие уста. Да, так оно и есть. Французов запугивали, вот они и были трусами. Жанна д'Арк сказала свое слово, и Франция идет в бой, смело подняв голову.
Тут меня позвали писать письмо под диктовку Жанны. Весь следующий день и ночь нам шили военную одежду и подгоняли доспехи. Все они были очень красивы - и парадные и боевые. В парадной одежде из дорогих тканей ярких цветов Паладин красовался, как башня в лучах заката; в боевом снаряжении в стальных доспехах, опоясанный мечом, с перьями на шлеме - он выглядел еще внушительней.
Мы получили приказ выступить в Блуа. Утро было холодное и ясное. Наш блестящий отряд представлял собой красивое зрелище! Ехали колонной по двое - впереди Жанна с герцогом Алансонским, за ними - рослый Знаменосец и д'0лон. Когда мы проезжали мимо ликующих толп и Жанна, отвечая на приветствия, наклоняла голову, и перья на ее шапочке колыхались, а солнце играло на ее серебряном панцире, зрители понимали, что у них на глазах поднимается занавес над первым актом великой драмы; их надежда и восторг возрастали с каждой минутой, и мы не только слышали, но и всем существом ощущали их ликование.
Вдруг ветер издалека донес к нам звуки военной музыки, и показался отряд копейщиков; солнце сияло на их оружии, и ярче всего - на остриях копий; казалось, к нам движется звездная туманность, а над ней - яркое созвездие. То был наш почетный караул. Он присоединился к нам, и теперь все были в сборе.
Занавес поднялся, Жанна д'Арк выступила в свой первый поход.
Глава XII. Жанна воодушевляет войско
Мы пробыли в Блуа три дня. Никогда не забуду я этот лагерь. Какой уж там порядок! Порядка у этих головорезов было не больше, чем в стае волков или гиен. Они пьянствовали, горланили, сквернословили и всячески бесчинствовали. В лагерь набежало немало распутных баб, и они не отставали от мужчин в шумной гульбе.
Среди этой-то разнузданной толпы мы с Ноэлем впервые увидели Ла Гира. Он оказался в точности таким, каким мы его себе представляли. Он был высок и осанист, с головы до ног в броне; на шлеме у него был султан из перьев, а на боку - огромный меч, какие тогда носили.
Он торжественно ехал навстречу Жанне и по пути наводил порядок, объявляя о прибытии Девы и говоря, что не потерпит безобразий в присутствии начальства. Порядок он наводил по-своему, главным образом своими огромными кулаками. Не переставая ругаться, он сыпал удары направо и налево, и от каждого удара кто-нибудь падал.
- Ты что же, черт тебя возьми, - говорил он, - не стоить на ногах, когда к нам приехал главнокомандующий? Ты стой прямо! - И он валил солдата с ног. Это, должно быть, называлось у него стоять прямо.
Мы ехали за ним, восхищенно пожирая глазами этого любимого героя всех французских мальчишек, нашего общего кумира с тех пор, как мы себя помнили. Мне пришло на память, как однажды в лугах Домреми Жанна упрекнула Паладина за непочтительный отзыв о славном Ла Гире и Дюнуа и сказала, что почла бы за счастье хоть издали взглянуть на этих великих людей. Для нее и других девочек они были божествами, как и для нас. И вот перед нами один из них зачем он тут? Трудно поверить: чтобы обнажить перед Жанной голову и выслушать ее приказания!
Пока он по-своему усмирял своих разбойников, мы проехали вперед и увидели штаб Жанны - он весь уже съехался к ней. Там было шестеро известных военачальников - красавцев в блестящих доспехах, и самым красивым и бравым из них был адмирал Франции.
Когда Ла Гир подъехал, на лице его выразилось изумление при виде красоты и юности Жанны; а Жанна счастливой улыбкой показала, как рада увидеть наконец героя своих детских дум. Ла Гир низко склонился, держа шлем в руке, и отрывисто, но сердечно приветствовал ее; было видно, что они сразу понравились друг другу.
Церемония представления быстро закончилась, и все удалились. Но Ла Гир остался; он сидел с Жанной, пил вино, и они беседовали и смеялись, как старые друзья. И тут она сделала некоторые распоряжения по лагерю, от которых у него захватило дух. Для начала она велела выгнать из лагеря гулящих баб, - всех до единой. А потом велела прекратить пьяные бесчинства, дозволять вино лишь тогда, когда это не вредит службе, - словом, покончить с беспорядком и ввести дисциплину. Самое удивительное она приберегла под конец, - и от такого удара Ла Гир едва не свалился.
