10 июля для решения задач ведения контрпропаганды на войска противника была создана спецгруппа политработников. Однако печатная база из Забайкальского военного округа прибыла лишь 16-17 августа. Тогда же окончательно оформилось отделение по работе среди войск противника, имевшее две редакции (японскую и китайскую) и необходимое оборудование.[285]
Прибыв в район боев у реки Халхин-Гол, Л.З. Мехлис лично возглавил пропагандистскую деятельность по разложению войск противника. При политуправлении 1-й армейской группы был создан соответствующий отдел. К моменту начала советского контрнаступления на Халхин-Голе уже функционировала специальная группа по разложению войск противника, которой руководил выпускник Военно-политической академии М.И. Бурцев. Однако она дислоцировалась в 120 км от фронта и практически бездействовала: не было ни переводчиков, ни типографии, ни редакции газеты. Мехлис распорядился немедленно перевести из Читы имевшиеся там редакции газет на монгольском, японском и китайском языках. Из Москвы был вызван единственный звуковещательный отряд. Опытный образец звуковещательной станции создали ученые Ленинградского НИИ радиовещательного приема и акустики. Техника прибыла на территорию МНР в конце июля 1939 г. Станция базировалась на 4 автомобилях (ЗИС-5 и ЗИС-6), имела две мощные группы громкоговорителей, аппаратную студию, электростанцию. Аппаратура позволяла транслировать передачи на расстояние до 10 км.
Для ее обслуживания был создан специальный звуковещательный отряд. В состав отряда входили помимо инженерно-технической группы, операторов, водителей также представители ПУРККА (инструктор, полковой комиссар И.М. Поляков) и диктор со знанием японского языка (преподаватель Военной академии им. М.В. Фрунзе интендант 2-го ранга Г.А. Селянинов). В ходе подготовки августовского наступления звуковещательная станция использовалась для воспроизведения имитационных шумовых программ.[286] Например, с ее помощью имитировались оборонительные работы, в то время как части Красной Армии на самом деле готовились к наступлению. Через звуковещательные установки велась контрпропагандистская работа на войска противника.
Начальник ПУРККА лично составил текст первых четырех контрпропагандистских листовок, обращенных к японским солдатам и офицерам. Он апеллировал к противнику в тех же выражениях, с теми же аргументами, что и к своим военнослужащим. В листовках встречались бранные слова в адрес японского императора, что оказалось явным «проколом». Призыв, обращенный к японским солдатам, – «свергнуть императора – главного виновника социальной несправедливости и кровопролития на полях Монголии», имел совершенно противоположные изначальному замыслу результаты. Прочитав листовку с подобного рода призывами, японские солдаты, которые были воспитаны таким образом, что видели в лице императора потомка богов и их священного представителя на земле Японии, подбадриваемые своими командирами, переходили в отчаянные атаки на позиции корпуса (армейской группы) РККА. В конечном счете эти контрпропагандистские материалы были изъяты политуправлениями из обихода, ибо, ознакомившись с ними, японские войска становились более ожесточенными в бою.
В войсках 1-й армейской группы широко распространялись периодические издания. Накануне решающих августовских боев личный состав получал более 54 000 экз. газет и 8345 экз. журналов. В период вооруженного конфликта в районе реки Халхин-Гол было налажено издание газеты «Боевая красноармейская», в которой много внимания уделялось популяризации опыта, накопленного представителями различных родов войск (пехотинцами, артиллеристами, танкистами) в сражениях с японцами.[287]
Естественно, эффективность политико-пропагандистской работы трудно оценивать, основываясь лишь на таких количественных показателях, как тираж распространяемых в войсках периодических изданий, или обращаясь к тематике публикаций армейских газет.
В боевых условиях она в большой степени зависела от того, какой личный пример показывали подчиненным командиры и политработники. К сожалению, не всегда и не везде они служили образцом для подражания. В ходе сражения в районе реки Халхин-Гол представители командного и политического состава 1-й армейской группы на поле боя снимали знаки различия, стремясь избежать огня вражеских снайперов. В связи с этим командир 39-го стрелкового корпуса комкор Г.М. Штерн и военком корпуса бригадный комиссар Семеновский даже были вынуждены издать приказ, в котором каждый отдельный случай снятия знаков различия расценивался как прямое проявление трусости. Всему начсоставу, согласно этому приказу, следовало разъяснять, что подобное поведение просто недопустимо. В данной связи следует отметить, что и в этом вооруженном конфликте потери среди политработников были большими: 120 чел. убитыми и 243 ранеными.[288]
На финальной стадии боевых действий Л.З. Мехлис предпринял попытку обобщения того опыта, который был накоплен в политико-пропагандистской работе среди личного состава. 29 августа 1939 г. он дал соответствующее распоряжение на сей счет политуправлению 1-й армейской группы. Ссылаясь на задачу, поставленную народным комиссаром обороны СССР в связи с разгромом японцев, Мехлис призывал следить за тем, чтобы «у отдельных руководителей частей не было головокружения от успехов». Особая ответственность, по мнению начальника ПУРККА, падала на политаппарат и на комиссаров. Он предлагал разработать план партийно-политической работы с учетом обстановки и конкретных задач, стоявших перед 1-й армейской группой. Л.З. Мехлис распорядился использовать все формы агитации (собрания, митинги, беседы) с личным составом, чтобы «развенчать японских генералов как бездарных руководителей и поднять роль (sic. – В.Н.) наших командиров и комиссаров». Политруки, переданные в помощь пропагандистам, развивал далее свою мысль Мехлис, должны были вместе составить листовки, предназначенные как для бойцов Красной Армии («без телячьих восторгов» в тексте), так и для противника, чтобы и японцы смогли «подвести итоги» боев на реке Халхин-Гол.
Начальник ПУРККА призвал также не ослаблять пропагандистской работы в частях и немедленно приступить к составлению книги о партийно-политической деятельности в ходе этого вооруженного конфликта. Но прежде следовало подробно разработать план издания, привлекая политорганы, комиссаров, писателей. Особое внимание Л.З. Мехлис советовал обратить на накопленный опыт мероприятий «по разложению противника» и привести конкретные материалы по данному вопросу.[289]
Как уже отмечалось, при политуправлении 1-й армейской группы был создан отдел по работе среди войск противника. С подачи ПУРККА наркомат обороны СССР издал приказ о формировании в мирное время редакций и типографий газет на языках сопредельных с СССР государств. Такие газеты предполагалось издавать на японском, китайском, немецком, польском, финском, корейском, монгольском, эстонском, латышском, румынском, турецком языках и даже на фарси. Отделением спецпропаганды 1-й армейской группы было распространено 5 368 000 экземпляров печатной продукции на языке противника. В их числе – 99 листовок и 30 лозунгов на японском и китайском языках тиражом соответственно 2 464 000 экз. и 1 294 000 экз. Эти печатные материалы разбрасывались преимущественно с бомбардировщиков (СБ и ТБ-3).[290]
Однако остро ощущалось отсутствие квалифицированных кадров переводчиков, переводчиков-референтов и офицеров-востоковедов. Координация между подразделением политоргана и отделом штаба корпуса (армейской группы) была недостаточной. Главный недостаток состоял в том, что офицеры-пропагандисты не были знакомы с национальной психологией войск противника, не имели представления о степени их религиозности и преданности монарху. Так или иначе, но опыт пропаганды среди войск противника в период вооруженного конфликта на реке Халхин-Гол был использован в ходе дальнейшей подготовки к созданию широко разветвленного, организационно продуманного пропагандистского аппарата. В политуправлениях Дальневосточного и Забайкальского военных округов начали формироваться отделы по пропаганде среди войск и населения противника.
Создавались учебно-тренировочные газеты на японском, китайском, монгольском и английском языках. Готовились экипажи для укомплектования звуковещательных установок на автомобилях и т.д. и т.п..[291]
Во время вооруженного конфликта на Халхин-Голе, как и у озера Хасан, военнослужащие порой сталкивались с явным противоречием между реальными событиями, свидетелями и непосредственными участниками которых они являлись, и официальной пропагандистской интерпретацией этих же событий, шедшей вразрез с реальностью. В результате имели место критические высказывания, адресованные не только командованию воинских частей, но и обращенные к руководителям советского государства. В «Информационной сводке об отрицательных высказываниях командно-начальствующего и красноармейского состава за время боевых действий в районе реки Халхин-Гол с июля по 1 октября 1939 г.», подготовленной армейскими политработниками и сотрудниками НКВД, упоминается 894 случая подобного рода высказываний. Из них 234 «падало» на командно-начальствующий состав и 660 – на младший комсостав и на красноармейцев. 216 высказываний (почти 25% от общего числа) квалифицировались «компетентными органами» как антисоветские; в 155 случаях имело место недовольство службой в боевой обстановке. 86 зафиксированных высказываний расценивались как пораженческие, 82 – как провокационные, 74 – как проявление трусости и нежелания идти в бой, 70 – как недовольство руководством боя. 37 раз отмечалась устная угроза начальствующему составу, 29 – восхваление боевой техники противника (японцев).[292]
