Слава богу, впереди в раскопе подалось, кирпичи один за другим крошились и проваливались внутрь – и наконец мы смогли заглянуть в темное помещение. Я первый вызвался туда пролезть. Дыру расширили, долбя кирпич ломом и даже отколупывая руками, в кровь раня пальцы, но в азарте не замечая ничего. Казалось, даже мои забулдыги на миг ощутили себя добытчиками и забыли непреодолимую тягу! Я первым спрыгнул на твердый и довольно ровный пол. За мной залезли забулдыги, потом компаньон на «Ниве», увязался и дед Никита. Тьма царила кромешная. Но воздух был на удивление чистым, без всяких запахов, и даже дышалось почти так же легко, как на улице, если не считать раздражающей гортань кирпичной пыли, которая, впрочем, скоро осела. Я хлопнул себя по лбу: «Ну надо ж – фонарь позабыл! Хоть бы лучину какую догадался сунуть в карман…»
Если честно, я взял минимальный набор вещей для поиска, потому что не до конца верил в успех предприятия. Теперь же снова выручил компаньон, молча найдя в темноте мою ладонь и вложив в нее тугую трубочку газеты и коробок спичек. Я чиркнул – помещение осветилось таинственным мутноватым темно-желтым полукругом и… вряд ли кто из нас сможет когда-нибудь забыть увиденное! Кто-то присвистнул, кто-то выдал «оба-на!», кто-то ахнул, кто-то просто удивленно и громко сглотнул – и было от чего! Ровными рядами с соблюдением всех правил пожарной безопасности и складирования весь подвал был до самого потолка заставлен ящиками разного калибра, находящимися в идеальном состоянии. Я пораженно втянул воздух: нет! – ни малейшего запаха! – ни тления, ни прели, ни сырости! Все сухо и красиво – словно хозяева лишь вышли на минутку, и вовсе не пронеслось над руинами столько десятилетий. Я невольно восхитился зодчими, настолько продумавшими проект, что помещение могло «дышать» даже под грудой развалин.
– Д-дают, черти, – пробормотал дед Никита. – Аккуратные они все-таки – эти немцы.
Далеко я не пошел. Содрал тут же лопатой крышку с ближайшего ящика. И замер потрясенно: в идеальном порядке рядами в нем лежали знаменитые немецкие пистолеты-пулеметы MP-38 выпуска 1940 года… В другом оказались 7,92-миллиметровые карабины 98-К образца 1935 года, в третьем – находились медикаменты, в четвертом – немецкая форма. Только на первую визуальную прикидку всем тем, что там хранилось, можно было обмундировать не меньше полка – полностью. Но еще там были и телефоны, и посуда… все, как надо! И единственным, омрачающим восторг находки, чувством стало осознание того, что вывезти все это в Россию – просто нереально. Мы это поняли без лишних слов и даже без обмена мнениями.
Я, компаньон, дед Никита стали разбирать добро, выбирая себе «на память». Взяли понемножку – этак по нескольку ящиков. И я вполне серьезно говорю «понемножку», потому в сравнении с общим объемом добычи, даже для простого вытаскивания которой на свет Божий нам, наверное, потребовалось бы не меньше недели, захваченные нами «памятные сувениры» – совершеннейший пустяк! Впрочем, то, за что можно было получить статью по украинскому или российскому законодательству, мы, конечно, не тронули. Но как удержаться от красивейшей безупречно сшитой черной эсэсовской формы?!! Вот и мы не смогли! А наши ставшие весьма общительными благодаря «допингу» и азарту добычи алкаши сказали:
– Вам, ребята, и так слишком много! А нам давно приодеться пора.
И давай напяливать на себя, обстоятельно, со вкусом, с привередливым и точным подбором размеров, фасонов… Кол, на глазах преобразившийся в эстета, громко сожалел, «как это чертовы фрицы зеркал тут не предусмотрели?». Пузырь сетовал, что на его кургузую фигуру строгая форма не очень-то налезает, и перебирал один комплект за другим. А найдя удовлетворивший его внезапно сделавшийся изысканным вкус, долго прохаживался среди нас, красовался и требовал всеобщего одобрения и восхищения. Тут оба, видимо, вспомнили, кто они на самом деле и ради чего влачат свое жалкое существование и – возжелали немедленно «обмыть» обновки!
До сего дня вполне серьезно я считаю своей заслугой то, что я не дал им закусить тушенкой, которая могла взорваться даже от легчайшего прикосновения и, разумеется, перекрыл доступ к оружию! Однако после открытия шнапса шестидесятилетней выдержки с добавлением в «коктейль» медицинского спирта – немецкого, высшей очистки! – они все равно пошли на хутор: добивать коммунистов!
Ясно, что наши помощники стали уже неуправляемы, но еще яснее нам виделась невеселая перспектива появления двоих эсэсовцев среди мирного населения хутора. Мы поняли: утаить добычу способов нет! Наспех грузили «сувенирные» ящики с избранными вещами, сделали пару «ходок» на машине до дома бабы Милы и спрятали добычу прямо у нее в курятнике. И, слава богу, что мы, переборов вполне понятную жадность, приняли решение вызвать местную администрацию! И очень выручило содействие моих родственников, заявивших себя «копателями»: на языке местной администрации это звучало и означало, что «фулюганили» все-таки свои, а не «проклятый москаль»! И ничем, кроме везения, невозможно объяснить того, что первой все-таки приехала эта самая администрация! Потому что за ней к месту раскопок подрулил автозак с ментами, престижные места в «собачнике» которого занимали два наших лихих эсэсовца. Они пытались распевать немецкие песни на совершенно тарабарском наречении, смысла которого, скорей всего, не понимали и сами, но это вполне сходило у них за язык Гёте, Канта и Гитлера. И, несмотря на болезненные удары милицейских дубинок, все еще кричали: «Эй, коммуняки, выходи!!!» и, срывая с кителей железные кресты, пытались выкупить свободу в обмен на немецкие награды, утверждая, что оберштурмбаннфюрерам войск СС совсем не к лицу кататься на вонючем автозаке!
Но, к нашему удивлению, шоу было недолгим и обещало пойти дальше лишь на следующий день: администрация погрозилась поставить к месту охрану и приехать с необходимой техникой и экспертами. Охранником избрали молоденького рыжего милиционера, который, впрочем, сразу же по отъезду начальства незаметно куда-то испарился (сбывать трофеи?). Ну а мы не смогли себе отказать в еще одной маленькой награде: каждый выбрал понравившуюся марку оружия. Кому-то пришелся по душе девятимиллиметровый Walter P-38, кто-то обнаружил в себе поклонника Walter РР, кто-то избрал Luger P-08… И все это оружие – сияло и блестело, смотрелось грозно и величественно. Неужели, пролежав только лет под руинами, оно сохранило свою мощь? Патронов мы набрали – завались! Поэтому тут же отошли к месту пустынному и достаточно глухому – огородам, объединяемым общим высоченным забором. Вряд ли нас реально было откуда-нибудь увидеть!.. Кирпичом из этого же храма нарисовали мишень на заборе, метров на пятьдесят отошли и – устроили себе заправские стрельбы, оценивая, насколько мала отдача, насколько оружие, пролежавшее столько времени, находится в боеготовности и много чего еще все в том же духе!..
Честно говоря, результаты наши оказались весьма скромными: то ли растерялись, впервые держа в руках такое оружие, то ли попросту никудышные из нас стрелки, – но в десятку так и не попал никто. Максимальное приближение было у деда Никиты – в семерку. Постреляли, в общем, утомились, и, как в тире, подошли к мишени – попадания оценить.
Знаете, когда я заглянул в дырочку на «семерке», то обомлел: на горизонте, на расстоянии приличном, но для пули вполне досягаемом, здоровенная такая тетка, дачница-крестьянка лет пятидесяти, стояла на грядках выразительной буквой «ЗЮ» с тяпкой в руках и увлеченно окучивала картошку. Ей было наплевать не только на нас с нашими выстрелами, но даже, пожалуй, и на любые явления мирового масштаба – в силу чего она и стояла к нам задом.
Тут-то я понял, какое на самом деле счастье, что никто из нас не попал в «десятку», потому что если бы попали… ровно, строго засадили бы ей… да-да! Именно туда, куда вы подумали!
Я не стал этим своим наблюдением портить настроение товарищам, да и пора было уходить. Наши «сувениры» перекочевали из курятника бабы Милы в багажник машины и за пару ходок были доставлены в дом моих родственников. Теперь потихоньку-полегоньку в Москву перевозим… А что? Хороший повод почаще с родней встречаться!
Маршрут к золоту
(рассказ черного копателя, изложенный А. Бариновой)
Совсем недавно при довольно-таки загадочных обстоятельствах расстался с жизнью очень богатый человек, коллекционер-нумизмат, некоторое время проведший в околополитической тусовке, но отошедший от дел и последние годы проживший почти в полной изоляции в загородном особняке. Был он одинок и весьма нелюдим. Завещания не оставил, а родственников не нашлось, посему вся недвижимость, равно как и движимость, перешла к государству. Однако люди, которых судьба с ним сводила, не успокоились: где солидная коллекция драгоценных монет? Ее, правда, никто воочию не видел, но – наслышаны. Любимцы, а у одиноких богатых и влиятельных людей время от времени таковые заводятся, соревновались в поиске. Говорят, безуспешно. Один такой симпатяга приходил в «Кладоискательскую контору Владимира Порываева» с заказом на поиск клада в имении покойного. Ему отказали: не являясь ни наследником, ни родственником, ни тем паче должностным лицом, человек не имеет права привлекать организации к поискам ценностей на чужой земле.
