Сам факт набора двух армий, пусть даже не вступивших в сражение, несомненно, явился шоком для современников. Теперь военные действия могли развернуться не за морем, а, может быть, совсем рядом с их домом, что означало возможность испытать на себе все ужасы войны.
Несмотря на то, что армии герцога и короля не перешли к открытым военным действиям, в графствах этот шаг был сделан. По-видимому, выступление йоркистов и удовлетворение их требований легитимизовало возможность вооруженного разрешения любого конфликта.
В частности, ситуация в Норфолке 1452 г. стала чрезвычайно напряженной. В семейном архиве Пастонов содержится довольно любопытный документ, представляющий собой перечень преступлений, совершенных в Норфолке бандой под предводительством одного из дворян. В этом документе перечислены: убийство на пороге церкви двух слуг епископа Нориджа; нападение на Джона Пастона (также с целью убийства); захват заложника для того, чтобы его родственники отказались от судебного преследования; несколько разбойных нападений; угон скота; насильственный захват манора и нескольких домов{291}. В данном случае речь идет о том, что члены одного из «дружеских союзов» Норфолка, к которому принадлежал и шериф графства{292}, сводили счеты со своими противниками.
В начале 50-х гг. XV в. официальное правосудие в Норфолке фактически бездействовало. Шериф сам был членом одной из враждовавших группировок, а специально созданная комиссия королевских судей не предпринимала никаких действий. В качестве доказательства можно привести следующий факт — петиция, адресованная судебной комиссии и перечислявшая нарушения закона «друзьями» шерифа, не была подписана. Скорее всего, анонимность объясняется страхом перед местью перечисленных в этом документе лиц.
Разумеется, «партия» шерифа была далеко не единственным вооруженным формированием. В письмах, относящихся к началу 1450-х гг., Джон Пастон постоянно упоминает о появлении в окрестностях его владений вооруженных отрядов под предводительством кого-либо из соседей{293}. Набор людей в такие отряды не представлял никаких затруднений — после фактического окончания Столетней войны в Англию возвратилось множество солдат, имевших опыт боевых действий и готовых продать свой меч тому, кто за него больше заплатит{294}.
Итак, в 1452 г. «свиты» дворян Норфолка, в это время более всего напоминавшие вооруженные отряды, фактически открыли военные действия. В этой войне были свои стратегические союзы («партии» джентри), свои войска (вооруженные свиты), осады и тому подобное. Неудивительно, что у джентри Норфолка вошло в обыкновение даже в церковь отправляться в сопровождении как минимум трех вооруженных слуг{295}.
Следует заметить, что в письмах, относящихся к периоду 1452–1454 гг., не упоминается об убийстве кого-то из джентри. Говорится лишь о гибели слуг и о нападениях на господ, ни одно из которых, однако, не увенчалось успехом. Последнее обстоятельство не могло быть случайным. Думается, в сознании обитателей графства убийство дворянина еще воспринималось как преступление, за которым неизбежно последует наказание. Речь в данном случае идет не только о преследовании убийц по закону. Смерть одного из членов локальной «партии» неизбежно должна была повлечь за собой месть не только родственников убитого, но и его «друзей». Любопытно, что убийство слуги в письмах, относящихся к 1452–1454 гг., обозначалась словом «беззаконие» (“dislow”)[60]. Одно употребление такого термина уже достаточно красноречиво говорит о том, что в 1452–1454 гг. гибель слуг в Норфолке была вполне обычным делом.
Первый, упоминаемый в переписке Пастонов, реальный факт убийства одного из джентри относится к 1455 г. В июне того года Джону Пастону сообщили о нападении на замок лорда Бонвиля и убийстве самого лорда{296}. Напомним, что 22 мая 1455 г. произошло первое сражение между войсками короля и сторонниками герцога Йорка — битва при Сент-Олбансе. Это сражение тем больше способствовало преодолению психологического барьера убийства равного себе, что в Войнах Роз истреблялись именно дворяне, солдатам же оставляли жизнь{297}.
По сравнению с 1450 г. требования йоркистов не изменились — наказание их врагов как государственных изменников и передача им наиболее доходных государственных должностей{298}. Следует заметить, что, перед тем как выступить против короля с оружием в руках, герцог Йорк позаботился о том, чтобы при помощи пропаганды (в частности, в форме тиражирования собственных рассчитанных на публику писем) заручиться общественной поддержкой. Такая поддержка была ему совершенно необходима, если учесть, что для того, чтобы собрать собственную армию, Ричарду Йорку требовалось убедить дворян со своими свитами присоединиться к его «партии». О том, насколько широко была развернута агитация йоркистов, свидетельствует хотя бы то обстоятельство, что в семейном архиве Пастонов есть копии нескольких писем сторонников Ричарда Йорка, в т.ч. письма Ричарда Йорка к Генриху VI, написанного накануне битвы при Сент-Олбансе. В нем Ричард Йорк в самых почтительных выражениях заверяет короля в своих верноподданнических чувствах, говоря, что все, что он хочет — это устранить «дурных советников», которые «пытаются лишить нас вашего благородного общества и вашей благосклонности; а упомянутая благосклонность является для нас единственной радостью и утешением»{299}.
То, что копия письма была отправлена Джону Пастону — далеко не самому влиятельному человеку в графстве, заставляет предположить, что йоркисты очень основательно отнеслись к пропагандированию своей точки зрения. По-видимому, их усилия увенчались успехом, во всяком случае, Лондонская хроника фактически повторяет аргументы сторонников Ричарда Йорка: «В этот год, из-за того, что король не сдержал свои прежние обещания удалить от себя герцога Сомерсета, но показывал к нему такую же любовь, как и до этого, влиятельные лорды, а также общины взволновались. По этой причине герцог Йорк, герцоги Уорвик и Солсбери со многими джентльменами и общинниками пришли для того, чтобы удалить означенного герцога Сомерсета и других от короля…»{300}.
Необходимо еще раз подчеркнуть, что массовая гибель дворян в междоусобном сражении явилась настоящим шоком для сообщества джентри. Об этом свидетельствует хотя бы то обстоятельство, что беспорядочное письмо Джона Крейна (John Crane) к Джону Пастону, сообщающее об этом событии, начинается с длинного списка убитых при Сент-Олбансе{301}.
По всей видимости, сообщество джентри Норфолка восприняло битву при Сент-Олбансе как борьбу за придворные должности с оружием в руках. Во всяком случае, письмо, посвященное этому событию, четко делится на две части — перечисление убитых и перечисление должностей, которые заняли победители{302}. Следует заметить, что такой способ борьбы за власть очень плохо укладывался в сознании джентри — несмотря на его краткость, в упомянутом письме трижды повторяется мысль: «и какая власть у нас теперь будет, я понятия не имею»{303}.
Практически аналогично по содержанию и описание сражения при Сент-Олбансе, содержащееся в архиве Стоноров{304}. Стоит упомянуть о том, что на период 1432—1461 гг. в архиве Стоноров приходится всего 7 писем[61]. Поэтому сам факт того, что Стоноры сочли необходимым сохранить это письмо, указывает на огромное значение, которое сражение при Сент-Олбансе имело для современников.
Итак, впервые за очень долгое время военные действия развернулись не где-то на континенте или на шотландской границе. К тому же, лорды бились не с врагами королевства, они сражались либо против короля, либо против самого могущественного магната Англии. Неудивительно, что современники были напуганы, возмущены и растеряны.
По стране ходили самые невероятные слухи. Так, Джон Бокинг (John Bocking) в мае 1456 г. писал Джону Пастону: «Что касается новостей, то говорили, что лорд Бомонд попал в плен (к сторонникам короля) и мой лорд Уорвик ранен, и еще 1000 человек в плену, и еще шесть рыцарей и сквайров ранены; слава Богу, все это неправда»{305}.
Думается, что в конце 1450-х гг. для англичан не было более желанных новостей, чем вести о примирении враждующих сторон. В 1458 г. тот же Джон Бокинг писал лорду Фастольфу что король и лорды съехались на совет: «Все с Божьей помощью движется к счастливому завершению»{306}. Противостояние власть имущих вызывало только одно желание — поскорее прекратить его. Это могло быть одной из причин, по которой Пастоны проигнорировали королевский приказ, предписывавший им вооруженными, со свитой и провиантом на два месяца явиться в Лестер 10 мая 1459 г.{307} В отличие от них Пламптоны откликнулись на приказание Генриха VI прибыть в его распоряжение с возможно большим количеством людей от 10 марта 1461 г.{308} Возможно, исполнение или неисполнение королевского приказа определялось какими-то внешними причинами, которые мы попробуем выяснить в ходе дальнейшего анализа.
